А потом демон обратился в ангела.
В юношу, такого красивого, что мне стало стыдно за своё нескладное тело, скуластое лицо, курносый нос и встрепанные волосы. Я просто права не имел существовать рядом с кем-то такой красоты и совершенства — с телом, которое даже смущения не вызывало, настолько было идеальным, с белокурыми волосами, тонкими чертами лица, исполненного добротой и скорбью, виднеющимися за плечами светлыми крылами…
Мне захотелось упасть на колени и разрыдаться, потому что ангел — неважно, что падший, умер из-за меня и не успел убить мою дурацкую пустую тушку. Я и рухнул. И даже подумал, что могу зарезать себя ножом морпеха и тем самым хоть чуть-чуть искупить свою вину.
Но в этот миг прекрасный юноша стал преображаться. Тело потемнело, покрылось язвами, начало сочиться гноем. Светлые волосы и белые перья задымились и почернели. Ударила волна омерзительной вони — и я второй раз за три дня сменил своё мнение о самых неприятных запахах на свете. Перевернувшись на четвереньки, я побежал по полу, вставая на ходу, убегая от этой разлагающейся фальшивой гадости.
Можете быть разными, значит?
Выходит, что да.
Но всё-таки в конце вы становитесь настоящими.
Я упёрся в дверь, ведущую в медблок. Оглянулся.
От падшего ангела осталась лишь груда серого пепла, которая, кружась поднималась в воздух и исчезала. Я постоял, тяжело дыша.
Потом вернулся до двери своей комнаты воскрешения. Подобрал с пола крестик на обрывке цепочки. Положил его в раскрытую ладонь морпеха, который так странно меня защитил.
Зря я думал дурное о командовании. Это был охранник, а не убийца.
Наверное.
Или в дверях столкнулись двое убийц и меня спасло чудо…
Я уже ничего не понимал. После попадания на базу вонючек в моей голове сложилась ясная и понятная картина: все наши сомнения справедливы, ангелы и падшие ангелы — инопланетные, а точней уж инозвездные пришельцы. Устроили для нас и этих упёртых вонючек бесконечную войнушку, а сами тырят из Солнечной Системы ресурсы. Глуповато, конечно, планеты-гиганты есть у каждой звезды, зачем за водородом и гелием лететь куда-то? Но, допустим…
Но падший ангел, загибающийся от того, что проглотил крестик?
Либо наука и технологии, либо вера и мистика.
Либо пришельцы, либо ангелы и демоны.
Ничего не понимаю!
— Боря… — прошептал я. — Боря, ну проснись, где ты!
Не было у меня больше альтера. Пусто и тихо. Думай сам, Святослав Морозов.
— Эля… — сказал я. — Серафим Иоэль… Эля…
Я замолчал. Ну, допустим, сработает. Как она говорила? «Призови меня со всей верой и любовью, от всей души — я прийду на зов».
Смогу ли я её призвать от всей души — с верой?
И что я спрошу? Ангел ли она? Так она это упрямо утверждала с самого начала.
Нет, надо вначале понять, что происходит на базе. Почему ни моё пробуждение, ни смерть морпеха (у них же у всех датчики жизнедеятельности вшиты под кожу) не вызвали никакой реакции.
Да, мне страшно. Впервые с раннего детства (но в детстве мы и так верим, что бессмертны) я знаю, что если умру — то навсегда.
А ещё меня хладнокровно предал и расстрелял боевой товарищ. Я не знаю, кто его послал, кому могу доверять, а кому нет.
— Не кисни, Свят! — твёрдо сказал я себе. — Ты жив. Бывало и хуже.
Вернувшись к двери в медблок я резко дёрнул её на себя.
Заперто или нет?
Дверь открылась.
Глава 23
23
Здесь всё было почти как обычно в ночную смену. Только один врач — сейчас им оказался Хенрик, и один психолог — конечно же, Инесса Михайловна в это время предпочитала отдыхать, поэтому дежурила Тереза, симпатичная чернокожая девушка, очень молодая и застенчивая.
Вот только они спали.
Хенрик положил голову на стол и уснул перед экраном, на котором шла какая-то стратегическая игра. Экран мерцал красным — враги в прах разносили базу, построенную доктором.
Тереза, похоже, уснула, когда смотрела за игрой Хенрика. Она лежала на полу за его спиной и сладко улыбалась чему-то своему.
А ещё тут был ангел.
Он стоял посреди кабинета и смотрел на дверь. На меня. Очевидно, ждал, пока я войду. На нём были белые одежды, в руке пылающий меч, а за спиной — два сложенных белых крыла.
Ангелы похожи друг на друга, но всё-таки они разные. Этот был мне знаком. Тот самый, кому я рассказывал про бой падшего престола Соннелона с серафимом Иоэлем. Кто отправил нас на задание. Кто расспрашивал меня после возвращения с Юпитера.
— Здравствуй, Святослав Морозов, — сказал ангел.
Я молчал. Пытался в него всмотреться и чувствовал, как плывут передо глазами черты ангела. Словно я гляжу в крошечное, иголкой проколотое отверстие, а за ним — целый мир. Горы, леса, океаны… безмерное пространство, уходящее в бесконечность. А я вижу лишь крошечный пиксель.
— Почему ты молчишь? — спросил ангел.
— Как вас зовут? — спросил я.
Ангел приподнял одну бровь. Глаза у него были густо-синими, будто небо перед грозой.
— Моё имя Рахаб’иль, молодой человек.
Я кивнул.
— Здравствуйте, Рахаб’иль.
— А как же «ангел мой, ваше совершенство?»
— Я не знаю, ангел ли вы, — честно ответил я. — И насколько совершенны тоже не знаю.
