— Очень.
— Но вновь не женился?
Он пристально посмотрел ей в глаза.
— Нет.
Ага, итак, он не хочет говорить об этом. Тогда они побеседуют о чем-нибудь другом.
— Интересно, в какой момент своей жизни человек принимает решение стать священником?
— А в какие моменты решают зарабатывать на жизнь, позируя обнаженной?
— Черт тебя побери! — не сдержавшись воскликнула Джейн и резко ударила его кулаком в живот. — Я лезу из кожи вон, чтобы понравиться, поскольку моя мать и Бен придавали моему приезду в эти выходные большое значение, стараюсь вести вежливые беседы, а в ответ слышу только гнусные инсинуации!
Ловким движением Том перехватил ее руку и, сжав запястье, привлек девушку к себе.
— Не вздумай еще когда-нибудь ударить меня или бросить проклятия в мой адрес. — Он усилил хватку. — А что касается моих «гнусных инсинуаций», то я спросил из желания узнать. Что заставляет молодую красивую женщину продавать себя, как это делаешь ты?
Не сжимай железные пальцы ее руку, Джейн, возможно, попыталась бы ударить его вновь. Конечно, если бы ей хватило мужества. Но она испытала на себе всю силу его гнева, не хуже стальной хватки пальцев Тома сковывающего ее движения.
— Я это делаю потому, что, как ты правильно заметил, красота является моей отличительной особенностью, — высокомерно заявила девушка. — Я от рождения обладаю телом, пропорции которого считаются безупречными. На нем нет ни изъянов, ни шрамов, ни родимых пятен. Оно производит намного более сильное впечатление, чем мое лицо. Именно поэтому художники ценят мою фигуру, пусть зачастую и воспроизводят ее с чужими лицами.
Остановившись, чтобы перевести дух, она почувствовала, как тесно прижата к его груди.
— Мое тело такой же товар, как и любой другой, потому я и продаю его. Все это не имеет никакого отношения к моему духовному миру. Ты должен с благоговением относится к человеческому телу, ведь оно создано богом. Многие величайшие произведения искусства изображают обнаженное тело, поразмыслите над этим, преподобный Уорбер. — Джейн вырвала свою руку и сделала шаг назад.
— Сказанное тобой — правда, — согласился Том, — но как ты можешь спокойно жить, зная, что какой-нибудь… маньяк способен превратить тебя в объект своих сексуальных фантазий? Возможно, смотрит на изображающие тебя картины и испытывает вожделение увидеть тебя во плоти, касаться тебя, ласкать?
— Меня это совершенно не волнует! Во-первых, психи редко интересуются искусством, а во-вторых, изображающими меня картинами не торгуют из-под полы на улице. Как уже поспешила доложить моя мать, я не позирую для эротических изданий. — Злость заставила Джейн забыть о здравом смысле, и она, расправив плечи, инстинктивно подалась грудью вперед. — К тому же мои груди не выглядят перезревшими дынями, способными заставить какого-нибудь идиота исходить слюной, не так ли?
Стоило этим словам вырваться, как она тут же пожалела об этом и резко опустила плечи, отчего два упругих бугорка заняли свое обычное положение. Как Джейн и сказала, они не отличались большими размерами, но имели безупречную форму. И Тому, похоже, стоило большого труда отвести от них взгляд.
— Ладно, — чуть заплетающимся языком произнес он, — ты высказала свое мнение.
— Не совсем. — Вне себя от ярости, она решила идти до конца. Мало кто по-настоящему понимал смысл ее работы.
Джейн недоумевала, почему малознакомые люди часто ставили под сомнение ее моральные качества, но обычно относилась к этому с иронией. Однако осуждение, сквозившее в каждом слове Тома, не только вызвало у нее гнев, но и глубоко обидело, заставив мобилизовать все силы на защиту своего достоинства.
Возможно, уму и сердцу преподобного Уорбера ближе духовное, но судя по тому, с каким трудом ему удалось сдержаться и не выказать восхищение ее грудью, Тому, как и любому нормальному человеку, не чужды плотские радости.
— Что ты себе вообразил? Чем, ты думаешь, я занимаюсь после позирования? Бегу по грязной лестнице в нетопленую квартиру, где меня никто не ждет! Неужели ты мог подумать, что я погрязла в похоти и после каждого сеанса сплю с художником?!
— Довольно, Джейн! — крикнул он, стукнув кулаком по столу.
Девушка не могла понять, что сильнее ошеломило ее: то, что Том дал волю своему гневу, или что назвал ее по имени. Затаив дыхание, ошарашенная, она стояла, не в силах пошевелиться.
Он отвернулся, раздраженным жестом взъерошив волосы. Не будь он священником, Джейн поклялась бы, что Томас Уорбер пробормотал себе под нос проклятье.
— Ты не права. Это совсем не то, что я думаю о тебе и твоей работе, — взяв себя в руки, возразил Том. — Несправедливо клеить мне ярлык ханжи. — Он снова повернулся к ней лицом. — По-твоему, какая женщина способна без всякого стеснения ворваться в душ к незнакомому мужчине?
— А мы с тобой почти родственники, — язвительно пропела Джейн.
Ее дерзкое замечание еще сильнее разозлило Тома.
