Почему всегда спрашивали только с меня? Почему никто никогда не интересовался, чего хочу я?
Мне сделалось совсем тоскливо. Я достал из буфета бутылку самогона, подаренную Федором по случаю исцеления от кишечного расстройства, вызванного неумеренным потреблением просроченной ветчины, выменянной у китайцев на два литра точно такого же самогона. Выдернул пробку, плеснул в стакан и выпил в один глоток, не дыша.
Фу-у! Ну и гадость!
У меня был спирт, но идти за ним в комнату, где лежал Олег, совсем не хотелось.
Огненная жидкость потекла по пищеводу, обжигая стенки, и разлилась внутри горячим озером, согревая желудок и душу.
Мне вдруг вспомнились студенческие попойки – веселые посиделки, заканчивавшиеся под самое утро. Час на сон, и бегом на лекцию. Или в анатомку.
Да, хорошее было время – славное, беззаботное. Никаких тормозов, никаких обязательств.
А еще мне вспомнилась одна девочка по имени… Впрочем, не важно, как ее звали.
Сначала мы учились в разных группах и виделись только на общих для всего потока лекциях. Но после выбора специализации оказались вместе в одной группе.
Она была такая же, как я – веселая, бесшабашная. Нам было очень хорошо вместе, и мне казалось, что мы очень похожи и ей нужно то же, что и мне – то есть ничего. Она никогда ни о чем не просила, а я и не предлагал. Поэтому сильно удивился, когда она взяла да и вышла за нудного аспиранта-офтальмолога.
Да ладно, чего теперь-то врать? Я не удивился – я был раздавлен. В день их свадьбы я напился до полуобморочного состояния и не просыхал три дня. А когда пришел в себя – собрался с силами и продолжил жить.
Потом ее аспирант защитился, стал доцентом, и они уехали в Саратов, где ему предложили кафедру.
Мы больше никогда не виделись, и я понятия не имел, где она сейчас, живет ли со своим офтальмологом или бросила его, есть ли у нее дети.
Я редко вспоминал ее – только тогда, когда мне становилось совсем плохо. И это она не давала мне скатиться на самое дно. Я просто представлял, что бы сказала она… и останавливался у последней черты.
А потом в моей жизни произошло то, чего она никогда мне не простила бы.
И оказался здесь.
Я почти ненавидел Олега. И завидовал ему.
И еще – я бы, наверно, убил за ту девочку.
И за деда.День четвертый
– Мальчики, я вам рыбки принесла! – с этими словами в дверях возникла Фаина в своем неизменном цветастом фартуке.
Она прошла к столу и с грохотом водрузила на него ведро, на дне которого вперемешку с травой лежали жирные окуни.
– Мой с ночи принес, – пояснила она, преданно глядя на Игоря.
– Фаечка, кормилица ты моя, ну что бы я без тебя делал? – ласково произнес тот, и Фаечка зарделась, сделавшись в точности одного цвета с маками на своем фартуке.
Олег с интересом наблюдал эту сцену. Ну сельские страсти, да и только!
Наконец, счастливая кормилица нехотя удалилась, унося в сердце прощальную улыбку доктора.
– Ты в курсе, что она к тебе неровно дышит? – поинтересовался Олег.
– Кто? Фаина? – изумился Игорь. – Да брось! Тебе привиделось.
– Ну-ну, – хмыкнул Олег.
– Нет, правда! – загорячился доктор. – Она в своем Федоре души не чает. Там такая история была – Ромео и Джульетта отдыхают.
– Серьезно?
– Серьезно. У нее, между прочим, незаконченное высшее. Да. Она отучилась в техникуме и поступила в институт. Родители гордились ею страшно. А потом отец умер, а мать тяжело заболела, и Фая все бросила и вернулась домой ухаживать за матерью. Думала, что это ненадолго – мать поправится, и она снова уедет в город. А мать все болела, болела, да так и зачахла. Так что как устроилась Фая секретарем к председателю сельсовета, так до сих пор и работает.
– А разве сейчас есть сельсоветы? – осторожно спросил Олег.
– А куда б им деться? – удивился Игорь. – Это в городах теперь все больше Думы да мэрии. А тут все по-старому.
– А Федор?
– Федор – это отдельная песня. Ты не смотри, что он такой тощий. Это только кажется, что его соплей перешибить можно. Мне дед рассказывал, что он за Фаину бился смертным боем. Да. Один раз ему даже нос сломали, но он все равно не отступился. Она, знаешь, какая красивая в молодости была? У-у-у… Женихи тучей за ней ходили. А родители, ясное дело, хотели, чтобы она замуж за городского вышла. А она взяла да и выбрала Федора. Тогда вся деревня на ушах стояла!
– Интересно, что же это она в нем нашла?
– Между прочим, у него золотые руки, – обиделся за соседа Игорь. – Когда не пьет.
– Вот именно, – усмехнулся Олег. – А пьет он постоянно.
– Ну, не то чтобы постоянно… Кстати, когда он выпивши начинает хорохориться, Фаина лупит его нещадно. А он потом, протрезвев, ничего не помнит и все удивляется, откуда у него синяки по всему телу. А она говорит, что это он по пьяни углы посшибал.
Пока Олег улыбался, представляя, как коварная Фаина дубасит мужа в два раза меньше нее, доктор внимательно разглядывал соседский подарок.
