Роман «Преступление и наказание» был оплачен очень хорошо, но чтобы эти деньги не отобрали кредиторы, писатель уехал со своей новой женой за границу.
В 1871 году, после четырехлетнего пребывания в Европе, Достоевский с семьей вернулся в Петербург. Возвращение в Россию знаменовало наиболее благоприятный в материальном плане период жизни писателя и самый светлый период семейного счастья. Анна Григорьевна обустроила жизнь писателя, взяв на себя руководство финансами семьи, а с 1871 года Достоевский навсегда бросил рулетку. Эти годы жизни были очень плодотворными.
В 1878 году его трехлетний сын Алексей погиб от эпилепсии, от него же унаследованной. Федор был страшно поражен этою смертью. Он как-то особенно любил Лешу, почти болезненной любовью, точно предчувствуя, что скоро его потеряет.
К наиболее значительным произведениям Достоевского литературоведы относят уникальный в русской и мировой литературе моножурнал философско-литературной публицистики «Дневник писателя» и так называемое «великое пятикнижие», в которое входят последние романы: «Преступление и наказание» (1866), «Идиот» (1868), «Бесы» (1871–1872), «Подросток» (1875), «Братья Карамазовы» (1879–1880).
Восьмого июня 1880 года, немногим более чем за полгода до смерти, Достоевский произнес знаменитую речь на заседании Общества любителей российской словесности, посвященную открытию памятника Пушкину в Москве. По мнению Достоевского, ни один мировой гений не обладал пушкинской способностью всемирной отзывчивости. «Как умел он перевоплощаться в чужую национальность! в „Дон Жуане“ он испанец, в „Пире во время чумы“ – англичанин, в „Подражаниях Корану“ – он араб, в „Египетских ночах“ – римлянин (…). Да, назначение русского человека есть бесспорно всеевропейское и всемирное. Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите (…). Пушкин умер в полном развитии своих сил и бесспорно унес с собою в гроб некоторую великую тайну. И вот мы теперь без него эту тайну разгадываем».
В ночь с 25-го на 26 января 1881 года Достоевский начал кашлять кровью. Двадцать шестого января – два новых кровотечения. Вызывают доктора; больной теряет сознание. Придя в себя, он говорит жене: «Аня, прошу тебя, пригласи немедленно священника, я хочу исповедоваться и причаститься». Рано утром 28 января больной будит жену. «Знаешь, Аня, – говорит он, – я уже три часа как не сплю и все думаю и только теперь сознал ясно, что я сегодня умру». Анна Григорьевна уверяет мужа, что он будет жить. Он прерывает ее: «Нет, я знаю, я должен сегодня умереть. Зажги свечу, Аня, и дай мне Евангелие».
По словам Любови Федоровны, дочери писателя, умирающий отец позвал к себе детей, попросил прочесть им притчу о блудном сыне и сказал: «Дети, не забывайте никогда того, что только что слышали здесь. Храните беззаветную веру в Господа и никогда не отчаивайтесь в Его прощении. Я очень люблю вас, но моя любовь – ничто в сравнении с бесконечною любовью Господа ко всем людям, созданным Им. Если бы даже вам случилось в течение вашей жизни совершить преступление, то все-таки не теряйте надежды на Господа. Вы Его дети – смиряйтесь перед Ним, как перед вашим отцом, молите Его о прощении, и Он будет радоваться вашему раскаянию, как Он радовался возвращению блудного сына»[77].
В 8 часов 38 минут вечера Достоевский скончался.
Достоевский не учился философии, не писал философские трактаты и не претендовал на звание философа. Современники писателя не рассматривали его сочинения с философской точки зрения, однако Достоевский при всей своей удаленности от академической философии был одним из самых философских писателей. Если мало найдется ученых, столь много сделавших для философии, как Паскаль, то едва ли больше найдется литераторов, столь много сделавших для философии, как Достоевский.
«Все творчество Достоевского, – пишет Бердяев, – есть художественное разрешение идейной задачи, есть трагическое движение идей. Герой из подполья – идея, Раскольников – идея, Ставрогин, Кириллов, Шатов, Петр Верховенский – идеи, Иван Карамазов – идея. Все герои Достоевского поглощены какой-нибудь идеей, опьянены идеей, все разговоры в его романах представляют изумительную диалектику идей. Все, что написано Достоевским, написано им о мировых „проклятых“ вопросах (…). Он „идейный“ писатель в платоновском смысле слова (…). О себе Достоевский очень скромно говорил: „Шваховат я в философии (но не в любви к ней, в любви к ней силен)“. Это значит, что академическая философия ему плохо давалась. Его интуитивный гений знал собственные пути философствования. Он был настоящим философом, величайшим русским философом. Для философии он дает бесконечно много. Философская мысль должна быть насыщена его созерцаниями. Творчество Достоевского бесконечно важно для философской антропологии, для философии истории, для философии религии, для нравственной философии»[78].