Он кивнул.
— Понимаю. И не сержусь.
— А вы вообще умеете сердиться?
Рахаб’иль улыбнулся.
— О, да… Скажи, почему ты соврал мне про Иоэль?
— Эля велела так говорить, — твёрдо ответил я.
— Эля? — брови ангела поползли вверх. — Серафим Иоэль — Эля?
— Я её так назвал… — я отвёл взгляд. — Она выглядела как девушка.
— Как же занятно… — произнёс Рахаб’иль задумчиво. — Становится… понятнее.
— Серафим отдал приказ, я исполнял. Она высший чин, а вы низший.
— Как у тебя всё удобно, — заметил Рахаб’иль. — Когда надо — ты не знаешь, ангел ли я. А когда надо — «низший чин». Да, я низший чин, начало. Но Иоэль… уже не совсем серафим, так что вопрос субординации… спорный.
Он подошёл ко мне, и я вдруг впервые понял, что ангел ходит по базе так, будто на ней нормальная сила тяжести, не подпрыгивая и не семеня. Наверное, для него вопрос гравитации вообще не имел значения.
От огненного меча шёл жар, как от дюз после полёта. От ангела пахло цветами.
— Что случилось с людьми? — быстро спросил я.
Рахаб’иль бросил небрежный взгляд на спящего Хенрика.
— Полагаю, все или почти все на базе спят. Для их же блага. Скажи, Святослав Морозов, что случилось с тобой на Гималии?
— А вы не знаете?
— Не моя зона ответственности.
— Меня отпустили, — сказал я. — Мы поговорили, и меня отпустили. Мне кажется, вонючки считают нас злом, а вас — падшими.
— Истинно, — согласился Рахаб’иль. — Так они и считают.
Я стоял почти вплотную к нему. Слышал шуршание белых одежд, чувствовал жар меча, задрав голову смотрел в совершенное и бесстрастное лицо
— Это правда? — спросил я.
Рахаб’иль покачал головой и вздохнул.
— Ты только что видел уходящего демона. Разве мы похожи?
— Вы бываете разными, — сказал я. — Кто знает, как вонючки видят вас? Или каким вы можете стать?
Рахаб’иль кивнул.
— А ты дерзок, Святослав Морозов.
— Это всё дитячество, — ответил я.
— Как меня раздражает это слово! — неожиданно воскликнул ангел и поморщился. — Дать вам возрождение, даже столь ограниченное, было ошибкой!
— Значит, вы несовершенны, — ответил я. — Что вы со мной сделаете? Убьете?
Ангел вздохнул.
— Откуда в тебе такие мысли? Разве ты слышал, чтобы ангелы убивали кого-то, кроме падших? Ты сотворил много зла, Святослав, но не в моей воле лишить тебя жизни.
— Я?
От неожиданности я схватил Рахаб’иля за руку. Она оказалась неожиданно горячей, почти обжигающей и я сразу же отпустил ангела.
— Какое ещё зло? Я обычный пилот, я служу Небесному Воинству! Так же как остальные! А если все мы виноваты, то это была ваша воля!
— Если бы, — сказал Рахаб’иль задумчиво. — Ах, если бы ты делал, то же, что и все.
— Это из-за Иоэль? — предположил я. — Вы хотели похоронить её в глубинах Юпитера! Что с ней случилось, она жива? Снова стала серафимом?
Рахаб’иль приложил палец к своим губам. И мои внезапно сомкнулись.
— Слишком много вопросов, Святослав. А ответы только навредят. Ты сомневаешься во мне… что ж. В этом есть и наша вина. Но я дам три ответа на три настоящих вопроса, которые мучат тебя. Распорядись ими мудро.
Меня словно подхватило вихрем — и отнесло к стене. За спиной Рахаб’иля расправились и ослепительно засияли крылья.
— Я ангел Божий, — сказал Рахаб’иль и голос его будто гром прокатился по базе, зазвучал отовсюду, застучал в ушах, обжёг кожу, запел в крови.
— Ангелы защищают человечество, — произнёс он, мои ноги подкосились, я рухнул на колени.
— Ты виноват в пришествии падших, но только ты можешь искупить свой проступок, — меня придавило к полу, будто на спину лёг невидимый груз.
— Поэтому я не трону тебя, но и помочь не смогу, — я услышал шаги и шорох одежд.
Рахаб’иль воздел руки вверх, взмахнул крылами, но вдруг остановился. Снова посмотрел на меня. — Ты хочешь знать, чем виновен, Святослав Морозов? Я отвечу. Много лет назад, задолго до нашего явления, ты обрёк человечество на смерть. Мы бьёмся за то, чтобы исправить совершённое. Дать людям шанс. Не потому, что мы любим людей, вы не лучшие и не худшие из плотских созданий. Но вы — наши подопечные, наша ответственность.
Я почувствовал, что мои губы вновь могут разомкнуться. Это было словно приглашение ответить.
— До вашего появления? Значит, это был тот, из кого меня сделали! Не смейте упрекать!
— Ты указываешь ангелу? — Рахаб’иль посмотрел на меня с недоверием.
— А почему бы нет? — крикнул я. — Я ведь уже мёртв, так? Вы уйдёте, а я умру. Всё потому, что вы обвиняете меня в чужом проступке!
— Ты слушаешь, но не слышишь, — сокрушенно произнёс Рахаб’иль. — Ты и только ты нарушил ход времён. Но теперь и предопределенности нет. Я сказал, что ты можешь искупить свою вину, значит, ты можешь выжить… Но нет, я не скажу тебе, что именно ты совершил. Есть правила и не мне их нарушать.