– Молодцы, Нетребин, у вас просто дар провидческий.
– Старость тебя точно дома не застанет… – простонала Настя, зарываясь в подушку. – Почему тебе сверхсрочные не платят?
– Обязательно поставлю вопрос, родная, – пробормотал Кольцов, влезая в брюки. – В самом деле, форменное безобразие… Прости, милая, без меня не справятся, надо ехать… – Он чмокнул супругу в затылок и побежал в прихожую.
Машина летела по пустынным московским улицам мимо светофоров, мигающих желтым светом, мимо инспекторов, виновато прячущих за спины жезлы. Сегодня не хотелось завидовать спящим – волнение разбирало. Клубок не мог плестись бесконечно, на Жарковском все должно закончиться!
Водитель гнал как по гоночному треку, мелькали столбы электропередачи, плотные ельники. Поворот у Хавино, зашуршал щебень под колесами. Гнать по такой дороге было немыслимо. Водитель глухо ругнулся, сбрасывая скорость. Поползли деревья, простучал под колесами мостик через символическую речушку. Справа остался тихий пруд, заросший камышами. Выплывали из мрака крыши домов дачного кооператива. Поселок был не из богатых – видимо, тетка Жарковского не имела отношения к власть имущим. Раньше ненужная – и вдруг понадобилась, когда над головой сгустились тучи.
«И долго он тут собрался отсиживаться? – размышлял Михаил, вглядываясь в неказистые очертания дач. – Шпионы такого уровня должны продумывать пути отхода, если есть мозги».
Водитель вытянул шею, всматриваясь в темноту. Где эта улица, где этот дом? Фигура выскочила из полумрака, заступила дорогу. Скрипнули тормоза, погасли фары. Кольцов опустил стекло.
– Это вы, товарищ майор? – приглушенно спросил Швец. – А мы гадаем, кто тут крадется… Все пока тихо. Дача Альбины Суровцевой – через три дома. Совсем плохи дела у Жарковского, раз сюда приперся. Спят они, товарищ майор. Весь мир спит, одни мы не спим… Дальше ехать не стоит, спугнем. Выходите, пешком пойдем. Эй, приятель, отгони машину на обочину, только фары не включай. Могли бы и раньше взять упыря, – посетовал Швец. – Он вряд ли вооружен, и дачу окружили плотно. Но решили не лезть вперед батьки – вдруг у вас особое мнение на этот счет? Выпьет яду или еще чего-нибудь, а нам потом отвечать…
– Ладно, не умничай, – проворчал Кольцов, выбираясь из машины. – С Москвиным что?
– Ребрами ударился о приборную панель. Ушиб или трещина, врачи выясняют. В медпункт его отвезли, а потом домой поедет. Повезло Вадику, хоть выспится по-человечески…
Дачный поселок спал. На другом конце кооператива лениво брехала собака. Искомая дача пряталась за шаткой оградой и кучкой яблоневых деревьев. Дыру в заборе давно проделали, бойцы находились на территории, ждали приказа. Из туалета, прижавшегося к сараюшкам, доносились душистые запахи. Перебежали, пригнувшись, к дому, присели под крыльцом. На шум из-за угла выглянул сотрудник, прижал палец к губам: не мешайте, мол, людям спать, им и так недолго осталось.
– Трое нас, товарищ майор, – прошептал Швец. – Рылеев людей подбросил. Нормально, хватит. Этот тип у нас уже на блюдечке с голубой каемочкой…
Дверь выбивать не хотелось. Вина Суровцевой заключалась лишь в том, что она была теткой шпиона. Откуда эта жалость к малообеспеченным слоям населения?
Михаил ударил в дверь кулаком.
– Откройте! Комитет государственной безопасности!
Путей отхода не оставалось – на это раз просчитали точно. Владлен Тимурович не производил впечатление человека, готового покончить жизнь самоубийством. Дачники спали чутко – в доме что-то скрипнуло, упало. Ахнула женщина, быстро заговорила. Воцарился гвалт – такое ощущение, что разбудили стадо слонов!
На задней стороне дачи распахнулось окно. Едва одетый человек с сумкой и ворохом одежд под мышкой пытался спрыгнуть с подоконника. Не окажись на посту работника госбезопасности, ушел бы через дыру в соседской ограде. Чекист даже оружие не доставал.
Разглядев силуэт в полумраке, Жарковский отшатнулся, свалился с подоконника. Заголосила женщина.
Терпение лопнуло – пришлось высадить дверь плечом. Оторвался крючок, прибитый гвоздями, – невелика потеря. Швец оттер плечом начальника, первым вошел внутрь. Мелькнула мысль: работаем так, словно рецидивиста берем. Попятилась пожилая седоволосая женщина, закутанная в халат, испуганно крестясь. Но это еще вопрос, кто тут на темной стороне…
В маленькой спальне, куда выходила задняя сторона печки, царил кавардак. В распахнутое окно заглядывал сотрудник. Валялись вещи, дверцы шкафа были распахнуты. Сдвинулась кровать. Полуодетый мужчина попал в ловушку – сверзился с подоконника так удачно, что нога застряла между перекладинами кровати. Он пытался ее вытащить, но безуспешно.
Михаил шлепнул по выключателю, подавил смешок. Жарковский извивался, лежа на полу. Эдакий мученик, библейский персонаж – в майке, в расстегнутых брюках. Действительно красавчик – из тех, на кого западают неразборчивые женщины. Всклокоченный, правда, волосы дыбом, ужас в глазах – не человек, а лежачая карикатура. Он понял, что все кончено, закрыл глаза.
