— Но они ведь не заставят нас вернуть деньги, если Джемма не пройдет? — забеспокоилась мама.
— Нет, — ответила я, найдя глазами нужную строку в контракте. — Сумма перечисляется на наш счет и возврата ее не потребуют, даже если я не справлюсь с отборочными испытаниями. Это деньги на «первостепенные нужды участницы», вот. А тем, кто выйдет в основной турнир, заплатят еще.
Мама заметно повеселела.
— Это хорошо. Сегодня же купим тебе все необходимое, а завтра отец отвезет тебя куда велели.
— Это что же, мы не поедем в столицу? — обиженно закричала подслушивавшая Беренис, выглядывая из-за дивана. — Но я так не хочу. Вы обещали!
— Поедем, дорогая, — успокоила ее мама. — Непременно поедем. И будем смотреть все этапы из специальной ложи, отведенной для родственников участниц.
— Это в случае, если меня не отправят домой после первого этапа, — мрачно заметила я.
— Джемма, дорогая, — в голосе мамы звучали стальные нотки, — ты ведь постараешься, правда? Очень-очень хорошо постараешься и пройдешь хотя бы во второй тур. Да, милая?
— Да, мама, — уныло пообещала я. — Конечно, я постараюсь.
Вот только никакой уверенности в собственных силах я не ощущала. Ведь среди претенденток непременно окажутся куда более достойные девушки. О том, как сильно разочарует маму мое поражение, я старалась не думать. Расстроенная мама — что бы ни послужило поводом для ее огорчения — способна осложнить жизнь кому угодно.
Загородное имение его величества поражало роскошью. Нашей семье принадлежало большое поместье, некогда дававшее неплохой доход. К сожалению, из отца получился не лучший землевладелец. Управляющий подворовывал, а лет пять назад обнаглел так, что его просто не могли не поймать за руку. В результате воришку выставили вон, но найти на его место толкового человека никак не удавалось. К тому же последние три года выдались неурожайными: поздние весны, холодные лета. Для наших знаменитых виноградников такая погода оказалась губительной, и семья подошла очень близко к черте, именуемой страшным словом «разорение». Денег на то, чтобы вывезти в свет только-только закончившую обучение старшую дочь, то есть меня, не хватало, вот мне и пришлось год просидеть в провинции, развлекаясь только прогулками, чтением романов да играми с младшими сестрами.
Так вот, это я к тому, что родительский дом тоже никак не походил на хибару бедняка. Огромный белый особняк с колоннами, портиками, разбитыми во дворе цветниками всегда казался мне воплощением поистине южного великолепия, но теперь выяснилось, что он значительно проигрывает королевской резиденции. Серый гладкий камень (все-таки столица находилась гораздо севернее моих родных мест), фигурно подстриженные кусты вдоль подъездной аллеи, фонтан, изображавший деву с кувшином, алые и белые розы. И позолота. Много, очень много позолоты. В выложенный мозаичной плиткой холл я вступила растерянной. Отец крепко держал меня за руку — видимо, на него тоже окружающее нас богатство подействовало угнетающе. Как-то разом оно напомнило о том, что сейчас я — далеко не самая выгодная партия даже для придворного, не говоря уж о короле. Мой новенький темно-синий дорожный костюм, купленный на полученные за участие в конкурсе деньги, тут же показался мне излишне скромным. А уж когда я увидела, во что одеты столпившиеся в холле девицы, то с трудом подавила желание спрятаться за ближайшую колонну.
В глазах рябило от разноцветных нарядов, в ушах звенело от многочисленных голосов.
— Куда нам? — шепотом спросила я.
Отец в растерянности крутил головой. Встретивший нас слуга куда-то испарился.
— Ой, Джемма! — услышала я знакомый голос. — И ты здесь!
Элли. Моя лучшая подруга, с которой мы ни разу после выпуска не виделись, зато писали друг другу длинные письма каждую неделю. Она тоже участвует в конкурсе? Я обрадовалась — вдвоем нам будет легче. Но ведь в прошлом письме Элли намекнула, что родители подобрали ей жениха. Куда же он делся?
— Джемма. Как замечательно! — продолжала радоваться подруга. — Мы опять будем жить вместе, делиться друг с другом самым сокровенным, поддерживать и подбадривать — как в пансионе!
Я с огорчением отметила, что одета Элли не в пример богаче меня. Бархатное платье бордового цвета оттеняло белую кожу и светлые волосы, в ушах подруги покачивались серьги с рубинами, а на пальцах сверкали кольца. Мне стало совсем неловко за свой костюм из синей шерсти.
— Джемма! — тормошила меня Элли. — Разве ты не рада меня видеть?
— Рада, конечно.
В конце концов, одежда ничего не значит. Разве может мой скромный наряд перечеркнуть годы нашей дружбы? Элли неважно, что у моей семьи нет денег на выезды, иначе бы она не дергала сейчас меня за рукав, оживленно болтая.
— А кто тебя привез? Меня — старший брат, помнишь его?
Алана я припоминала смутно, потому как видела его всего один раз, будучи ещё десятилетней девчонкой. Но кивнула, чтобы не разочаровывать подругу.
— Конечно, помню.