– Черт, как возиться-то не хочется! – изрек он, осторожно двумя пальцами доставая из ведра крупного окуня.
Окунь внезапно дернулся, вырвался на свободу и запрыгал по столу. Его с трудом поймали и вернули в ведро.
– Ну хочешь – я их почищу, а ты сваришь. Или пожаришь, – предложил Олег.
– Идет, – согласился довольный доктор.
Он принес воды и, развалившись на стуле, стал наблюдать, как Олег ловко чистит рыбу.
– Сколько ты должен Быку? – внезапно спросил Игорь.
Олег поморщился. На какое-то мгновение он забылся, но этот простой вопрос быстро вернул его к действительности.
– Вместе с процентами пятьсот тридцать две тысячи, – нехотя ответил он.
Игорь поднял брови, но промолчал.
Интересно, что это значило? Много? Или мало?
– А у тебя были когда-нибудь проблемы с деньгами? – поинтересовался Олег.
Пауза.
Доктор молчал, уставившись в одну точку.
– Были, – наконец ответил он.
Встал и вышел в сени.
Он вернулся через пару минут с миской, где лежали морковка, луковица и несколько картофелин, уселся за стол и молча принялся чистить овощи.
Олегу очень хотелось расспросить его поподробнее, но у доктора было такое выражение лица, что он не решался.
– Вот я никак не могу понять, – все же начал он осторожно. – Почему так получается: ты пашешь как папа Карло, пытаясь прокормить семью, а какой-нибудь мудила, вовремя приватизировавший заводик или отбивший у конкурента ларек, теперь стрижет себе купоны и в ус не дует. Ну скажи мне, вот как так выходит, что одни вкалывают и ничего не имеют, а другим – причем, заметь, не самым лучшим – деньги просто к рукам липнут?
– Понятия не имею, – пожал плечами Игорь. – Я, как видишь, не денежный мешок.
– А разве тебя это никогда не интересовало? – не отставал Олег.
Его действительно всерьез волновала эта тема.
Доктор помолчал.
– Знаешь, у меня есть брат, – сказал он после паузы. – Двоюродный. Он из тех, кому, как ты говоришь, деньги к рукам липнут, хотя он ничего не приватизировал и не отбивал.
– Так не бывает. Чем он занимается?
– Бывает. Он построил деревообрабатывающую фабрику. Заготавливает древесину, обрабатывает ее и продает по всему миру, в основном китайцам. Правда, ему жалко продавать, так что сейчас он строит мебельный комбинат.
– И что?
– А то. Говорят, что деньги любят тех, кто к ним равнодушен.
– Ты хочешь сказать, что твой брат к ним равнодушен?
– Не поверишь – равнодушен.
– Чушь собачья, – фыркнул Олег. – Был бы равнодушен, не делал бы всего этого.
– А тебе не приходило в голову, что некоторые люди могут делать что-то не ради денег, а просто потому, что им это нравится? – поинтересовался Игорь, пристально глядя на собеседника.
– Не верю, – покачал головой тот.
Доктор пожал плечами и промолчал.
– И ты хочешь сказать, что деньги его совсем не испортили, да? И он остался хорошим порядочным человеком? – саркастично спросил Олег.
– Ну, почему же не испортили? Еще как испортили. Он стал жестким. Очень жестким. Но, наверно, иначе и нельзя, если от тебя зависит судьба производства и жизнь сотен людей. Да, он живет в своем доме, а не в двухкомнатной квартире, и ездит не на шедевре отечественного автопрома, а на «Ауди». Но это только потому, что, насколько я знаю, так хотела жена и так удобней. Ему самому это все, по большому счету, до фени. Он не из тех, кто кому-то что-то доказывает.
– Ну, не знаю, – вздохнул Олег. – Все равно несправедливо.
– А где ты вообще видишь справедливость? – усмехнулся Игорь. – Разве справедливо, когда жирный бездельник всю жизнь бьет жену и счастливо умирает от инфаркта, а какой-нибудь умница и трудяга сгорает во цвете лет от рака поджелудочной и мучается так, что не вышепчешь? Или когда молодой и, в общем-то, здоровый парень благополучно переносит пустячную операцию и не просыпается после наркоза? Это справедливо?
Он в сердцах кинул очищенную картофелину в котелок с водой и взял следующую.
– Знаешь, ты мне напомнил… – произнес Олег, задумчиво разглядывая толстого сонного окуня. – Бык говорил что-то такое… Типа, это ты виноват, что его брат не проснулся после операции.
Игорь уронил картофелину на стол и изумленно посмотрел на Олега:
– Так вот это кто… – сказал он после долгой паузы. – Я помню тот случай.
Он подобрал картофелину, дочистил ее и кинул в котелок.
– И что там было? Ты действительно виноват в его смерти? – спросил Олег.
– И да, и нет, – ответил Игорь. – Нет – потому что я хирург, а не анестезиолог. Да – потому что я отвечал за операцию в целом.
– Так ты поэтому сбежал сюда? – осторожно поинтересовался Олег.
– Нет, – помолчав, отозвался доктор.
Он как раз закончил чистить овощи, встал из-за стола, взял кастрюлю с очистками и пошел во двор.
Ночью началась гроза. Гром гремел так, что казалось, будто на соседней улице взрывается пороховой склад. Вспышки молний заливали светом комнату. На мгновение становилось так светло, что я мог прочитать слова и цифры на большом календаре за прошлый год, висевшем на стене напротив меня.