«Достоевский страстно хочет любить и быть любимым, – пишет Николай Лосский, – он считает себя „человеком с нежным сердцем, но не умеющим высказывать свои чувства“. Во все периоды своей жизни он жалуется на свой скверный отталкивающий характер: „Иногда, когда сердце мое плавает в любви, не добьешься от меня ласкового слова“. Неудивительно поэтому, что свою жажду любви он удовлетворяет в мечтах и изливает ее в таких повестях, как „Белые ночи“, „Неточка Незванова“, „Хозяйка“, „Бедные люди“, „Маленький герой“ (…). Когда исключительные условия или семейная связь, или просто привычка снимают преграду между Достоевским и людьми, нежность его души и доброта обнаруживается ярко и сильно (…). Множество фактов свидетельствует о его чрезвычайной доброте»[79].
Достоевский – глубокий меланхолик. Он живет внутри себя. Еще в 1847 году в письме брату Михаилу он сознается в своем психическом неравновесии: «С отсутствием внешних явлений, внутреннее возьмет слишком опасный верх. Нервы и фантазия займут очень много места в существе. Всякое внешнее явление с непривычки кажется колоссальным и пугает как-то. Начинаешь бояться жизни»[80]. Достоевский нередко оказывался на грани сумасшествия в попытке преодолеть пропасть между внешним и внутренним. Творчество спасло его от душевного заболевания, дало выход внутреннему напряжению.
Романы Достоевского раскрывают внутренний опыт, скрытую от взгляда читателя борьбу. Анализ его творчества обнаруживает полноту сложной психической и духовной личности. Достоевский открывал бездны в себе самом. Его персонажи – его святые, равно как и грешники, – это как бы он сам. «В судьбе своих героев он рассказывает о своей судьбе, в их сомнениях – о своих сомнениях, в их раздвоениях – о своих раздвоениях, в их преступном опыте – о тайных преступлениях своего духа»[81].
Достоевский был крайне противоречивой личностью. В жизни он руководствовался не одними лишь высокими стремлениями, о которых мы уже знаем. Не чужды были ему и явные пороки: тщеславие (успех вскружил ему голову), неумеренность (рулетка и ее последствия) и особенно несправедливость. Достоевский был несправедлив к своей первой жене: приблизительно за полтора года до ее смерти он начал изменять ей, вступив в связь с Аполлинарией Сусловой. Он был несправедлив к полякам, евреям, американцам, немцам, англичанам и французам, которых постоянно обижал в «Дневнике писателя», хотя и ценил высокую культуру Западной Европы. Он был несправедлив и к своему народу: он так воспевал сакральность связи русского мужика с православным царем, что невольно способствовал появлению темной личности Распутина[82]. «Убил русскую монархию Григорий Распутин, – пишет Николай Бердяев (…). – Связь царя с Григорием Распутиным мистически прикончила русское самодержавие (…). Это была кара за русское религиозное народничество, обоготворявшее языческую народную стихию и оторванное от Вселенского Логоса, от Вселенской Церкви»[83].
В Достоевском всякие мерзости уживаются с благородством. В этом отношении он сильно отличается от Паскаля и Соловьева, в которых стремление к самосовершенствованию и святости более очевидно.
В 18 лет Достоевский уже сформулировал свою миссию. Брату Михаилу он пишет: «Человек есть тайна. Ее надо разгадать (…). Я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком»[84].
В 29 лет, перед ссылкой в Сибирь, Достоевский прощается с братом: «Брат! я не уныл и не упал духом. Жизнь везде жизнь, жизнь в нас самих, а не во внешнем. Подле меня будут люди, и быть человеком между людьми и остаться им навсегда, в каких бы то ни было несчастьях, не уныть и не пасть – вот в чем жизнь, в чем задача ее. Я сознал это. Эта идея вошла в плоть и кровь мою»[85].
Достоевского интересовали люди, исключительно люди. «Все внешнее – город и его особая атмосфера, комнаты и их уродливая обстановка, трактиры с их вонью и грязью, внешние фабулы романа, – все это лишь знаки, символы внутреннего, духовного человеческого мира, лишь отображения внутренней человеческой судьбы»[86].
Достоевский не психолог, как Толстой. Он антрополог. «Достоевский выводит нас из безвыходного круга психологизма и направляет наше сознание на вечные вопросы. Достоевский знает, что достоинство человека целиком раскрывается не в душевном пространстве, а в духовно-религиозном (…). У Достоевского было высокое понимание человека – и в этом его великое историческое значение. Все свои творческие силы он посвятил борьбе за духовную природу человека, защите его достоинства, личности и свободы»