атывающей затылок – что смотрелось карикатурно. Он был неплохо сбит, но сильно умотался. Все происходящее было не его видом спорта. Штормовка расстегнута, на плече болтался полупустой рюкзачок. Он еле тащился на подгибающихся ногах.
Первые двое подошли к сторожке, насмешливо посмотрели на третьего. Но от комментариев воздержались. Очкарик вошел в строение, там что-то заскрипело, раздался душераздирающий стон. Похоже, рухнул на первую же попавшуюся горизонталь. Остальные в сторожку не заходили. Один заглянул внутрь, обернулся к товарищу, бросил что-то насмешливое. Ухмыляясь, они присели на подобие лавочки под навесом, достали сигареты без фильтра.
– Иностранец, что ли? – зачарованно прошептал Игнатов. – Ну, тот, четырехглазый? Рожа уж совсем не наша.
– А что тебя удивляет? К объекту вроде вашего иностранцы липнут, как мухи к сахару. Просто обычно их не видно, а сегодня нам представилась счастливая возможность.
– Да уж, счастья полные штаны… Может, возьмем их? Чего ждать?
– Не узнаю тебя, Виктор Петрович, где твоя рассудительность? Долго терпели, потерпим еще. Доведем их до периметра, посмотрим, что будут делать. Не срастется – возьмем.
– Ладно, – проворчал Игнатов, – мы люди советские, и не такое выдерживали. Будем ждать до вечера, пока очкарик выспится. А то притомился, бедняга, через чащу топать…
– Не психуй, Петрович, долго не проваляется. А уснет – свои поднимут. Им еще назад возвращаться, не могут не понимать.
Двое на лавочке докурили, тоже немного вздремнули. В рядах залегших военнослужащих назревал глухой ропот.
Рослый вздрогнул, посмотрел на часы. Оба засобирались. Крепыш распахнул дверь, что-то бросил внутрь. Его послали – на чистом королевском, в котором товарищ был не бельмеса, иначе бы обиделся. Появился заспанный очкарик, потянулся, размял кости. Чувство долга звало в дорогу.
Колонна из трех человек снова втянулась в лес.
Михаил выжидал, пока затихнет хруст веток. Прошла минута. Майор привстал – взгляды подчиненных устремились на него.
– Сержант, двух самых ловких отправляй вперед. Пусть висят на хвосте, но не приближаются. Чуть что, давайте знак.
– Ясно, товарищ майор. Рядовой Бобров, ефрейтор Латышевский, уяснили задачу? Выполнять.
Это были непростые минуты. Пот катился градом. Пятеро передвигались по пересеченной местности с черепашьей скоростью, аккуратно перебирались через препятствия. Двое ушли в авангард. Каждый шаг приходилось выверять, чтобы ничего не хрустнуло, не выстрелила ветка из-под ноги. В таком режиме двигались не меньше часа, ползли, как тяжелораненые. Сержант Рябинин перемещался, как цапля, задирая ноги. Остальные старались ступать след в след за ним.
Справа, в просвете, что-то блеснуло – еще одна коварная топь, «замаскированная» под полянку? Внезапно встали: прямо по курсу появился ефрейтор Латышевский, прижал палец к губам, стал яростно сигнализировать, что впереди что-то происходит.
Путешествие подходило к концу. Впереди был периметр – колючая проволока, натянутая между бетонными столбиками, датчики, встроенные в электрическую цепь. С обратной стороны тянулась дорожка – по ней периодически проходили часовые, ей пользовались ремонтники, обслуживающие периметр. Током колючая проволока не била – век гуманности на дворе, но шум при прорыве учинялся знатный, особенно громко звенело в караульном помещении.
Солдаты попрятались за деревьями и бугорками, охватили место действия с трех сторон. За деревьями в нескольких метрах от периметра копошились люди. Ограждение тянули по сравнительно открытым участкам, спиливали ветки деревьев, чтобы случайно не замкнуло провода. И все же ложных срабатываний хватало, в тревожные группы набирали физически крепких парней, умеющих хорошо бегать.
Разглядеть, что там происходит, пока не удавалось. Кольцо сжималось, подползали все ближе. За колючей проволокой проходил открытый участок, дальше начинались дебри. Жилой городок был дальше, примерно в километре.
Приглушенно говорили люди. Двое стянули рюкзаки, сидели на корточках, что-то раскладывали. Очкастый находился в сторонке, отдыхал. Стащил с головы кепку, достал платок, промокнул крупную залысину, разделяющую пополам короткий волосяной покров. Потом подошел к колючей проволоке, но браться за нее не стал, всматривался, потом тоже присел на корточки. Такое ощущение, будто он с кем-то разговаривал…
Не помогла хваленая «дедовская» подготовка! Хрустнула ветка под коленом старослужащего – эдак громко, недвусмысленно! Глухо выругался сержант Рябинин: какого хрена?! Виновник повалился в траву, застыл, в ужасе вращая глазами. Вдруг пронесет?
Не пронесло. Вскочили мужики, сидевшие на корточках, стали озираться вокруг. Отшатнулся от колючки очкарик, застыл, стал медленно поворачиваться. Разбойничий свист огласил участок леса. Сигнал тревоги! Дрогнули кусты на обратной стороне ограждения. Там действительно кто-то был!
Застонал в отчаянии Игнатов, треснул кулаком по стволу осины. Острое разочарование впилось в горло.
– Ни с места! – проорал Кольцов. – Вы окружены!
