т и сам Юлиан. Спустя полтора месяца римляне с трудом добрались до своих пределов, и по условиям заключенного мира империя уступила Ирану значительные территории. Дело было, скорее всего, не в численности войск, а в их качестве: для длительного преследования потерпевшего поражение врага на просторах Месопотамии нужна не столько римская пехота, сколько массы конницы восточного образца. А их-то и не хватало в традиционной римской армии.
Внешние враги обычно численно во много раз превышали военные силы римлян, но рациональное командование и более высокие организация и дисциплина римской армии обычно компенсировали численное превосходство врага. Так, в 357 г. император Юлиан с 12-тысячным войском разбил у города Аргенторат (совр. Страсбург) 35-тысячное войско вторгшихся в Галлию аламаннов. Потери сторон составили при этом 247 и 8000[14] человек, соответственно. Весной 378 г. император Грациан во главе походных сил галльской префектуры (не больше 20 000 воинов) разгромил у местечка Аргентовария на полпути между Аргенторатом (совр. Страсбург) и Базилией (совр. Базель) большое войско аламаннов (от 40 000 до 70 000, по разным оценкам современников), из которого спаслись только 5000 варваров, а 30 000 остались на поле боя.[15] 23 августа 406 г. около этрусского городишка Фэзулы magister peditum Запада Стилихон во главе 20—30-тысячного войска разгромил, как сообщают древние, более чем 200-тысячное войско варваров (готов, сарматов, аланов, квадов), вторгшихся на территорию империи под командованием вождя Радагайса. При этом от трети до половины из них остались лежать на поле боя, остальные были взяты в плен. Из числа последних 12 000 знатных бойцов были приняты на римскую службу.[16]
Не всегда, впрочем, действия римской армии были столь удачны, иногда дело доходило и до настоящих катастроф. Наиболее крупное поражение позднеримская армия понесла 9 августа 378 г. недалеко от фракийского города Адрианополя. Тогда истомленная долгим переходом восточноримская армия под командованием императора Валента с марша, едва успев построиться в боевые порядки, вступила своим правым флангом в бой с поджидавшими ее около своего лагеря готами. Застрельщиками здесь был конный авангард — схола сагиттариев и схола скутариев под командованием Бакурия и Кассиона. К несчастью для римлян именно в этот момент неожиданно для них на ближайших холмах появилась конница — готская и союзная аланская — под командованием Алатея и Сафрака. Она с ходу, «блеснув, словно молния, вблизи высоких гор», понеслась на римлян в стремительной атаке «с такой скоростью, какую только можно было развить на такой небольшой дистанции», и «расстроила все стремительной рукопашной» (Amm. Marc. XXXI, 12, 17). Современные историки считают, что атака готской конницы была направлена на левый фланг римлян, однако текст Аммиана Марцеллина, чье сочинение является единственным источником по этим событиям, не требует именно такой реконструкции. Следует учесть, что конница в ту эпоху предпочитала атаковать врага, обходя его справа — так, чтобы подставить ему свой левый фланг, прикрытый щитами.
Следовательно, возможны два вида атаки: (1) по краю левого фланга противника с заходом к нему в тыл и (2) по фронту противника, начиная с его правого фланга с переходом к центру и его левому флангу. О какой-либо попытке готской конницы зайти в тыл римлянам в самом начале сражения Аммиан не говорит ни слова. Более того, после этой сокрушительной атаки конница варваров вообще больше не фигурирует в тексте Аммиана. Создается впечатление, что, выполнив свою основную задачу, она отошла с линии атаки. Бой к моменту появления готской конницы завязался только на правом фланге римлян и именно его ход, судя по тексту Аммиана, расстроила атака готской конницы. Поэтому текст Аммиана следует понимать скорее так (см. Приложение):[17] готско-аланская конница, вооруженная преимущественно длинными пиками, мечами и, возможно, щитами, атаковала выдвинувшийся правый фланг римлян, уже вступивших в бой с готами. Опрокинув или отрезав его от основных сил, она, скорее всего, прошла вдоль всего фронта римлян, расчищая от легкой пехоты противника место для атаки своей пехоты. После этого конница Алатея и Сафрака должна была укрыться на правом фланге готов и, совершив разворот, изготовиться к следующей атаке, в ходе которой она, возможно, разгромила на этот раз уже левый фланг римлян. Разгром римского левого фланга постепенно перешел в общее поражение и гибель двух третей войска. Причиной катастрофического поражения в этой битве были не только стратегические ошибки Валента, но и, несомненно, стратегическое и тактическое превосходство конницы готов и алан над римской кавалерией.
