Ему нравилось курить с Аленой. Во-первых — не грузила, во-вторых — подтверждала теорию Горского об изменении отношения к наркотикам. Если десять лет назад вещества были достоянием волосатых и, может быть, блатных, то теперь они все больше распространялись в обществе. Курить траву, есть кислоту, колоться калипсолом уже не означало порвать со всем обществом — это был просто такой способ жизни, точно такой же, как ходить в церковь или, скажем, в синагогу: важный для того, кто следует этому пути, но не мешающий его социальной жизни. Только ради этого и следовало отменить совок несколько лет назад.
Алена начала разливать чай, когда снова запищал домофон.
— Кто там? — спросила она.
— Это Антон, — раздался искаженный до неузнаваемости голос.
— Открывай, — кивнул Горский.
Скинув в прихожей рюкзак, Антон повесил на вешалку джинсовую куртку и снял кроссовки. Кроссовки были битые, и он уже давно хотел купить себе вместо них правильные ботинки типа армейских. Dr.Martens, ставший спустя несколько лет униформой рейверов, тогда еще толком не появился в Москве, и те кто хотели выебнуться, заказывали их в Лондоне или пытались найти что-то похожее. В любом случае, оставшись без работы, Антон оставил и мечту о ботинках.
Он прошел в комнату. Посреди, как всегда, восседал на своем кресле Горский, а у журнального столика примостилась худощавая брюнетка в юбке и белой кофте.
— Привет, — кивнул он ей, — я Антон.
Она неуверенно улыбнулась и сказала «Алена». Даже не глядя на пепельницу, Антон понял, что они уже успели раскуриться. Он бы тоже с удовольствием пыхнул, но посчитал неудобным начать прямо с этого.
Он налил себе чаю и сел на диван.
— Ты бы знал, Горский, как я вляпался, — сказал он.
— А что? — вежливо, хотя и без особого интереса, спросил Юлик.
— Вчера вечером на даче тетка от овердоза кинулась… ну, жена одного из этих коммерсантов.
— Что, героин с кокаином мешала? — поинтересовался Горский.
— Нет, маркой траванулась.
— А разве такое бывает? — спросила девушка.
— Своими глазами видел, — повернулся к ней Антон, — съела и через пять минут уже все… ну, или почти все. Вся опухла, словно собиралась лопнуть, глазки стали как щелочки, щеки на поллица, горло, видимо, перекрыло — и пиздец.
— Ужасная история, — сказала Алена, — я и не знала, что от кислоты можно кинуться. Может, оно и к лучшему, что не знала. Я тебе не рассказывала, как я принимала кислоту? — спросила она Горского.
Тот, явно думая о чем-то своем, покачал головой.
— Я пришла к Димке в гости, у него еще приятель его сидел… не помню, как звали. Ну, мы покурили, и я говорю им, что никогда кислоты не пробовала. Они пошептались и достали марку: вот, говорят, пробуй, если хочешь. А я тогда думала, что кислота должна быть в таблетках или там, в ампулах и решила, что они меня разыгрывают. Я им говорю, будто поверила: «Что я буду одна эту бумажку жевать, давайте вы тогда тоже». Ну, Дима еще одну марку достает, режет на три части, а я думаю все — когда им надоест-то? Говорят, клади под язык и соси. Я говорю, ладно, постебались и хватит, чего я дура всякую бумагу жевать? Ну, типа как хочешь, сама просила. Съели свою дозу, я тоже свою как бы съела и думаю: «Когда же им это надоест?» А они сидят, гонят что-то и изредка спрашивают: мол, как, тебя уже вставило? А меня еще раньше от травы вставило, причем сильно, и я сижу, на картинки там смотрю, музыку слушаю и только изредка говорю: «Да ладно уже, надоели с вашей кислотой, хватит уже. А вот трава у вас классная». И вдруг смотрю на часы и понимаю, что нет такой травы, чтобы вставляла на шесть часов с такой силой. И я как заору: «Так это действительно ЛСД?!»
— Поищи-ка на полке папочку с надписью «My Problem Child», — вдруг попросил Горский.
— Зачем? — спросил Антон.
— Да так, одну вещь проверить, — сказал Горский.
Антон подошел к полке и стал просматривать папки одну за другой.
— Вроде нет такой, — сказал он.
— Ну, не важно, — ответил Горский, — просто никто никогда не умирал от ЛСД. Грохнули эту твою подругу, вот что.
Иногда Горский любил дешевые внешние эффекты.
— Они все одноклассники, — продолжал Антон подробно пересказывать сцену смерти Жени. — Лет им, я думаю, по тридцать, и у них совместный бизнес. У всех, кроме Леры — она последние три года провела в Англии.
— А что она там делала? — спросила Алена.
— Вроде получила грант от Британского совета на какие-то женские исследования… феминизм и все такое. А сейчас она вернулась, позвонила Поручику и…
— Поручику? — переспросил Горский.
— Это прозвище Бориса… не помню фамилии… еврейская какая-то. Не знаю, почему его так называют… наверное, в честь поручика Ржевского. Он выглядит как типичный крутой — золотая цепь, сотовый телефон, все дела.
— Бандит? — спросил Горский.
— Нннет, не похож. Крутой, но не до такой степени.
— Ага, — сказала Алена, — как мой начальник.
