— В реальном бою заточенная кромка раскроила бы тебе ладони до кости, — безжалостно бросил учитель, поднимая с земли меч Германа. — Это было бы оправдано, будь ты хоть немного опытнее. Но сейчас ты подписал себе приговор. Солдат, лишившийся рук, никому не нужен.
Германа накрыло направленной волной ледяного снисхождения. Таким образом Вальтер показывал ему, насколько правдив в своих словах. Не издевался — говорил так, как есть.
— Из этого боя можно сделать несколько простых выводов, — Гротт отправил мечи в стойку и, заложив руки за спину, прошелся вдоль ряда вновь подтянувшихся курсантов. — Настолько простых, что я бы хотел услышать их от… курсант Грэм!
Парень вздрогнул и промолчал.
— Шаг вперед, курсант!
Ролан подчинился.
— Я вас слушаю, — поторопил Гротт. — Ваши выводы.
— Ну… Он вам проиграл.
— Не настолько простые, курсант Грэм. Что вы скажете о самом бое.
— Он не владеет основными приемами фехтования, дерется грязно и неумело, — Ролан вошел во вкус и хмыкнул: — Деревенский стиль. Позор для курсанта Училища военно-магических дисциплин.
Альберт дернулся к нему, но был остановлен твердой девичьей рукой. Маленькая хрупкая брюнетка, стоящая рядом, приложила палец к губам, и Берт отчего-то ей подчинился.
— Вернитесь в строй, Грэм, с вами все ясно, — Гротт поджал губы и покачал головой. — Печально, очень печально. А теперь все послушали меня. Два вывода, до которых вы сами оказались не в состоянии додуматься. Первый — оцените противника, прежде чем нападать, и оцените свои шансы. У Германа их не было, поэтому он придумал обманный ход, на который я чуть не попался. Второй вывод — если шансов нет и противник на голову вас превосходит, боритесь так, как умеете. Ваша жизнь выше правил. Есть возражения?
— Никак нет! — радостно отсалютовал рыжий парень с неизменными очками, болтающимися на шее. — Все предельно ясно!
— Заткнись, Рене, — прошипела соседка Берта по строю и толкнула его локтем.
Герман ждал и терпел изучающие взгляды сокурсников. Гротт не позволил ему вернуться в строй, значит, испытание для него еще не закончилось. И оказался прав.
— Я поторопился выходить против тебя, — учитель повернулся к нему. — Выбери себе соперника твоего уровня. Как насчет…
Он заскользил взглядом по нестройному ряду, заставляя учеников краснеть, бледнеть и покрываться нездоровыми пятнами. Только на Берта вдруг напала беспричинная активность. Он вытянулся во весь свой немалый рост, завертел головой и даже пару раз скромно подпрыгнул, едва не отдавив ногу своей соседке. Он очень хотел, чтобы Герман выбрал его.
— Меня, меня, меня… Назови меня… — бормотал он, как заклинание, и на него уже начали нехорошо коситься. Герман молчал.
— … Дзюн Мэй? — Гротт кивнул на маленькую брюнетку с раскосыми черными глазами. — Ваш учитель, Дженаро, упоминал, что у нее нестандартный стиль боя.
Герман снова проигнорировал просящую мордашку друга, оценивая Дзюн. Потянулся к ней мысленно, ослабляя действие кольца, и едва заметно улыбнулся. Девушка внутри оказалась такой же хорошенькой, что и снаружи. Ровная, гладкая, как шелк, уверенная сила, к которой хотелось прикоснуться и впитать приятную ласкающую прохладу. Но драться с Дзюн Герман не хотел.
— Я буду биться с Кельвином.
Берт издал восторженный возглас, разом сдав себя с потрохами. Герман наклонил голову, пряча глаза. Его решение было продиктовано вовсе не дружеской симпатией или, как вероятно подумало большинство, желанием выбрать противника послабее. Судя по ощущениям — горячим и пульсирующим, как огромное сердце — ему это было настолько необходимо, что могло пробудить спящую память.
— Я готов! — Берт выскочил на середину поединочного круга, нашел глазами стойку с оружием и вдруг замер на месте, как изваяние.
— Альберт, — голос Германа попытался его остановить.
— Курсант Кельвин, немедленно остановитесь, — вторил ему учитель Гротт. Но тот уже тянул руки к стойке.
— Альберёт, положите шпагу на место! — Вальтер увел у него из-под пальцев узорную позолоченную гарду. — В столовой с вилками играться будете. А это боевое оружие.
До Германа донеслось эхо почти детской обиды и огорчения, но по Берту и так было видно, как тот расстроился. Им обоим вручили по деревянному мечу и отправили обратно в круг.
— Ты видел ее, Герман? — Берт встал напротив и машинально принял стойку — одна нога чуть впереди, другая отставлена, носок повернут в сторону, корпус развернут, чтобы больше обезопасить себя от внезапной атаки. Меч в вытянутой руке метит острием точно в глаза противнику. — Она шикарна! Я ее хочу.
Вальтер дал отмашку, и Герман не стал отвечать, сосредоточившись на поединке. Стадию оценки можно смело миновать, ведь Герман постигал искусство фехтования под началом Альберта и прекрасно изучил его сильные и слабые стороны. Как и тот его. Нужно было заставить Берта вспомнить.
Герман резко выдохнул и пошел в атаку. Мечи скрестились с громким стуком, Альберт и не думал избегать столкновения, с азартом принимая удар на повернутый плоской стороной клинок, отбил, отпрыгивая назад, и тут же сам пошел вперед, занося меч по диагонали и метя в нижний левый сектор. Герман разгадал его маневр раньше, чем поднял свой клинок в универсальной защите.
