Солнце и Луна стояли теперь прямо против Голгофы. Солнце померкло. Луна не давала света. Небо совсем потемнело, показались звёзды, бросавшие кровавый отсвет. Воздух стал холоднее, тьма покрыла всю землю. Всеобщий ужас распространился по земле: он охватил и людей, и животных.
Ужас был тем сильнее, что это великое знамение длилось три часа, как не длится ни одно солнечное затмение, совершающееся по установленным Творцом законам. Притом оно было видимо в одно и то же время на разных концах вселенной[12].
Небесное явление находилось в ближайшей связи с Голгофскими событиями.
Дионисий Ареопагит (тогда еще язычник), изучавший астрологию в египетском городе Илиополе, говорят, воскликнул при виде этого необычайного солнечного затмения: «Или Бог — Создатель всего мира страждет, или видимый мир сей оканчивается!».
И на Голгофе теперь все были поражены немым ужасом. Настала минута глубокого молчания.
Тем временем враги Господа открыли доступ к кресту. Пречистая Матерь Иисуса, сопровождаемая и поддерживаемая женщинами, среди которых евангелисты упоминают Марию Магдалину, Марию Клеопову и Саломию (Ин. 19:25, Мф. 27:56, Мк. 15:40), вместе с Иоанном, любимым учеником Господа, подошла теперь ближе и стала у креста возлюбленного Сына Своего.
Иисус с обычною Своей любовью склонил взор к Матери, а затем перевёл его на Иоанна: «Жено! се, сын Твой». И, снова взглянув на Свою Матерь, сказал Иисус Иоанну: «Се, Матерь твоя!» (Ин. 19:26–27).
Это третье слово Спасителя на кресте есть завещание, которое дано через Иоанна всему человечеству. Весь человеческий род, всех тех, которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились (Ин. 1:13), усыновляет Господь Своей Пречистой Матери.
ЧЕТВЁРТОЕ СЛОВО СПАСИТЕЛЯ НА КРЕСТЕ
Господь умолк, произнеся Своё предсмертное завещание. Тьма продолжалась. Тишина царствовала на Голгофе. Ни распятые с Господом, ни воины не произносили ни слова.
Друзья Господа или не смели, или от сердечной тоски не могли прервать молчания.
Для Иисуса наступила теперь предвиденная некогда пророками страшная минута невыразимых страданий. Теперь у Него не осталось уз, соединявших Его с миром. Поручив Матерь Свою Иоанну, а Иоанна — Своей Матери, Господь остался в целом мире одиноким, без родства и без дружбы, без всякой помощи человеческой и без надежды на какое-либо земное утешение.
Он не принадлежал более никому в мире, чтобы принадлежать всем, целому человечеству.
Но чаша страданий не была ещё испита Им до дна. Ему предстояло принять ещё более тяжкие, более мучительные страдания. Наступило время, когда Господь должен был понести всю тяжесть креста Своего, не встречая ни малейшего утешения. Ему предстояло быть оставленным не только землёю, но и Небом, не только Матерью по плоти, но и Отцом Его Небесным — конечно, не по Божеству, по которому Он всегда с Отцом, но по человечеству. Он должен был Сам испытать богооставленность как Примиритель Бога и людей, как Тот, Кто принял на Себя и грех человека, и наказание за грех.
Иисус Христос вознёс теперь с Собою на крест грехи всего мира: всех племён и всех веков. Вместо человека став под удар карающего небесного правосудия, Он нёс теперь на Себе за всё человечество всю тяжесть гнева Божия. И подвиг этот Он должен был совершить один, при полном оставлении Небом и землёю, и притом в несколько мгновений!
И Он оставлен был Богом…
«Или, Или! лама савахфани? то есть: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» — возгласил Господь (Мф. 27:46).
Вопль Его прервал таинственное молчание на Голгофе. Одни из присутствовавших не поняли слов Господа, быть может, неясно расслышав их; другие намеренно притворились не понявшими и, в согласии с общим тогдашним ожиданием, проговорили, указывая на Господа: «Илию зовёт Он» (Мф. 27:47).
Почему же Илию? Во-первых, перед пришествием Мессии евреи ожидали появления этого славного ревнителя благочестия[13]. Во-вторых, многих, скорее всего, соблазнило первое слово Иисусова восклицания: «Или, Или — Боже Мой! Боже Мой!»; по звукам оно было похоже на имя Илия.
ПЯТОЕ СЛОВО СПАСИТЕЛЯ НА КРЕСТЕ
Искупитель страдал на кресте душою и телом. Огонь скорбей и страданий пожигал душу Его, огонь болезней пожирал тело. Человеческая жизнь Присносущного и Предвечного Сына Божия быстро, минута за минутой, приближалась к смерти.