— Ну вот, они близкие друзья с Владимиром, хозяином дачи. Такая контрастная пара: Поручик — душа компании, а Владимир, наоборот, серьезный, жесткий и мрачный. Он, например, собрал всех перед отъездом и предложил сознаться, кто дал Жене кислоту. Они договорились, что не будут передавать дело ментам, а виновный просто уйдет — из бизнеса и из тусовки.
— То есть он знал, что это убийство? — спросил Горский.
— Не думаю… — запнулся Антон, — он, кажется, просто не любит наркотиков… ну, ты знаешь этих тридцатилетних алкоголиков.
— Да, — подключилась Алена, — вот у меня был случай…
— Подожди, — прервал ее Горский, — пусть Антон доскажет. Значит, убийца должен уйти из бизнеса? А какой у них бизнес?
— Не знаю, — сказал Антон, — что-то со строительством, кажется… или с инвестиционными фондами.
Горский кивнул:
— А кто там еще был?
— Еще был женин муж, Роман. Такой неприятный молчаливый мужик… Я с ним и двумя словами не перекинулся. И, кажется, позавчера вечером они с Женей поссорились… во всяком случае, вчера с утра они не разговаривали. Сейчас я вспоминаю, что она была весь день какая-то возбужденная…
— Амфетамины? — спросила Алена.
— Не до такой степени, — ответил Антон, — просто такая экзальтированная по жизни девушка. И вообще, мне показалось, что если кто-то в этой компании и понимает толк в наркотиках, так это Лера и Альперович. Я курил в субботу вечером, и они присоединились.
— Как ты сказал? Альперович? — переспросила Алена.
— Да, а что, ты его знаешь?
— Я просто только что рассказывала Горскому про него. Помнишь, человек, который пришел в офис, когда я на измену села?
Горский кивнул и засмеялся.
— Да, реинкарнация Будды, помню.
— Что это еще за реинкарнация Будды? — спросил Антон.
— Потом, — сказал Горский, — расскажи лучше про седьмого, а Алена пока еще забьет.
— Седьмого зовут Леня. Маленького роста, в очках… персонаж из мультика, в школе, наверное, профессором звали. Но, в общем, ничего примечательного. Пойми, они же все для меня как бы на одно лицо. Так что с меня показания снимать — еще тот труд.
— Хорошо, — кивнул Горский, — давай попробуем по-другому. Сыграем в… как оно? — китайскую рулетку. Типа в ассоциации. Кто из этих семи человек с каким наркотиком у тебя ассоциируется?
— Ну, Поручик — с водкой… водка ведь тоже наркотик, да?
— Так себе наркотик, — сказала Алена, выдувая табак из беломорины.
— Ну и Поручик так себе, — ответил Антон. — Кто там дальше? Лера, наверное, что-нибудь восточное… медленное и тягучее. Гашиш, скажем, или опиум… хотя нет, опиум — это Роман. Он все время как будто полусонный — и без малейшего проблеска просветления. Тогда Женя, наверное, кокаин…
— Да, — сказала Алена, — у них, выходит, был не брак, а сноубол.
— Неудивительно, что они ссорились…
— Видишь, — сказал Горский, — какая хорошая методика. Кто там остался: Владимир?
— Ой, не знаю. Что-то такое агрессивное… может быть, амфетамины, хотя для них он слишком сдержан. Думаю, какие-нибудь смеси… немножко одного, немножко другого… водка с кокаином… нет, не берусь сказать.
— А Леня?
— Думаю, этот вообще ни с какими наркотиками не ассоциируется… разве что с табаком.
— Безмазовый мужик, одним словом, — засмеялась Алена, с ладошки засыпая смесь в гильзу.
— Или нет… помнишь, Горский, ты рассказывал про smart drugs — вот оно и есть! Профессор, одно слово.
— А Альперович?
— Андрей… не знаю. Наверное, грибы. Потому что по нему видно, что он самый продвинутый.
— Тогда пусть кислота будет, — предложила Алена.
— Нет, не до такой степени все-таки… грибы — в самый раз. К тому же сегодня кислота как-то мрачно звучит. Кстати, Горский, ты уверен насчет того, что от ЛСД никто не умирал?
— Абсолютно. Я вот хотел тебе у Хофманна показать в My Problem Child.
— А чего он пишет-то?
— Насколько я помню, пишет, что был только один смертельный случай — у слона, когда ему вкатили 0,3 грамма.
— А зачем понадобилось давать слону кислоту? — спросила Алена, закручивая кончик косяка.
— Просто после того, как Альберт Хофманн в 1948 году синтезировал ЛСД и обнаружил его психоактивные свойства, в течение лет пятнадцати в лабораториях «Сандоз» его серьезно изучали… давали добровольцам, на животных тоже пробовали, дозы варьировали. Возлагали большие надежды — в психиатрии и так далее. В шестидесятые уже много народу над этим работало. Вот Джон Лилли, — Горский кивнул в сторону книжной полки, — укладывался в изотермическую ванну и закидывался. Говорил, что так убираются случайные шумы, и ЛСД действительно становится эффективным инструментом для путешествия, так сказать, вглубь себя. Ну, а потом кислота попала на улицы, ее стали принимать все подряд — и власти быстро прикрыли все эти исследования. Хотя мне как-то показывали советскую упаковку от таблеток с надписью «Диэтиламид лизергиновой кислоты 25».
— Неужто в аптеках продавали? — спросила Алена.