Солдаты поднялись, двинулись вперед. Мужики заметались – рослый и кряжистый. Участники группы захвата перешли на бег. Матюкнулся ефрейтор Латышевский – ногу защемило в скрещенных корягах – повалился в груду бурелома. Но остальные шли, замыкая полукруг. Смертельно побледнел щетинистый рослый тип, метнулся вдоль колючки. Сержант подставил ногу, мужик споткнулся, покатился кубарем. Но быстро вскочил, вскинул руки со скрюченными пальцами, словно собрался расцарапать сержанту лицо, оскалился. Удар прикладом пришелся в челюсть – не из тех, что сокрушают кость, но чувствительный. Злоумышленник схватился за поврежденное место, рухнул на колени. Тут же над ним оказались двое с автоматами.
Кряжистый бросился в обратную сторону. На пути оказался Игнатов, решил размяться. Мужик отбросил его – словно несущийся «КамАЗ» маленькую легковушку. И все же майор схватил его за ногу. Субъект поехал юзом, запутались ноги.
Злость кипела в груди. Михаил метнулся наперерез, врезал лазутчику в глаз. Тот отшатнулся, ударился о бетонный столбик, скрипя зубами, сполз на землю. Подбежали двое, схватили его за шиворот, подняли пинками.
– Виктор Петрович, ты в порядке? – крикнул Кольцов.
– Да ладно, подумаешь, упал… – сконфуженно буркнул Игнатов, ворочаясь в траве. – Что-то староват я становлюсь для этого дела…
– В спортзал ходи, – оскалился Михаил, – а чуть зима – сразу на лыжи.
Больше никто не сопротивлялся. Нарушителей бросили на землю, скрутили руки ремнями. Они злобно пыхтели, отворачивались. Очкарик смирно стоял, удивленно хлопал глазами. Он робко улыбался, держал руки на виду. Бить иностранца Кольцов не стал – тот не выказывал враждебных намерений. Поколебался, поднял руки, мол, сдаюсь.
– Послушайте, мне очень жаль… – забормотал он с акцентом. – Я не понимаю, что происходит, очевидно, мы заблудились… Уверяю вас, это досадное недоразумение…
– Разумеется, – кивнул Кольцов, – мы так и подумали. Представьтесь, пожалуйста. Документы предъявите, если имеются.
– Да-да, конечно. – Задержанный был сама любезность, он судорожно полез в карман, стал вытаскивать бумаги, заграничный паспорт. – Мое имя Томас Беллингтон, я американец, работаю в консульстве Соединенных Штатов, расположенном в городе Минске… Мы не сделали ничего плохого, мы просто немного заблудились, шли по лесу, и вдруг такое…
– Запретная зона – о чем вы, понятно, не знали, – кивнул Михаил. – Можно выслушать вашу версию событий, мистер Беллингтон? Или мне самому рассказать? Вы с друзьями решили съездить отдохнуть. Скажем, на рыбалку. Ближе Гомельской области ничего не нашлось, но ладно. Оставили в Василевичах машину, дальше пошли пешком, видимо, искали подходящую речушку. Но так и не нашли, потеряли полдня. Уперлись в колючую проволоку, очень расстроились…
– Да-да, именно так все и было, – обрадовался иностранец. – Мы уже хотели возвращаться… Послушайте, а вы кто?
– Комитет государственной безопасности СССР, майор Кольцов.
– Ох, как нехорошо… – зацокал языком Беллингтон. – Нам так жаль, мы дико извиняемся… Но мы действительно не сделали ничего противозаконного. Разве мы не можем ходить по лесам?
– Просто не успели, суки… – процедил Игнатов. – Дай ты ему в рожу, майор, хоть душу отведем.
– Пожалуйста, не надо бить, – испугался иностранец. – Я гражданин другой страны, дипломат, я не сделал ничего криминального…
Он вел себя чертовски умно: не хамил, не грубил, не грозил сокрушающими санкциями в адрес советского правительства. Был подчеркнуто доброжелателен, готовый осознать свои ошибки. Ирония и злорадство в его словах практически не звучали. Господин уверенно играл в дурачка. Все было ясно как божий день, и Беллингтон прекрасно понимал, что майору все ясно, но правила игры никто не отменял. С тихим ужасом Кольцов начал осознавать, что снова упирается в тупик.
Беллингтон что-то вкрадчиво бормотал. Кривился Игнатов, угрюмо молчали солдаты. Переминался с покаянным видом виновник несчастья – плечистый рядовой с курносым носом – прятал глаза.
– Мухин, какого хрена? – процедил сержант. – Ясно было сказано – ползти бесшумно.
– Да черт его знает, Серега, как это вышло, – оправдывался боец. – Вроде не шумел, ума не приложу, откуда эта хворостина взялась… Но все же нормально, а? – он заискивающе посмотрел в глаза Кольцову. – Взяли же супостатов, что еще надо?
– А в самом деле, товарищ майор, взяли же? – начал заступаться за земляка сержант. – Вот они, как живые, никуда не денутся. Мухин, конечно, получит, но такое ведь с каждым может случиться?
Михаил раздраженно отмахнулся, отошел к колючке, вынул рацию. Расстояние до городка было символическим. Швец отозвался, голос звучал чисто.
– «Крот» был здесь, – глухо произнес Кольцов. – Еще минуту назад он был здесь, а теперь сбежал. Вы засекли его?
– Где «здесь», товарищ майор? – не понял сотрудник. – Где вы находитесь? Мы уже обегали весь городок и прочесали всю зону. Эта колючка тянется на много километров. Где вы?