"Так, так. Что же у нас случилось?" – подумала я.
И тут директор царственно протянула ко мне руку ладонью вверх.
– Номер телефона вчерашней сволочи, – тоном, не терпящим возражений, потребовала она, словно этот номер я должна была записать вчера на бумажке и держать в руках при входе в свой кабинет.
– Я очень деликатно «шутника» разъясню. Обещаю, что если это твой незадачливый поклонник, в полицию сдавать его не стану, – вмешался в разговор Смирнов. Он не предпринял попытки встать и уступить мне мое кресло. Я так и стояла посредине кабинета, переводя взгляд с директора на безопасника.
Значит, они знают только про звонок о травме Максима. Об убитой в моей квартире старушке им неизвестно. И если бы апофеозом воскресного дня не оказался найденный в моей квартире труп, то сегодня я бы, слово в слово повторила и Смирнову и Страховой все доводы о ненужности усилий для поиска вчерашнего шутника, ну или сволочи, как окрестила его директор.
Но… история оказалась не просто телефонным розыгрышем, поэтому я, присев на стул для посетителей, очень кратко рассказала и про труп, и про приезд следственного комитета.
– Оказывается это не розыгрыш. Меня кто-то выманил из квартиры, чтоб основательно в ней пошуровать, – сообщила я, наливая себе остатки чая из френч-пресса.
Опущу вопли Страховой по поводу моей ночевки во вскрытой квартире. Итогом разговора стало мое возвращение домой, но уже с Димкой, для смены замков.
Смирнов обошел мою квартиру. Как мне показалось, ничего подозрительного не нашел, но вынес вердикт – меняем замки, устанавливаем видеонаблюдение внутри квартиры и видеоглазок с записью.
Я, против таких мер безопасности, конечно, не возражала, только попросила Смирнова управиться самому, потому что время до суда – поджимало.
– У следователя, или оперов какие предположения были по поводу того, кто у тебя в квартире «нашалил»? – спросил Димка, провожая меня до двери.
– А они должны были мне отчитываться? – скривилась я. – Переписали номера телефонов всех рабочих, что делали у меня ремонт, потом еще мебельщиков, что мебель два дня назад устанавливали…. и грузчиков. Я так поняла, что среди них злодея будут искать, – вздохнула я. – Очень жаль мне этих людей, там все порядочные. Мебельщиков, я, вообще, сто лет знаю. Они клиентами моими были. Я, безусловно, перед ними всеми, еще вчера вечером извинилась, обрисовав причины, по которым к ним нагрянет полиция. Но….. дружеские отношения испорчены, ведь они, как пить дать, решили, что это я на них полиции указала, как на гипотетических преступников.
– Ничего, не сахарные, не разваляться, если с операми пообщаются, – пожал плечами Смирнов. – Значит основная версия – твое окружение! И это верно, – согласился он.
На этом мы и расстались. Предупредив Смирнова, что еды в доме нет, ну кроме кошачьего корма, я рванула в офис, готовиться к судебному процессу.
Всю дорогу до конторы мой телефон звонил не переставая. Я понадобилась судам, прокуратуре, администрации. В общем, нормальное, такое, рабочее утро.
– Доброе утро, Ульяна! Это Алекс, – в очередной раз, нажав кнопку приема, услышала знакомый голос с акцентом.
– Доброе утро, Алекс, рада Вас слышать, – с энтузиазмом ответила я, скривив при этом физиономию, свидетельствующую о моем крайнем неудовольствии от предстоящего разговора. Хорошо, что Эдер меня не видит.
– Как Ваш сын? Могу предложить свою помощь? – в меру участливо осведомился австриец.
Забота обо мне выходила прямо таки на международный уровень.
– Спасибо, с сыном все отлично. Оказалось, что все это злобный розыгрыш, – соврала я. Не за чем ставить иностранца в известность о том, что в моей квартире убили человека.
– Розыгрыш? Шутка? Так нельзя шутить! Вы обратились в полицию? – заволновался Эдер.
Ага, в очередь, пожалуйста, из желающих найти и шутника, и, как выяснилось, убийцу.
– Алекс, этим вопросом занимается служба безопасности моего работодателя, – внушительно объяснила я.
– Ульяна, Вы обещали показать мне свой город. Я хотел предложить…. Я хотел просить… – Эдер явно подыскивал слова, – сегодня вечером показать мне город.
Боже, ну за что, мысленно взмолилась я. Вместо спокойного отдыха мне придется выгуливать иностранца. Ох и припомню я Вам это, Надежда Николаевна!!!
Но нужно быть гостеприимной, любезной. Как там говорила Давиденко? Впечатление о стране – это впечатление о людях. Посему поэтому, будем формировать у профессора положительный образ нашего города. Да и потом, домой, где еще вчера лежала несчастная убитая старушка, мне искренне не хотелось. Почему бы не выгулять профессора, не набраться положительных эмоций, не забыть, хоть не надолго, о вчерашнем дне.
– Буду рада увидеться, Алекс. Предлагаю встретиться в семь, у Вашего отеля. Только с учетом рабочего дня смогу уделить Вам не более двух часов. Извините, вчерашний день был очень сложным, – заранее определила рамки общения.
Поблагодарив, Алекс попрощался.