Их поединок походил на танец. Берт улыбался, легко размахивая деревянным мечом. Знакомые привычные ощущения. Он делал шаги и выпады не задумываясь, будто это было для него естественно. Герман тоже вошел во вкус, с залихватским уханьем обрушивая на верткого противника град ударов. Альберт скакал по площадке, уворачиваясь и награждая друга меткими, но неопасными уколами. Грудь разрывало от удовольствия.
— Хватит. Достаточно, — Вальтер вскинул руку, останавливая бой. — Было бы интересно проверить, сколько вы оба выдержите, но на это не хватит времени. Давно тренируетесь вместе?
Герман открыл рот, но тут же закрыл его. Сказать правду? Он посмотрел на улыбающегося Берта и передумал, момент был неподходящий.
— Первый раз.
— Да-да, — охотно подтвердил Альберт, поспешно приглаживая перепутавшиеся кудри. Золотистые завитки вылезли из-под ослабших заколок и торчали в разные стороны. Герман твердо встретил пытливый взгляд Вальтера, в котором явно читалось сомнение. Возник секундный соблазн снять свою хлипкую защиту и показать ему все, что творилось в голове, однако Герман напротив только ее усилил, выжимая из блокатора всю мощь. Он не был уверен, что может довериться этому человеку, как и любому другому. Не тогда, когда дело касалось единственного друга.
— Ладно, — Гротт кивнул. — Молодцы.
Альберта пришлось буквально тащить на себе прочь от тренировочной площадки, чтобы тот снова не попытался сцапать понравившуюся шпагу. Желание заполучить ее окутывало Берта густым удушающим облаком, от которого почти что слезились глаза. Герман узнал этот клинок, сложно было не сделать этого после того, как Берт налетел на нее голодным коршуном. Любимая шпага, он таскался с ней повсюду с пятнадцати лет, даже имя ей дал, правда, его-то уж Герман вспомнить не смог. Или это было не совсем имя?
— Я ее хочу, — упрямо повторил Берт, плетясь за другом к зданию казармы. Герман знал и этот тон, не предвещающий ничего хорошего. Теперь Альберт в лепешку расшибется, но придумает способ исполнить свой каприз. Сколько раз это уже повторялось…
— Забудь, — велел он строго. — Носить реальное оружие в стенах училища запрещено. Уясни это, а лучше запиши где-нибудь.
Хотелось добавить про дырявую память, но Герман сдержался. На пути им встретился чудом отставший от приятеля Вуди. Встретив взгляд Германа, он попятился, споткнулся о бордюрную насыпь дорожки и едва не упал.
— Не смотри на меня! — взвизгнул Вуди, театрально прикрывая пухлощекое лицо руками, но тот и не собирался терять времени. Протащив Берта мимо, он вместе с ним скрылся в темном зеве общажной проходной.
— Герман! — Альберт все-таки вырвался и, умильно хлопая глазами, завел свою песню на другой лад. — Мне так понравилось с тобой драться. Даже и не знал, что так умею. Представляешь? Это все из-за той красавицы. Если бы я мог прикоснуться к ней хоть раз, может, вспомнил бы что-нибудь о своей прошлой жизни. Как думаешь?
Герман обреченно вздохнул. К страстному желанию добавился тонкий флер торжества. Берт что-то задумал и уже начал претворять свой “гениальный план” в жизнь. Что ж, сейчас лучше подыграть ему, чем спорить и взывать к голосу разума, который, как известно, у Альберта имел ограниченный радиус действия.
— Идем в комнату, пока вся казарма не узнала о твоей амнезии.
Альберт, полагая, что Герман его не видит, победно вскинул вверх сжатые кулаки.
Стефания злилась. Ее верная телохранительница и подруга, Ситри Калькбреннер, украдкой вздохнула, немного подустав от непрекращающихся раздраженных выпадов хозяйки. Впрочем, стоит отметить, что поводов у Стефании хватало.
Мало того, что их совместное путешествие несколько затянулось, так еще и привело обеих на замызганный чердак богами забытой ночлежки под не слишком привлекательным названием “Черная дыра”. Именно туда, по мнению Ситри, и вылетали их деньги, которых и без того осталось немного. Девушка села на колченогий стул и принялась в сотый раз перебирать их нехитрый скарб. Меч в ножнах стоял, прислоненный к ноге. А Стефания продолжала бушевать:
— Ненавижу эту дыру! Нам нужно попасть в училище как можно скорее, почему мы еще тут? Ситри!
Телохранительница флегматично складывала вещи в сумку.
— Ситри!
— Потому что вам нужно было время, чтобы успокоиться. И отдохнуть.
Стефания насупилась:
— Прекрати уже выкать, мы же договорились.
Ситри кивнула, не поднимая головы.
Девушки внешне были абсолютными противоположностями друг другу. Высокая, мощная и крепкая Ситри выглядела на фоне маленькой и узкоплечей хозяйки настоящей великаншей и, если бы не светлые волнистые волосы, собранные в две неопрятные косы, и грудь, едва влезающая в походный кожаный доспех, ее можно было принять за молодого парня. И Ситри не стремилась выглядеть женственней, считала, ей это ни к чему. Стефания была обладательницей довольно милого личика, чуть подпорченного пухлыми, но всегда упрямо поджатыми губами и непримиримым взглядом человека, вечно подозревающего подвох.