Вот для кого хочется писать[26].
Маргарет Уайз Браун по праву входит в число великих американских авторов XX века. Она написала больше ста книг для детей. Не в том смысле, что она была великим американским автором, писавшим для взрослых[27], но сочинявшим время от времени и что-нибудь для детей. Нет, она была именно детским автором. Точнее – автором книг-картинок. Возможно, первым великим автором книг-картинок. Она не иллюстрировала собственные тексты, но довела саму форму иллюстрированной детской книги до совершенства.
Всю свою недолгую жизнь[28] Маргарет называла себя «ненастоящим писателем» – но она, несомненно, была и настоящим писателем, и большим поэтом. Иллюстрированная книга стала идеальной сферой приложения ее таланта, а дети – идеальными читателями смелых, новаторских и часто странных историй, которые ей нравилось придумывать. Поклонница Джеймса Джойса и Вирджинии Вулф, Маргарет считала, что именно ребенок более всех открыт для восприятия литературы.
Им важен ритм. Важны образы. Даже само звучание слова. Вот почему так интересно писать для пятилетних детей. У этой аудитории не просто чувство языка, но чувство элементов языка. Они легко смогут включиться в игру Джеймса Джойса, Эдит Ситуэлл и Гертруды Стайн, им по плечу Вирджиния Вулф и Суинберн, как и «Библия короля Иакова». Если эту игру и эту способность к сознательному использованию языковых элементов перевести на уровень, доступный пятилетнему ребенку, мы получим аудиторию с таким тонким пониманием ритма и звука, о каком безумнейший из поэтов может только мечтать. Льюис Кэрролл, так же как и анонимные авторы старинных детских песенок, хорошо это знали. Hey diddle diddle the cat and the fiddle… A rose is a rose is a rose…[29]
Оба приведенных выше фрагмента взяты из эссе «Писать для пятилетних детей» – Маргарет Уайз Браун написала его в конце 1930-х, во время обучения в Бюро образовательных экспериментов, более известном как Школа на Бэнк-стрит[30]. Маргарет приехала в Нью-Йорк, чтобы стать писательницей, однако дела у нее шли так себе: написанное не публиковалось, новое не писалось. Поработав продавщицей в универмаге, потом няней в богатой семье, она решила вступить в «кооператив начинающих учителей» – Школу на Бэнк-стрит. Маргарет любила детей и хотела их учить.
Школа (или «Лаборатория», как она еще называлась) на Бэнк-стрит была основана теоретиком-экспериментатором Люси Спраг Митчелл, которая ставила перед собой задачу «выяснить, какая среда оптимальна для обучения и развития, создать для детей такую среду и научить взрослых ее поддерживать»[31]. Помимо углубленного изучения развития ребенка, в программу подготовки учителей входили в том числе танцы, творческое письмо и импровизационный театр. Это была настоящая штаб-квартира прогрессивных образовательных теорий и идеальное место обучения для молодой бунтарки, какой, безусловно, была Маргарет Уайз Браун.
В оценках педагогических перспектив Маргарет все преподаватели на Бэнк-стрит были единодушны: перспективы открывались удручающие. Согласно их отзывам, мисс Браун была не слишком прилежной ученицей; правда, в аудитории она всегда активно включалась в обсуждение, но домашние задания выполняла неохотно. Вот несколько цитат для общей картины: «следует больше трудиться… все занятие где-то витала… доклад по эндокринной системе: не сдано… что часто мешает слаженной работе группы… плохо справляется с практическими ситуациями… анатомия кошек: не сдано».
Из самых моих любимых – отзыв педагога-наставника по имени Дороти Столл, которая оценивала работу Маргарет Уайз Браун в качестве помощника учителя в третьем классе. Я ничего не знаю о Дороти Столл, но как же мне нравятся ее умные, иногда весьма забавные замечания: «Явное несоответствие типажу школьного учителя. Прогрессивное образование – это, конечно, прекрасно, но, боюсь, каждый из нас подпадает под некий типаж».
Видимо, «типаж» у мисс Браун оказался писательский, а не учительский. Записавшись на программу подготовки учителей, Маргарет почти сразу поняла, что она не хочет учить детей: все-таки это не ее призвание. Зато она вскоре убедилась, что хочет для них писать. Пусть она не учитель, но говорить с детьми у нее получалось отлично. И Дороти Столл, как и многие другие педагоги Школы на Бэнк-стрит, завороженно следила за процессом: «Во время обсуждения прочитанной книги или предстоящего школьного спектакля мисс Браун легко удерживает внимание класса в течение тридцати минут».