— Мне не нравятся женщины, пренебрегающие своей женственностью настолько, что стараются взять на себя роль мужчины. Бесспорно, у тебя красивая фигура, но ты абсолютно права, говоря, что это не имеет никакого отношения к твоему духовному миру. Я вообще считаю, что у тебя его нет. Мне кажется, что ты представляешь собой красивую оболочку, в которой — пустота. Ты так стараешься изобразить из себя невесть кого, что не отдаешь себе отчета, кем являешься на самом деле.
Джейн чуть не задохнулась от возмущения.
— Иди ты к… — Вспомнив его предостережение, она осеклась, но горячий норов все же взял верх, и Джейн заорала: — Иди к черту!
Она с силой толкнула кухонную дверь, с грохотом ударившуюся о стену, и выбежала в гостиную. Стоявшие в обнимку рядом с камином Бен и Дорис отскочили друг от друга и замерли, застенчиво и виновато улыбаясь.
— О, ради всего святого! — выходя из себя, воскликнула Джейн. — Почему бы вам двоим не перестать изображать нашкодивших подростков и не отправиться прямо в постель?!
Джейн казалось, что стоит только принять холодный душ, расчесать волосы, почистить зубы, лечь в постель, и она сразу забудет обидные слова Тома и быстро уснет. Как бы не так!
Там, внизу, она вела себя недостойно: старалась вывести его из себя, намеренно провоцировала его ярость, осыпала проклятьями. Проклинать священника! Что с ней случилось? Неудивительно, что Том оказался столь невысокого мнения о ней.
Как она ни старалась забыть его суровые слова, они с завидным постоянством крутились в голове. И то, что они были недалеки от истины, делало их еще более отталкивающими.
Вдруг Джейн услышала звук закрываемой двери рядом со своей спальней. Снова он! Дав себе клятву, что не станет проявлять к нему интереса, девушка тем не менее напряженно вслушивалась, как Том готовится лечь спать. Когда в доме вновь воцарилась тишина, она с силой ударила кулаком подушку, стараясь выместить на ней все свое раздражение.
Почему какой-то несолидный священник присвоил себе право указывать на ее недостатки? С какой стати ее должны заботить его мысли, его слова? Тем не менее не сами его слова, а их подтекст заставлял Джейн испытывать настоящие муки.
Она действительно играла роль. Уже долгие годы ощущала бесцельность своего существования, пустоту внутри, которую нечем заполнить. Ее тело, запечатленное на холстах и фотографиях, действительно превратилось в товар, но это была не Джейн. Для мужа, который, как ей казалось, любил ее, важнее были ее внешний вид и поведение, а не ее мысли и чувства.
Хью Килман был честолюбивым молодым человеком, стремящимся сделать карьеру в своей адвокатской конторе. Стать одним из совладельцев этой фирмочки было главной целью его жизни. Хью познакомился с Джейн на художественной выставке. Очутился он там совсем не из любви к искусству, а лишь в силу того, что один из владельцев фирмы выступал спонсором молодого художника, выставлявшего серию картин. Для многих из них ему позировала Джейн.
Ей, пришедшей по приглашению этого художника, Хью понравился сразу, как только их представили друг другу. Он засыпал девушку вопросами о том, как проходила работа над картинами, долго ли она позирует, и массой других. Когда Килман пригласил ее выпить кофе, она не возражала.
За первым свиданием последовали другие. Они были влюблены и счастливы. Когда Хью сделал ей предложение, Джейн покрыла его лицо страстными поцелуями. Однако вскоре после бурных ухаживаний и поспешной свадьбы стало очевидным, что Килман, готовившийся к роли совладельца адвокатской фирмы, сразу же принялся воплощать в жизнь свои представления о том, какой следует быть жене человека, делающего карьеру.
Джейн пришлось довольствоваться скромным автомобилем, одеваться консервативно и неброско, как одевались жены коллег ее мужа, посещать обеды и принимать участие в турнирах по бриджу — все это представлялось ей скучным и утомительным, а женщины, с которыми приходилось общаться, казались недалекими и подчас просто глупыми.
— Что ты будешь делать? — однажды вечером заорал Хью, узнав, что Джейн предложили работу.
— Я сказала, что буду позировать скульптору. Он…
— Мне плевать, кто он, — грубо оборвал ее муж. — Ты хочешь сказать, что собираешься позировать обнаженной, не так ли?
Джейн прикусила нижнюю губу и, прежде чем ответить, медленно сосчитала до десяти.
— Да, обнаженной.
— Выбрось это из головы, — заявил Хью. — Что о тебе подумают?
Вскочив со стула, она высказала свое мнение о том, что о ней подумают.
— Ты знал до свадьбы, чем я зарабатываю на жизнь. Тогда это тебя не беспокоило.
— Вот именно, до свадьбы, но не после. Видишь ли, я не собираюсь позволять своей жене выставлять себя напоказ перед каким-то грязным мазилой. И мне плевать, что он знаменит.
— Что за чушь ты несешь! — вышла из себя Джейн.
— Возможно, по твоим высокохудожественным понятиям это и чушь, но не по понятиям уважающего себя главы семьи. Мне представлялось само собой разумеющимся, что после замужества ты оставишь свое занятие.