Ни Платон, ни Аристотель не рассматривали сердце как духовную сущность, отличную от разума и воли. Для Аристотеля сердце человека ограничено физиологической и психической сферами, т. е. ничем не отличается от сердца представителей иррационального животного мира. По мнению греческого философа, сердце не обладает духовной силой, не является духовной способностью личности. Создается впечатление, что древнегреческая философия забрала у сердца духовные атрибуты и передала их воле и разуму.
Августин, автор «Исповеди», не сомневался в том, что сердце есть духовная способность человека, хотя и не придавал ему то значение, которое придавал разуму и воле. Начиная с XIII века в Европе царит аристотелевское, минималистское представление о сердце. Только в XVII веке, благодаря Паскалю, «вопрос о сердце» вновь становится актуальным.
Сердце есть фундамент разума: оно интуитивно и напрямую постигает бытие вещей, исходные данные познания, которые нельзя доказать логически, но которые составляют отправную точку рассуждения. Сердцем мы постигаем первые начала. Знание первых начал – пространства, времени, движения, числа – прочно, как ни одно из знаний, достигаемых нами путем рассуждения. «Первые начала чувствуются, теоремы доказываются. И то и другое достоверно, хотя мы и приходим к этому разными путями. Как бесполезно и смешно разуму требовать от сердца доказательств его познаний, так смешно и бесполезно сердцу требовать от разума чувствования положений, которые он доказывает»[48]. По мнению Паскаля, достоверность, которую дает сердце, бывает прочнее математической достоверности, восхваляемой Декартом.
Сердце есть фундамент не только разума, но и воли: так же интуитивно и непосредственно оно дает нашей воле первоначальное направление (сердце осуществляет основной, часто неосознанный, выбор между Творцом и творениями, между Богом и нашими эгоистическими побуждениями).
Для Паскаля Священное Писание есть «Наука сердца». Иудео-христианская религия – религия сердца. Сердце – центр наших отношений с Богом. Бог действует сначала в сердце человека, а потом уже в его разуме и воле. Сердце – это орган общения человека с Богом. Сердце, разум и воля, соединяясь воедино, позволяют нам познавать Бога, человека и мир в любви и истине.
Паскаль исследовал человека так же страстно, как исследовал геометрию. По словам Франсуа Мориака (1885–1970), лауреата Нобелевской премии по литературе, «Паскаль – единственный гуманист, достойный этого звания»[49].
По мнению Паскаля, нельзя говорить о величии человека, не говоря о его ничтожестве. Верно и обратное: нельзя говорить о ничтожестве человека, не говоря о его величии. Гуманизм Паскаля – широкий, абсолютный и драматичный; гуманизм Просвещения – посредственный, разбавленный и наивный.
По мнению Паскаля, не разум, а Бог открывает человека человеку. Без Бога человек не в силах познать ни свое величие, ни свое ничтожество. «Кем вы станете, о люди, ищущие свою подлинную природу с помощью собственного разума? (…) Узнай же, гордец, какой парадокс ты собой являешь. Смирись, бессильный разум, замолчи, глупая природа; узнайте, что человек бесконечно превосходит человека. Услышь от Творца о твоей подлинной природе, которой ты не знаешь»[50].
Паскаль осознал всю антиномию ничтожества и величия человека. Человек – духовное существо и сын Божий (это его величие), но вместе с тем существо тварное и грешное (это его слабость). Адам и Ева совершили грех, и этот грех затронул человеческую природу, которую они передали нам поврежденной. «Без этой тайны, самой непонятной из всех, мы непонятны самим себе»[51].
В отличие от последующих поколений французских «просветителей» Паскаль не верил в нравственный прогресс человечества. По его мнению, есть всего лишь два периода в человеческой истории, а именно: «до» грехопадения и «после» грехопадения. После грехопадения человеческая природа неизменна. Человек, пишет Паскаль, полон недостатков, и это очевидное зло; но еще большее зло – не желать признавать эти недостатки и добровольно жить в иллюзии совершенства. Паскаль восстает против грядущей идеологии Прогресса, против руссоистского отрицания первородного греха. Паскаль – ответ не только рационализму Декарта, но и наивному оптимизму Просвещения.
Из философов Паскаля более всего привлекают стоик Эпиктет и скептик Монтень. Эпиктет открыл для себя величие человека, но не познал его слабости и терялся в самонадеянности, полагая, что может исполнить волю Божию собственными силами; Монтень обнаружил слабость человека, но не заметил его величия, утопая в собственном малодушии и предлагая нам спокойную жизнь, полную наслаждений. Познание Бога без познания своего ничтожества приводит к гордыне, а познание своего ничтожества без познания Бога приводит к отчаянию.