День побежал в своей кутерьме. К обеду, Смирнов привез мне новые ключи от квартиры, отчитавшись об установленных новшествах. Особенно меня впечатлил видеоглазок.
Теперь предстоит объяснить родителям смену замков. Придется врать, что потеряла. Хорошо, что неделю назад мои родители убыли в санаторий в Беларусь и объясняться с ними придется еще не скоро.
В суде я сегодня изрядно задержалась. Фабула дела проста и очень скучна. Истец была недовольна качеством приобретенной у "Авангарда" квартиры, стены, мол, в ней промерзают.
С нашей конторы за промерзание, требовали неустойку, надо сказать, изрядную. В качестве доказательства своей правоты, истица принесла в суд фотографии комнатных термометров и договоры с организацией, утеплившей стены.
Но, вот беда, термометры и их фотографии, были не так убедительны, как заключение эксперта, промерзания не установившего.
Получив результаты экспертизы, истец и ее адвокат прекрасно понимали, что дело с треском проиграно, но не сдавались. Упорно и нудно излагали возражения и придирки к эксперту. Речь каждой дамы занимала больше часа. Они пили воду, вытирали пот со лбов, но продолжали монотонно зачитывать свои бумажки. За это время я успела два раза из двадцати выиграть в шашки у программы «эксперт», дать две консультации по месенджеру, изрисовать цветочками и ромбиками оборотную сторону искового заявления.
С учетом ожидания решения, из суда я выбежала без четверти семь, голодная, но счастливая – в иске к нашему предприятию было отказано. А предъявлялась сумма немаленькая, больше двух миллионов.
Вот и славно, теперь бы успеть к Эдеру, но по вечерним пробкам это нереально. Все равно опоздаю. Пошарив в телефоне, нашла таки номер австрийца.
– Алекс, добрый вечер, это Ульяна,– начала я
– Прошу Вас, не говорите, что не придете, – перебил меня Эдер.
– Звоню предупредить, что опоздаю, минут на тридцать. Задержалась в суде, – успокоила я профессора.
– Жду!– коротко ответил Алекс и отключился.
Я приехала раньше, чем обещала. И странно быстро нашла место для парковки, еще и рядом с Отелем. Но из машины выходить не спешила. К вечеру, идти «выгуливать» профессора вконец расхотелось. Я ругала себя за то, что согласилась, на ходу придумывала, как сократить «программу»: «Знакомство иностранца с красотами родного города». А еще мне так себя жалко стало, что я даже в зеркало не взглянула и макияж поправлять не стала. У меня же не свидание. Я женщина средних лет, безумно уставшая после сегодняшнего ударного трудового дня и душевных потрясений предыдущего. Что может исправить лишний взмах тушью и обновленная помада? Ничего. Скучающему профессору-иностранцу, при взгляде на меня, должно стать стыдно за свое настойчивое приглашение, и он спешно откланявшись, побредет в одиночестве в родные пенаты.
С такими мыслями я тяжело выползла из машины и уныло побрела к Отелю. Есть хотелось нестерпимо, а из ресторанчиков, которыми изобилует центр нашего города, как назло тянуло такими ароматами, что желудок жалобно заурчал.
Если я прямо при австрийце упаду в голодный обморок, это не повлияет на формирование у профессора «положительного образа нашей страны»?
Алекс ждал возле входа в отель, разговаривая по телефону, но едва я приблизилась, разговор окончил, встретил меня такой радостной улыбкой, что мне стало неловко от моих мыслей.
– Ну что ж, начнем экскурсию, – довольно бодро, как мне показалось, произнесла я.
– Ульяна, Вы не могли бы отужинать со мной? – осторожно спросил Алекс
Вот так и сказал «отужинать». Утонченное, можно сказать, слово.
Отужинать я была, отнюдь, не против. Тем более, что профессор уже и столик заказал. В моем любимом ресторане – «Траттория». Он угадал? Или ему кто-то посоветовал?
В ресторане Алекс ограничился кофе и небольшим десертом, а я, не боясь смутить иностранца прожорливостью русских женщин, заказала себе и ризотто с белыми грибами, и теплый салат. Около десерта притормозила, решив, что закажу его попозже.
«Вот о чем с ним говорить? О природе и погоде? Об истории города? Или лекцию ему прочесть по российскому конституционному праву?» – подумалось мне. «Боже, а как мы будем расплачиваться? Они же в Европе платят каждый за себя. Правильно ли сейчас при нем, попросить официанта разделить счет? Или оплатить и кофе Эдера? Ведь он гость» – раздумывала я.
Тема для разговора все же нашлась – прекрасное знание русского языка уважаемым профессором. Алекс с удовольствием откликнулся на вопрос и объяснил, что его немецкая семья в страшно далеком восемнадцатом веке перебралась в Россию. Прапрапра…дед был из бедного немецкого дворянского рода, в северной стране нашел новую Родину, верно ей служил, жизнь свою окончил полковником российской армии. За два века род Эдеров изрядно обрусел, поскольку в конце восемнадцатого столетия они приняли православие и браки с русскими стали возможны.
К началу мятежного семнадцатого года двое из трех братьев семьи Эдер служили в артиллерии, сражались на фронте за Россию, погибли.