ю его интереса.
– Ты помнишь, я тебе как-то говорил об одной папке, которая находится у фашистов?
Нильсон попытался вспомнить.
– Но не важно, – Фильчиган заметил тщетные попытки друга вспомнить о том, что он, возможно, никогда и не упоминал, – так вот, после освобождения Кенигсберга русскими в одном из его замков немцы, поспешно покидая город, оставили часть своих научных документов, которые не успели уничтожить. Так вот, – Фильчигану не терпелось поделиться с другом своей находкой, он еще раз оглянулся, словно считая себя шпионом, – после нескольких тщетных попыток, когда я уже не надеялся найти что-либо, мне пришел ответ из университетской библиотеки.
– Ну, и… – заинтригованно смотрел на него эсквайр.
Фильчиган глядел на него, словно ожидая этот вопрос, и ответил:
– Ничего, Бен!..
– Ничего?! – Нильсон выглядел обескураженно.
Все же он оставался на месте, зная о том, что Фильчиган ни за что не будет открываться освоих мнениях, если не будет в чем-то до конца уверен или его достижения не будут иметь окончательный анализ.
– Но, – продолжил Фильчиган, – в ответе из Кенигсберга было приписано, мол, что где-то, куда-то надо обратиться в другое место. И я… направился в Россию.
– Ого, – неподдельно удивился Бенджамин Нильсон, – эк тебя, дружище, серьезно тряханула эта бумажка. Ну и как там?
Рассказы о путешествиях также входили в увлечения философа, поэтому он ничуть не смутился тому, что Нильсон его перебил.
– Ну, – не знал, с чего начать, Фильчиган, – дома там очень старинные, непохожие друг на друга, еще бы, им насчитывается по возрасту от ста до трехсот лет. Ну а погодка там так себе, чуть свежее, климат там все-таки влажный, хотя море немного дальше от самого города. Идешь по набережной, и по ограждениям волны разбиваются, шш-пухх…
Фильчиган, словно вновь оказавшись на улицах старого города, немного раздвигая ладони, чтобы не привлекать к себе внимания окружающих, попытался представить другу то, что наблюдал сам.
– Здорово. Но все же, Бен, это не сама Россия. Дух там витает какой-то…
– Что за дух? – поняв, чем тот хочет с ним поделиться, Нильсон поспешил сыронизировать над приятелем.
Фильчиган медленно, словно выходя из эйфории прошлого, посмотрел на друга с осуждением.
– Ладно, ладно, пошутить нельзя, смотри, вон как насупился, – растянувшись в улыбке, Нильсон слегка затрясся от удовольствия от удачной шутки, – о, о, люди, кто в красном? Поспешите, а то мой друг сейчас набросится на вас, – не унимался шутить Нильсон. И от новой шутки еще больше захохотал. Он говорил и смеялся негромко, поэтому люди, приходившие или покидавшие столики, не обращали внимания на двоих общавшихся между собой преподавателей. И в момент, казалось, своего успокоения Нильсон будет готов продолжать слушать друга, но не сдержался от внезапно посетившей его мысли.
– Только у-у не мычи, прошу тебя, – сказал он, вновь расхохотавшись.
На этот раз внимание привлек соседний столик, за которым сидела парочка студентов.
Фильчиган, бросая короткие взгляды на окружавших, старался не показывать, что чувствует себя потерянно рядом с весельчаком, и смиренно ожидал, когда Нильсон перестанет смеяться. Он считал, что последующие доводы вновь заинтересуют в глубине души романтичного эсквайра.
– Документ «Зед и» тебе что-нибудь говорит? – сказал терпеливый Фильчиган, посчитав, что нужно подождать конец его иронии и предел ее будет переходом непосредственно к делу.
– Хе-хе-хе, – постепенно остывал эсквайр, о чем-то размышляя при этом.
– Инновакуумио? – предположил педагог по физике, еще сохраняя улыбку наготове.
Улыбка исчезла с лица профессора, как только Фильчиган мотнул головой в знак согласия, с вопросительным взглядом ожидая от товарища следующие вопросы.
– Да ну! Не может быть, ты меня разыгрываешь, дружище. – Нильсон облокотился, наклонившись набок, о рукоятку пластмассового стула.
Это помогало ему прийти в себя, чтобылучше осмыслить свое предположение. Его лицо приняло серьезный вид.
– Да такое место едва можно предположить за пределами нашей галактики, понимаешь? Черная дыра… отсутствие гравитации и притяжения здесь, на нашей планете?! Отсутствие вакуума в пространстве?! Этого не может быть на Земле!
Нильсон, полностью расположившись на стуле, все же готовился к опровержению законов своего учения.
Бенджамин Нильсон всегда с уважением относился к своему приятелю. В особенности к его увлечениям. Хотя тот был младше его на несколько лет. И всегда во что-нибудь новое, открытое Фильчиганом, Нильсон проникал с откровенной добротой. С начала повествования в идеи товарища развлекало его, своими доводами, но позже, когда факты преобладали над немыслимостью утверждений, в итоге предположений Фильчигана эсквайр относился к его какому-либо новому открытию с восхищением. Но в этот раз Нильсон был потрясен до необычайного состояния. «Неужели, – гадал он, – сейчас Андреас мне откроет место, где находится портал по перемещению сквозь время, что когда-то было лишь в предположениях самого Эйнштейна?»