В «Мыслях» Паскаль выразил трагическое положение человека между двумя безднами – бездной небытия и бездной бесконечности. «Человек – всего лишь тростинка, самая слабая тростинка в природе, но тростинка мыслящая. Чтобы ее раздавить, нет нужды ополчаться на нее всем миром; облачка пара, капельки воды достаточно, чтобы ее уничтожить. Убей Вселенная человека, он все равно будет выше своего убийцы, ибо знает человек, что умирает и что Вселенная его превосходит. Вселенная вообще ничего не знает. Итак, все наше достоинство заключено в мысли, а не в пространстве и времени, в которых мы – ничто. Будем же учиться мыслить верно – вот основной принцип морали»[52].
Не в пространстве должен искать человек своего достоинства, не во владении землями, а в верности мысли. «Пространством Вселенная объемлет и поглощает меня, малую точку; мыслью объемлю Вселенную я»[53].
Казалось бы, в рассуждениях о силе мышления Паскаль соглашается с Декартом. На самом же деле человек – не просто мысль, а мысль, ведомая волей и сердцем. Высшее достоинство человека Паскаль видит не в «чистой» мысли, а в ее нравственном содержании.
По мнению Паскаля, человек, вместо того чтобы достойно мыслить, старается забыться в развлечениях, отвратить свою мысль от важнейших вопросов своего существования; он убивает время, до тех пор пока оно, в свою очередь, не убьет его.
«Паскаль нужен человеку больше, чем когда-либо прежде, – пишет Альберт Беген, биограф Паскаля. – Он первый, скорее всего, понял то, что, по мнению Бердяева, так хорошо знал Достоевский, а именно: вопрос о Боге есть вопрос о человеке»[54]. Уже за двести лет до Достоевского Паскаль говорит: невозможно сохранить человека, не сохранив Бога.
Религиозное кредо Паскаля мы находим в «Мемориале»: «Бог Авраама, Исаака и Иакова, а не Бог философов и ученых». Паскаль обратился от Бога философов к Богу Живому, Богу Любви.
Бог – не понятие, не абстракция, замкнутая в себе самой, не самосозерцающее мышление. Бог есть отношение. Бог есть Любовь. Только Христос может привести человека к Любви, только Он может дать смысл нашей жизни.
Бог постигается сердцем. Паскаль считал, что настоящее доказательство существования Бога исходит не из теоретического знания, а от сердца, из глубины духа, из целостной интуиции человеческого существа. Он считал бесполезными попытки метафизики доказать существование Бога. Бог познается не через природу, а через внутренний опыт.
Верующий Паскаль куда ближе к неверующим нашей эпохи, чем скептик Вольтер. Современный человек в отчаянии, он драматически погибает, он один перед лицом смерти. Паскаль не привязан ни к средневековому мышлению, ни к аристотелевской физике, ни к общественным началам Старого Режима. Он проповедует христианскую веру во всей ее наготе. Перед лицом Христа и перед лицом Церкви, слабости которой он не скрывает, его слова заставляют нас выбрать между двумя крайностями: Распятый Бог или небытие.
По мнению Паскаля, жизнь без Бога – пустота и небытие. Сделав ставку на существование Бога и вечное блаженство («пари Паскаля»), сомневающийся ничего не теряет: если Бога нет, он теряет лишь свое небытие.
Ницше пришел в восторг от паскалева небытия, но вместо Христа он предлагает нам Антихриста. Ницше отменяет человека, чтобы уступить сверхчеловеку; Паскаль обнажает человека, чтобы приблизить его к живому Богу.
Паскаль продолжает работать в душах людей. Франсуа Мориак писал: «Сомневаюсь, что без Паскаля я сохранил бы веру. Вернее, мне трудно представить, на что могла бы опереться моя верность в сложные периоды моей личной и общечеловеческой истории, если бы его не было»[55]. «Мысли» Паскаля существенно изменили мировоззрение Такаси Нагаи (1908–1951), японского радиолога, пережившего атомную бомбардировку в 1945 году и получившего известность во всем мире после публикации своей книги «Колокол Нагасаки». Под влиянием Паскаля Нагаи принял христианство перед началом Второй мировой войны.
В 2020 году глава католической Церкви, папа Франциск, высказал желание причислить Паскаля к лику святых. Разумеется, папа-иезуит заинтересован личностью Паскаля, а не устаревшим спором между иезуитами и янсенистами.
Паскаль – мистик, но «каким бы великим он ни был, – пишет Мориак, – он остается одним из нас (…). Он жил в мире и до конца говорил на языке этого мира. Через Паскаля Бог обращается к каждому из нас (…): „Умирая, Я думал о тебе. Утешься, ты не искал бы Меня, если бы уже не нашел. Я пролил за тебя Свою кровь. (…) Я люблю тебя сильнее, чем ты любил свои грехи“. Лишь в откровенном разговоре двух друзей можно узнать, как много эти слова, из поколения в поколение, дали тем, для кого они были сказаны»