Секта — страница 5 из 20

— Да. Пациенты клиники и составляют большую часть… прихожан Учителя. Они — и еще жители заведения Йельсен.

Лангелан ощущал, что Энни говорит все с большей неохотой. От первоначальной живости рассказа не осталось и следа.

— Кстати, у Учителя есть два ассистента, нет, более того — доверенных лица. Мужчина и женщина, оба — жители Бакстона.

— И женщина, — сказал Лангелан, осененный внезапной догадкой, — Руфь Йельсен.

Энни удивленно посмотрела на него.

— Вы и впрямь очень догадливы, мистер спасительодиноких-девушек. Да, Руфь — одна из них.

— Сейчас я удивлю тебя еще больше. Эта Овца Йельсен и привела тебя к Армистеду. Предложила сама, примерно через неделю, как ты пожила у нее.

Энни Грин усмехнулась:

— Может, мне незачем продолжать? Похоже, вы знаете больше меня.

— Людей я действительно знаю лучше тебя. А так продолжай.

— Когда Руфь позвала меня в Фиолетовый дом, я не сразу поняла, что подобралась к самому главному. До этого все мои подозрения касались только клиники Банниера. Поэтому, когда миссис Йельсен однажды постучалась в дверь моего номера, вошла и сказала: "Деточка, я хотела бы, чтобы ты прогулялась со мной нынче вечером", я едва не отказалась. Я паршиво себя чувствовала, близился мой месячный цикл и вообще… но, словом, я пошла. Пошла и поняла после, что едва не пропустила то, ради чего трудилась столько времени.

— Этот Армистед действительно доктор?

— Не знаю. Думаю, скорее всего, нет. Но больным он помогает, это без сомнения. Банниер готов молиться на него.

— Гм, представляю. Но чем же он все-таки пользуется? Гипноз, транс? Или сует какое-нибудь снадобье?

— Ничего подобного. Скорее, все заключается в атмосфере. Общаясь с Учителем, проникаешься удивительным доверием — словно это человек, с которым ты провел свое детство. О твоем детстве мы поговорим позднее. Что было дальше?

— Однажды я взяла на очередное собрание общины свой диктофон. В тот вечер Учитель говорил особенно хорошо. Мой аппарат работал, пока не кончились батарейки. Придя домой, я решила прослушать запись, но… при первых звуках меня охватил страх. Даже не страх — отвратительный, недостойный человека пещерный ужас. Хуже всего, что он не имел никакой видимой причины и от него было невозможно избавиться. Я провела кошмарную ночь. На следующее утро позвонила знакомой в Чикаго и уговорила ее приехать. Мне просто необходима была помощь. Кроме того, я хотела, чтобы моя знакомая воспользовалась своими связями в ФБР. Я- надеялась, что там прослушают пленку для аудиоидентификации. Может, Учитель… Армистед когда-то уже имел дело с полицией.

— При чем здесь полиция?

— Еще до той жуткой ночи я решила, что посещение Бакстона и последующие самоубийства, — Энни хлопнула по лежащей у нее на коленях папке, — имеют стопроцентную связь. Но какую? Повторяю, гипноз или наведение порчи и тому подобное — чушь. Напрашивался единственный вывод: все самоубийства инсценированы. На самом деле это искусно выполненные убийства. Но чтобы проделать все столь виртуозно, будущую жертву требовалось изучить как можно полнее. Для этой цели их и приглашали в Бакстон.

— У тебя очень интересные мысли, — сказал Лангелан, — продолжай, пожалуйста.

— Моя подруга приехала в полдень. Она пробыла со мной до вечера. К ночи забрала диктофон с записью и отправилась обратно в Чикаго.

— После этого тебе стало легче?

— Немного. Но когда я вновь осталась одна, все началось снова и даже хуже. Я чувствовала, что со мной что-то произойдет что-то ужасное, если я… если я…

— …не выпрыгну в окно, — закончил за нее Лангелан.

Энни ошеломленно уставилась на него.

— Нет, ничего подобного мне не приходило в голову. Только страх, страх, от которого не было спасения. И когда я почувствовала, что больше не могу его выдерживать, я побежала на улицу. Кажется, по дороге прихватила чужую одежду… наплевать. Чтобы прекратить эти мучения, я была готова на все.

— Например, броситься под колеса проезжавшей автомашины, — голосом, лишенным интонаций, проговорил Лангелан.

— Я?! Нет… может быть… — Она вновь согнулась, обхватив руками коленки. Под свитером проступили очертания острых лопаток.

Холод в салоне ощущался все сильнее, и Лангелан включил обогреватель.

— Ты выстроила целую теорию, — сказал он. — Возможно, она кое-что объясняет. Но должен заметить: в теории твоей есть изъян. И не маленький прокольчик, а такая прореха, через которую вывалится все содержимое корзинки.

— Какой?

— Я допускаю, что все жертвы побывали предварительно в Бакстоне. Но для этого они должны были приехать добровольно, понимаешь? Одного-двух можно уговорить, третьего запугать, четвертого запутать в диагнозах и приволочь к этому Банниеру — а там и в Фиолетовый дом. Но не всех. Ведь по твоим словам, их больше двух десятков. Нельзя поверить в то, что взрослый, усиленно делающий карьеру мужчина, получив сомнительное приглашение из какой-то дыры, бросает все дела и мчится сломя голову навстречу собственной кончине. А кроме того, — продолжал Лангелан, — ты забыла еще кое о чем. Ты совсем упустила из виду, что всего несколько часов назад тебя собирался пристрелить человек и слыхом не слыхивавший ни о каком Фиолетовом доме.