Наконец к этим скорбям и болезням, к этому сраму, изнурению и томлению присоединилось новое для Господа мучение. Это была жажда. Несколько капель холодной воды, может быть, раньше и освежили бы Его упавшие силы, но Ему давали уксус, смешанный с желчью, и вино со смирною. Ни тем, ни другим не хотел Господь утолить Своей жажды.
Также и воины ругались над Ним, подходя и поднося Ему уксус (Лк. 23:36), как бы для того, чтобы ещё более распалить Его жажду, а не утолить её. Между тем час от часу она возрастала всё более.
Подходил к концу третий час мучений Господа на кресте. Иисус дошёл до самой крайней степени изнеможения. Внутренности Его горели огнём, уста запеклись кровью, язык и гортань были сухи.
Он мучился жаждою и тут в первый и последний раз с креста Своего потребовал от человека одной милости, последней помощи.
«Жажду», — воскликнул Он (Ин. 19:28). Таково было пятое слово Спасителя на кресте.
Только Господь произнёс его, как один из стражников, оцепивших место казни, побежал, взял губку и наполнил её уксусом, которого рядом стоял целый сосуд.
Примеру его последовали товарищи.
Центурион, смотревший по обычаю за порядком, не препятствовал человеколюбивому порыву своих подчинённых.
Они приготовили трость из иссопа, дуплистого растения, в полости которого уксус мог удержаться дольше. На эту трость надели губку, и первый воин поднес её к запёкшимся устам Спасителя и стал поить Его (Ин. 19:29).
Тем временем народная толпа волновалась, и слышались голоса врагов Иисуса: «Постой, посмотрим, придёт ли Илия спасти Его» (Мф. 27:49).
Вопль всеобщей злобы к Иисусу поколебал и этого воина: он также стал с насмешкою повторять слова толпы. Кто был этот воин, неизвестно, но только через него исполнилось ещё одно пророчество: И дали мне в пищу желчь, и в жажде моей напоили меня уксусом (Пс. 68:22).
ШЕСТОЕ И СЕДЬМОЕ СЛОВА СПАСИТЕЛЯ НА КРЕСТЕ
Было уже около трёх часов дня. Безсмертный вступил в борьбу со смертью. Последние капли крови Его орошали землю. В малом количестве осталась она, как залог любви, лишь около сердца. Но Христос не щадил и её для человека. Дело искупления почти окончено. Медлить в этом мире нет более нужды.
И вот стоявшие рядом с крестом услышали знаменательное восклицание: «совершилось!» (Ин. 19:30). Грехи всего рода человеческого, всех живших до Христа, вместе с Ним и после Него, подъяты и искуплены Сыном Божиим. Бесценная Жертва принесена, для человека открылась дверь в Жизнь Вечную.
А Господь умирал. Как Имеющий власть отдать жизнь и власть опять принять её (Ин. 10:18), Он поднял венчанную тернием голову Свою, устремил угасающий взор к небу и, воскликнув громко: «Отче! в руки Твои предаю дух Мой» (Лк. 23:46), — склонил голову и испустил дух.
Этот вопль Иисуса пронзил небо, землю и преисподнюю. Вся вселенная услышала его и узнала своего Владыку и Господа.
В момент Его смерти завеса Храма иерусалимского разодралась пополам сверху донизу. Земля затряслась, распались камни, утёс Голгофский раскололся. Волнение стало всеобщим и достигло высшей степени, когда во многих местах около Иерусалима открылись гробы и вышедшие из них мертвецы стали появляться в городе.
Народ, бывший у Голгофы, поражён был страхом. Многие били себя в грудь, возвращаясь по домам. Ужас сковывал всех.
А Сыну Божию предстояло сойти во ад, чтобы, воскреснув в третий день, сокрушить его, отпустить измученных на свободу (Лк. 4:18, Ис. 61:1–3) и, вознёсшись на Небо, открыть путь в Царствие Небесное и человеку.
Место страдания Господа нашего, Голгофа, находится теперь в черте Иерусалима. Над Голгофой высится храм Воскресения Христова[14], первоначально построенный императором Константином Великим, — символ победы Жизни, как именует Себя Сам Спаситель (Ин. 14:6), над тлением и смертью.
Из всех стран собираются сюда несметные толпы паломников, желающих поклониться Господу на месте святом Его.
«Смерть — тайна. Где без трепета почтительного можно смотреть на нее? А смерть Богочеловека Иисуса — не более ли предмет благоговения? В благоговении мыслей и чувств приникнем к таинственному зрелищу смерти Богочеловека».
Святитель Филарет (Гумилевский)
Сайт издательства: www.simvolik-knigi.ru