неё, только один рукав уцепился за крючок. Ну и прекрасно. Я вскочил на коня. Ремни вяло волочатся, кони едва повязаны друг с другом, повозка блуждает позади, последней — шуба в снегу. «Но!» — сказал я, но не тут-то было; медленно, как старики, потащились мы через снежную пустыню; долго раздавалась позади нас новая, но неправильная детская песня:
Радуйтесь, пациенты,
Доктор лёг к вам в постель!
Так я никогда не доберусь домой; моя блестящая практика потеряна; преемник обкрадёт меня, но без пользы, потому что меня не заменить; в моём доме зверствует мерзкий конюх; Роза его жертва; не хочу даже думать об этом. Нагой, предоставленный на милость морозов этого злосчастнейшего века, в земной повозке, с неземными конями, пробираюсь вперёд я, старик. Моя шуба висит сзади повозки, я не могу до неё дотянуться, и никто из мельтешащего сброда пациентов и пальцем не пошевелит. Обманут! Обманут! Однажды последовать за обманным звоном ночного колокольчика — этого никогда не исправить.