Адрианопольская катастрофа должна была произвести сильное впечатление на военную элиту империи и привести к пересмотру всей военной доктрины империи. Уже спустя несколько лет в трактате военного теоретика Вегеция,[18] ратовавшего за восстановление в армии старых порядков, о коннице будет написано следующее: «Хотя (за последнее время) вооружение всадников улучшилось по примеру готов и алан, пехотинцы продолжают быть обнаженными» (Veg. mil. I, 2). «О коннице существует множество предписаний, но, поскольку этот род войска продвинулся и в традиции упражнений, и родом оружия, и в том, что касается качества лошадей, я не думаю, что что-то можно почерпнуть в книгах, так как достаточно и современных знаний» (III, 26). Видимо, после 378 г. римляне стали активно перенимать у варваров опыт ведения мобильного боя с использованием больших масс конницы: пикинеров — по образцу готов и алан, лучников — по образцу гуннов. При этом были заимствованы новые виды оружия (хуннский лук, защитное вооружение), новые породы лошадей, тактические приемы и соответствующие им упражнения. В тексте более позднего военного трактата Псевдо-Маврикия сохранилось описание конных упражнений, восходящее к какому-то сочинению приблизительно IV–V вв. В нем описывается пять видов упражнений: «скифское», «аланское», «африканское», «иллирийское» и «италийское». Возникновение некоторых из них (скифского и аланского), судя по их названиям, вполне может восходить к событиям конца IV в.[19] «Скифское» упражнение сводится к охвату противника двумя флангами с последующим окружением и круговым вращением вокруг него против часовой стрелки. Скорее всего, этот прием предназначен для атаки конными лучниками гуннского типа: в трактате Псевдо-Маврикия под «скифами» обычно подразумеваются кочевые народы европейских степей.[20] «Аланское» упражнение состоит в линейной атаке тремя отрядами тяжелой конницы с поддерживающими их на флангах каждого отряда группами легких всадников. При этом легкие всадники совершают периодические маневренные наскоки на врага, выезжая и снова возвращаясь в строй всего войска. Не исключено, что именно такой тактикой и пользовались аланы.
Необходимость основательного изменения теории и практики конного боя назрела уже давно — наверное, еще во времена Лициния Красса и Марка Антония, в I в. до н. э. Классическим примером здесь может быть поражение Красса при Каррах в Верхней Месопотамии в 53 г. до н. э., когда неповоротливая римская пехота и слабая конница союзников оказались беспомощными перед великолепными парфянскими конными лучниками и закованными в броню катафрактариями. Последующие повторяющиеся поражения на восточном фронте и хроническая неспособность империи покорить Месопотамию на протяжении нескольких веков, казалось бы, только подтверждали тот очевидный факт, что традиционная римская военная доктрина с опорой на массы пехоты, разработанная в период Самнитских и Пунических войн, принципиально неприменима за пределами Западной Европы и Средиземноморья. Многие императоры пытались реформировать армию и усилить конницу: особенно в этом преуспели Галлиен и Аврелиан. Но новые идеи пробивали себе путь с трудом, и периодически на протяжении истории римской империи случались откаты назад к тактике и стратегии классического времени: так было при Каракалле (воссоздание им македонской фаланги), при Диоклециане, за это ратовал и Вегеций. В результате такого консерватизма снова и снова возрождались крупные пехотные части, а коннице вновь отводилась вспомогательная роль на флангах. Римские армии терпели периодические поражения от конницы Ирана, императоры гибли или попадали в плен, империя вынуждена была уступить часть своих владений на Востоке… Но, тем не менее, архаистическо-классицистические настроения в среде римской военной элиты по-прежнему были сильны. Здесь отчетливо видно, что военное дело зависит не столько от логики ведения боя, сколько от общей культурной атмосферы в обществе.
После катастрофического поражения под Адрианополем 9 августа 378 г. возникает ситуация, когда становится возможным кардинальным образом изменить отношение к коннице. Тогда-то, судя по всему, и заимствуется опыт конных гуннских лучников и гото-аланских пикинеров. «Скифское» и «аланское» упражнения Псевдо-Маврикия, скорее всего, и восходят к годам после Адрианополя.[21] Тогда же император Феодосий перестраивает походную армию Востока и перегруппировывает ее, видимо, снова перетасовывая части. Теперь при восточном императоре вместо двух родов войск — пехоты под командованием магистра пехоты и конницы под командованием магистра конницы— есть две равнозначные мобильные армии, называющиеся презентальными (или «присутственными» — от лат. in praesenti imperatoris «в присутствии императора») и включающие каждая в свой состав как кавалерию, так и пехоту. При этом статус конницы стал выше статуса пехоты. Произошли и другие изменения. Так, во время борьбы с вторгшимися в империю варварами некоторые части лимитанов из заальпийской и североиллирийской зоны были включены в походную армию на правах псевдокомитатенсов. В результате в составе каждой походной армии оказались части самого различного вида. На 401 г.