— С этим подонком в мотеле разберется ФБР! — сказала Энни, выпрямляясь. Глаза у нее блеснули. — И мне нужно как можно скорее позвонить своей подруге в Чикаго.

— Я бы не хотел продолжать удивлять тебя своей осведомленностью, задумчиво произнес Лангелан, — но должен сказать: связаться с подругой вряд ли удастся.

— Почему? — произнесла Энни, и голос изменил ей.

— Потому что я видел ее в Бакстоне прошлой ночью. На обочине Вууд-роуд. Кто-то снес ей полголовы. А одета она была в темный блестящий плащ, верно?

— Вы действительно… видели?.. Тогда… тогда мне больше нечего добавить, — прошептала девушка. Она замолчала на минуту, потом повернулась и в упор посмотрела на Лангелана. — Кроме одного. По-моему, я догадываюсь, кто вы такой.

Отпущенное ему время неумолимо сокращалось. И возникшие осложнения, хотя бы и весьма необычные, во внимание не принимались. Контракт требовалось выполнить — или же отказаться. Последнее допускалось, но тогда в дальнейшем придется поискать другую работу, а кроме того, вернуть задаток, который составлял более половины всей суммы. Кого станет интересовать, что значительная часть денег уже потрачена?

Итак, Бакстон.

Теперь придется действовать быстро и вместе с тем с той максимальной осторожностью, которую вообще позволяют сложившиеся обстоятельства. Потому что при повторной попытке риск возрастает… нет, не вдвое, возрастает черт его знает во сколько.

В Юклиде Лангелан сделал остановку на полчаса.

Он был голоден, но главное — требовалось позвонить в Бакстон. Один звонок. Очень важный звонок: в зависимости от того, что он услышит, будет спланирован первый ход. Будка с телефоном-автоматом располагалась возле аптеки.

С Бакстоном не было автоматической связи, и звонить пришлось через коммутатор. Это было плохо, но выбирать в данной ситуации не приходилось.

— Какой номер вам нужен в Бакстоне? — спросила телефонистка.

— Мне нужен полицейский участок. Я не знаю, какой там номер. Полагаю, уточнить это несложно.

— Минуту.

В трубке прозвучала серия далеких гудков, потом вдруг донеслась едва различимая мелодия, которая тут же оборвалась, и мужской голос отрывисто произнес:

— Констебль Холлмен.

— Добрый день, констебль. Меня зовут Флетчер, Джон Флетчер. Возникла проблема. Два дня назад моя сестра приехала в ваш город. Сестра позвонила один раз, сказала, что добралась благополучно, и с тех пор от нее нет известий. Это сильно меня беспокоит.

— Зачем ваша сестра поехала в Бакстон?

— Ее пригласила подруга.

— Где живет подруга вашей сестры?

— В каком-то пансионе. Точнее не могу сказать.

"Любопытно, записывается ли наш разговор на пленку?" Лангелан вспомнил входную дверь в контору констебля, внешне сильно напоминавшую скобяную лавку, и отогнал эту мысль.

— Мистер, — прозвучал после секундного молчания голос Холлмена в трубке, — мне ничего неизвестно о вашей сестре. Последние два месяца у нас не было несчастных случаев с проявлением насилия. В пансионе миссис Йельсен действительно две недели жила молодая леди. Если потребуется, я уточню ее имя. Но вчера она уехала из Бакстона. Возможно, ваша сестра… Как, кстати, ее имя?

— Линда Флетчер. Она не замужем. У нас одинаковая фамилия.

— Так вот, возможно, ваша сестра попросту разминулась с подругой, у меня нет других данных.

Разговор можно было заканчивать. То, что сказал констебль, было совершенно невозможно, и вместе с тем он это сказал.

Два месяца не было несчастных случаев.

Женщина с размозженным черепом в двухстах ярдах от главной улицы не просто "проявление насилия" или "несчастный случай". Для городишка такого масштаба это — событие, которое станут вспоминать лет двадцать.

"Ч-черт! Ее обязательно должны были найти. Ее просто не могли не найти. Тогда о чем, спрашивается, толкует этот тип, назвавшийся констеблем Холлменом?" — Вот как? — проговорил Лангелан. Он постарался придать голосу взволнованность — и это потребовало особых усилий. — И все же прошу простить мою настойчивость, констебль. Сестра была одета в темный блестящий плащ, на голове — черная шапочка. Эти приметы ни о чем вам не говорят?

Пауза.

— Мистер, — теперь интонации Холлмена сделались равнодушно-терпеливыми, — к сожалению, мне это ни о чем не говорит. Хотя городок у нас небольшой, но сестры вашей я не встречал. Кстати, где она живет?

— В Детройте.

— И вы там же?

— Да.

— Сдается мне, что звоните вы, мистер, вовсе не из Детройта. Я думаю, вы уже рванули сюда, а по пути решили позвонить на всякий случай. Мой вам совет: возвращайтесь. Скорее всего, сестра ваша уже подъезжает к дому. Чем скорее вы повернете, тем меньше будет волнений. Для всех.

— Но если сестра так и не объявится?