Читать это сегодня – сплошное удовольствие. Только представьте: давно забыв про план урока, учитель-практикант что-то рассказывает детям, но так увлекательно! Тридцать минут учебного времени потеряны безвозвратно, урок практически сорван, а опытный педагог и наставник не вмешивается: она заслушалась. Мисс Маргарет, конечно, делает не то, что от нее требуется; но то, что она делает, – удивительно, волшебно. На глазах у Дороти Столл творилась история литературы: происходило рождение одного из наших величайших детских авторов.
Неудивительно, что этот машинописный документ на двух страницах под названием «Отзыв о работе учителя-практиканта Маргарет Браун, составленный Дороти Столл, 8 лет педагогического стажа» трогает меня до слез. Я часто возвращаюсь к нему, и не только из исторического интереса. В сущности, этот отзыв Дороти Столл – превосходный ранний портрет детского автора. Те же качества, которые делают Маргарет Уайз Браун неперспективным педагогом, являются сильными сторонами ее как писателя. А как замечательно описаны в отзыве таланты мисс Маргарет! Я бы даже сказал, что Дороти Столл нечаянно сотворила один из самых значительных художественных манифестов в истории детской литературы:
● Слабые стороны: отсутствие группового сознания; непонимание того, что, включаясь в совместную деятельность, индивид должен пересматривать собственные прихоти и желания и что по мере участия в общих делах избегание может требоваться ему все реже и реже. Полное отсутствие интереса ко всему, что делается руками.
● Сильные стороны: чувство красоты, внимание к индивидуальной личности и ее развитию.
● Испытывает трудности в организации групповой работы, так как считает, что при решении групповых задач интересы отдельного ребенка, его личность и иногда права могут игнорироваться.
● Стремится защитить ребенка от всего, что, как ей кажется, ему навязывают.
● Наделена обостренным чувством справедливости по отношению к ребенку – возможно, потому, что хорошо помнит собственное детство и хочет защитить «дух детства» от не понимавших ее взрослых.
● При оценке случаев «мелкого хулиганства» в школе… противится любой попытке «переложить», как она это видит, вину на ребенка.
● Я убеждена, что, хотя мисс Браун выполняет далеко не все требования к работе учителя, особенно академической, полагая их ненужными или неважными, ее духовный вклад в наше маленькое сообщество значительно перевешивает недочеты. Именно это я ценю превыше всего и считаю, что отношение детей друг к другу и ко взрослым, да и сама атмосфера нашей школы сложились во многом благодаря ее присутствию.
Детский писатель – не учитель. Писатель работает с индивидуальным опытом. Дороти Столл уже тогда сумела разглядеть эту истину, которую мы с вами всё еще продолжаем постигать.
В жизни ребенка присутствует множество взрослых людей: родители, дедушки с бабушками и тетушками, школьные учителя, библиотекари, родители друзей, священнослужители, спасатели в бассейне. У каждого из них своя роль. Иногда, хотя и не всегда, роли пересекаются. Между этими ролями могут возникать противоречия[32] – и это совершенно нормально: детям полезно смотреть на мир под разными углами. Тут всем все понятно.
Но от детской книги взрослые сплошь и рядом ожидают, чтобы она укрепляла авторитет родителей, священников или, скажем, школьных директоров. А авторов зачастую путают с учителями. Существует обширный и шумный контингент взрослых – родителей, учителей, библиотекарей[33], – которые считают, что хорошая детская книга – та, из которой ребенок непременно почерпнет ясный урок. Нужен урок? Пожалуйста – авторы с издателями всегда готовы продать такие книги заказчику[34]. А потому дидактизм, извечный враг искусства, в детской литературе продолжает процветать.
Мы знаем, что многие из самых первых детских книг были учебными пособиями – частью средневекового образования для детей аристократов. Это были печатные издания произведений, уже существовавших в рукописном виде, например книга о правилах этикета Stans Puer ad Mensam[35]. Или The Babee's Book[36], которая, как хорошо известно[37], начинается словами O Babees yonge, / My Book only is made for youre lernynge[38].
Принято считать, что дидактизм был «встроен» в детскую книгу изначально, но что писатели уже много веков работают над тем, чтобы выбраться из этой колеи. В англоязычной литературе идею «повествования вместо поучения» отстаивали даже некоторые викторианские авторы, среди них – Беатрикс Поттер, а также Льюис Кэрролл, чье отвращение к дидактизму прослеживается в сказках об Алисе[39]. В Соединенных Штатах эта битва была выиграна окончательно и бесповоротно примерно в середине XX столетия, когда наступил золотой век американской детской книги.