– Я тебе дорасскажу? – но, будучи неуверенным в том, что слушатель готов к впитыванию окончания рассказа, Фильчиган продолжил.
– Так, – Нильсон был весь внимание.
– В Кенигсберге я отбродил все библиотеки, зашел и в ту, откуда мне пришел ответ. Там мне сказали, что интересуемой мною папки у них нет. Но однажды посетившая их в конце сороковых некая особа, которая выглядела так, словно знала, наверное, даже, допустим, самого Карла[3]…
– Ну-ну… – приближал друга к развязке его товарищ.
Россия. Архангельск. Кабинет мэрии.
– Виктор Михайлович, мы понимаем, конечно, – женщина взволнованно оглядела присутствующих коллег, пытаясь найти в них поддержку, но тут же снова переключилась на мэра, – ремонт крепости требует огромных затрат, но все же для нашего небольшого отряда хотя бы приобрести разрешение для проведения раскопок…
На мгновение воцарилось молчание. Мэр города понимал, что форпост, возведенный некогда для отражения шведской кампании триста лет назад, является для города, бесспорно, историческим достоянием, кроме архипелага, расположенного в Белом море. В то время, когда город стал причисляться к званию воинской славы, необходимо было подчеркнуть его достояние. Но денег, выделяемых федеральным бюджетом, хватало лишь на ремонт частей некоторых зданий, в частности, на укрепление дорожных покрытий. Все же при культурном центре энтузиасты не нуждались в каком-либо масштабном спонсорстве, что облегчало работу мэра города Архангельска.
Погладив начисто выбритый подбородок, он дал разрешение на выделение небольшой суммы для проведения частичного обследования развалин некогда существовавшей крепости, находившейся на конце города.
– Рейс Архангельск – Воркута отправляется со второго пути через пять минут, – раздался по залу аэропорта женский голос диспетчера.
– И куда теперь? – спросил Нильсон Фильчигана.
Путешественники озирались по сторонам в поисках таксистов, ожидающих приезжих. Но, как ни странно, ни в одном из поодаль стоявших от них мужчин, одетых в повседневную одежду, они не могли узнать человека, который бы мог довести их до гостиницы. О том, что проходившие мимо них люди, изредка бросавшие на их поклажу и что-то бубнившие в этот момент на местном диалекте, двум американцами в голову не приходило, что это могли быть водители частного такси. На что прилетевшие ранним рейсом Санкт-Петербург – Архангельск двое мужчин считали это за приветствие. Пожимали плечами, мотая головой, одаривая их глупой улыбкой, пытались показать, что не понимают, чего те хотят от них.
– Я думаю, нужно выйти наружу, – предположил находчивый обществовед. – О! А вот и Замятин, ну, с которым мы познакомились в полете.
Обрадовавшись тому, что может добыть информацию о том, где они с другом могут остановиться, Фильчиган хотел догнать мужчину, одетого в легкую кожаную куртку и брезентовую кепку, который собирался выйти наружу из дверей фойе аэропорта.
– Постой, Андреас, – остановил своего напарника Нильсон, – нельзя быть таким откровенным перед каждым незнакомцем, тем более в России, забыл, КГБ, а вдруг это спецагент?!
Нильсон сделал серьезное выражение лица, зная, что Фильчиган может попасться на шутку с выслеживанием. Он решил напугать друга, но не выдержал, когда тот, замерев, прислушавшись к совету, посмотрел на него, рассмеялся.
– Опять ты с шутками, Бен, – Фильчиган, раздосадованный несерьезностью своего компаньона, взял свои вещи и направился к выходу, забыв о шутке сразу же, когда заметил массу знакомых шашечек на машинах.
Черный автомобиль марки Audi мчал двух иностранцев в ближайшую гостиницу. По дороге навстречу им машины встречались редко. Выехав из района, похожего на отдельное поселение от аэропорта, они выехали на местность, где по левую стороны их сопровождало поле, по правую сторону – строения, скрытые за фанерным забором, за которым едва угадывалось, что это старый и давно не функционирующий завод.
– Ты извини, Андреас, но в моей голове никак не укладывается, как руководители музея не пожелали принять столь ценный документ, тем более папку ZI!
Водитель автомобиля, заметив внимательно рассматриваемого одним из пассажиров местности, случайно, с чьим взглядом встретился в лобовом зеркале, подмигнул ему.
– Шведы? – вскинув приветливо головой, спросил таксист, ободряя иностранцев улыбкой. – Тут вас, таких ребят, не часто, но бывает. Ничего, минут пятнадцать – и будем на месте.
Фильчиган пожал плечами.
– Не знаю, в конце Второй мировой войны там было их столько, этих бумаг, и секретных, и не секретных. Может, руководство библиотеки посчитало тогда этот документ за рядовую штабную документацию, в то время их было сотни, а советскому посольству некогда было вникать в эти формальности. Вот бабулька и вернулась домой обратно с этой папкой, в крайнем случае спасибо и тем, и тем, что сохранили документ.