– Нужно быть смешным для всех, Владлен Игоревич? – вкрадчиво спросил Кольцов. – Вы думали, что мы не придем?
– Что вам нужно? Я ничего не сделал… – прохрипел шпион. – У меня большие связи, я буду жаловаться на этот произвол…
– Все так говорят, – кивнул Кольцов. – Даже скучно, гражданин Жарковский. Ничего нового так и не придумали. Вставайте, что вы тут разлеглись?
Плечистый сотрудник освободил зажатую конечность. Жарковский вскричал от боли. Его подняли, прислонили к стене. Шпион затравленно озирался; когда в спальню вбежала женщина, сделал скорбное лицо.
– Что вы делаете? – запричитала дачница. – Почему вы врываетесь просто так посреди ночи?
– А разве мы не представились, Альбина Григорьевна? – удивился Михаил и предъявил удостоверение. Женщина сникла, со страхом смотрела то на майора, то на племянника. Жарковский сделал попытку расправить плечи, но страх опутал его как веревка. Это было жалкое зрелище. А вообще-то, видный сукин сын.
– Что он вам сказал, Альбина Григорьевна? Почему примчался на дачу посреди ночи?
– Сказал, что у него неприятности, но скоро все решится, а пока он должен уехать… Что он сделал? – нервно выкрикнула пенсионерка. – Владлен, что ты натворил?
Преступник молчал, лицо его покрывалось пятнами.
– Родину предал, а в остальном ничего серьезного, – пояснил Михаил. – Пакуйте его, наручники наденьте. И следите, а то уж больно прыткий. Не повезло вам с племянником, Альбина Григорьевна. Понимаю, что в его воспитании вы участия не принимали. Не будем вас мучить, оставайтесь на даче. Завтра за вами заедут, доставят к нам в управление, где вы дадите подробные показания, после чего вас отвезут обратно. Вы же не собираетесь сбегать?
На этот раз преступнику не оставили шансов. Майор курил, наблюдая, как Жарковского грузят в машину. Тот сник, не сопротивлялся.
«Дожили, – подумал Кольцов, – единственное задержание за последнее время, прошедшее почти без сюрпризов».
Подошел Швец, попросил зажигалку, пошутил:
– С хорошими результатами завершили уборочную, Михаил Андреевич? Теперь мы этого гада не упустим, выжмем, как тряпку. Лавровского потеряли, Никитина и Полякова проворонили, зато имеем Гончарову и Жарковского – в принципе, неплохой результат?
Глава шестая
От хронического недосыпания слезились глаза, в голове периодически что-то сдвигалось. Подкрадывалось опасение: ничего еще не кончилось, все сюрпризы впереди, эта шпионская сеть еще попьет кровушки.
Четыре часа он поспал в Управлении на кожаном диване – наверстал упущенное ночью. Потом глушил кофе в буфете – напиток был, мягко говоря, так себе, и пить его можно было только со сгущенкой.
Жарковский выделывался недолго – сломался на очной ставке с Гончаровой. Та рассказала, опустив голову: с этим человеком ее связывали недолгие интимные отношения, но на что-то серьезное она не рассчитывала, потому что не дура. В дальнейшем отношения стали деловыми: получала от него заклеенные конверты и запечатанные свертки, которые передавала дальше по цепочке. Встречи происходили в скверах, парках, музеях – попутно повышали культурно-образовательный уровень. Дважды встречались на водном трамвайчике, курсирующем по Москве-реке. Зимой были встречи в раздевалке на катке, на лыжной базе. Попутно со свертками Наталья Прокопьевна получала от Жарковского денежные средства, о происхождении которых не задумывалась.
Жарковский тоже не задумывался – деньги забирал из камер хранения на вокзалах, из арендованных в почтовых отделениях ячеек. Каждый конверт с наличностью имел своего адресата. Суммы были не такие, чтобы ах (триста-пятьсот рублей), но поступали регулярно. Какое-то время Жарковский запирался, потом прекратил это делать. Сообщил, что будет говорить, но не в присутствии своей сообщницы. Наталью Прокопьевну увели.
– Что со мной будет? – обреченно спросил Жарковский.
– Вы знаете, – пожал плечами Кольцов, – уверен, вы изучили предмет, прежде чем заняться преступной деятельностью. Но все же занялись. Видимо, от страсти к материальным благам, а отнюдь не по идейным соображениям. Советская власть вас не обижала, напротив, всячески обласкивала. Вашу судьбу решит суд – который гуманный, увы, только в кино. Но даже для него чистосердечное признание и сотрудничество со следствием являются смягчающими обстоятельствами. Давайте к делу, Владлен Тимурович.
Завербовали Жарковского полтора года назад. Особых угрызений совести будущий шпион не испытывал – красивая жизнь требовала регулярных денежных поступлений. Знакомство с Галиной Брежневой было не единственным знакомством с влиятельными персонами. Художники, артисты, певцы, представители партийной и хозяйственной номенклатуры столичного уровня…
Жарковский был умен, изящен, остроумен, имел входы практически в любую компанию. Выпивал с «Песнярами», здоровался за руку с Ильей Глазуновым (причем последний даже не представлял, где работает этот парень, наивно считая его представителем богемы). Пытался приударить за Ядвигой Поплавской – солисткой ансамбля «Верасы», и даже добился определенных результатов, но что-то не срослось, выбрал другую красотку из Белорусской государственной филармонии. Работа на благо ядерной безопасности причудливо сочеталась с прожиганием жизни.