— Жаль, что он уже уехал. А где твой отец? Ты уже знаешь, с кем тебя поселят? В каком крыле? В южном лучше всего, оттуда такой вид. Алан потребовал, чтобы меня разместили именно там, и ему, разумеется, не отказали. А как ты думаешь, какие нам назначат испытания? Говорят, что по итогам отберут всего семь девушек, вот они-то и станут настоящими претендентками. Уверена, что я пройду!
Она тараторила без умолку, а я поискала взглядом отца. Действительно, куда же он подевался? Мы вошли в холл вместе, а потом я растерялась, принялась осматриваться, затем ко мне подскочила Элли, а отец… О, да вот и он!
— Джемма, дорогая. Добрый день, лейни Элли. Вы стали ещё прекраснее с того дня, как мы виделись.
Подруга присела в реверансе.
— Лейн ал Астре. Благодарю вас.
Отдав дань светским любезностям, отец вручил мне лист бумаги.
— Вот, дорогая. Я уже отметился у распорядителя и узнал, какую комнату тебе выделили. Южное крыло. Вроде бы неплохо, как считаешь?
— Дай взглянуть, — попросила Элли и потянула листок у меня из рук. — О. Второй этаж, голубые покои. Джемма, мы опять будем жить вместе!
— Вот и хорошо, девочки, — обрадовался отец. — Тебе не будет здесь одиноко, дорогая. Ну, обустраивайся, а мне пора. Напишешь нам, хорошо? Я узнал: можно отправить три письма домой. Кристаллы связи запрещены, разрешили только написать по одному письму после каждого испытания.
Мне стало грустно расставаться так скоро, но ничего поделать я не могла. Отцу действительно надо возвращаться домой, чтобы успеть до ночи и не тратиться на гостиницу. Ни на новомодные скоростные средства передвижения, ни на личные кристаллы связи у моей семьи попросту не хватало денег. А мне повезло, что я повстречала здесь Элли. В конце концов, папа прав: одиноко мне теперь не будет.
Обняв на прощание отца и передав приветы маме и сестренкам, я вернулась к ожидавшей меня Элли. За ее спиной почтительно застыла миловидная молодая женщина в форменном сером платье с кипенно-белыми манжетами и воротничком. Густые русые волосы стянуты в тугой узел, на лице выражение услужливой приветливости. Горничная. Словно в ответ на мои мысли, женщина низко присела:
— Добрый день, лейни. Мое имя Анна, меня определили в услужение вам и лейни Элли ал Теннес. Будьте любезны следовать за мной, я покажу вам ваши покои.
Да, такой роскоши, как горничная, пусть и одна на двоих, в пансионе не водилось, так что жизнь в королевской резиденции, определенно, отличается от годов учебы в лучшую сторону.
— Вот здесь столовая, — пояснила Анна, указав на двери, мимо которых мы как раз проходили. — Обед подают ровно в полдень.
— На карточках есть расписание, — шепнула мне Элли.
Я бросила взгляд на листок, врученный мне отцом, и едва не споткнулась. Действительно, сразу же за моим именем следовала строка с надписью «второй этаж, голубые покои», потом указаны часы завтрака, обеда, чаепития и ужина, а ещё ниже…
— Завтра в десять утра, — убитым голосом прочитала я. — Первое испытание. Так скоро?
— А куда тянуть? — насмешливо фыркнула Элли. — Мне тоже назначили на десять. Видела, сколько девиц собралось в холле? И это ещё не все претендентки. Чем быстрее отсеется хотя бы треть, тем дешевле этот турнир обойдется короне.
Я подавленно молчала. Что будет, если меня отправят домой? Конечно, в пансионе я получала в основном хорошие отметки, а пожилая лейни Инесса, наш куратор, даже прочила мне большое будущее и блестящую карьеру, если я захочу посвятить себя науке. Но женщина-ученый — это так эпатажно. Хотя в Университет вот уже десять лет как набирали и девушек, но в обществе до сих пор смотрели на студенток с подозрением. А уж о том, чтобы жениться на обучающейся вместе с молодыми людьми особе, для юношей из хороших семей даже речи не заходило. Так что ни о каком дальнейшем образовании я и не мечтала, но похвала преподавательницы грела душу. И вот теперь мне в голову впервые закралась мысль: а так ли велики мои знания и умения, как мне думалось? Вдруг я опозорюсь перед жюри?
Анна поднялась по широкой лестнице на второй этаж, прошла по коридору и распахнула перед нами двери:
— Прошу вас, лейни. Ваши вещи уже разложены. Если я понадоблюсь — позвоните в колокольчик.
Она дотронулась до нагрудного кармана, и я сообразила, что там лежит специальная пластина из тонкого металла. При звонке колокольчика она нагревается и вибрирует, и горничная понимает, что ее вызывает хозяйка. Простенькая бытовая магия, зато весьма удобная для обитателей огромных особняков.
— Благодарю вас, Анна, можете быть свободны.
И я следом за Элли вошла в комнату.
Первое, что бросилось мне в глаза ещё с порога — портрет его королевского величества Карла Третьего. Надо понимать, повешен не без умысла: напоминать конкурсанткам о цели, приведшей их в особняк.
— Элли?
— Да, Джемма?
— А ты видела его величество? В смысле, не на портрете?
— Да, его величество — друг Алана, — охотно похвасталась подруга.