64. «Так говорит Господь, искупивший тебя и образовавший тебя от утробы матерней: Я Господь, Который сотворил все, один распростер небеса и Своею силою разостлал землю, Который… мудрецов прогоняет назад и знание их делает глупостью, Который утверждает слово раба Своего и приводит в исполнение изречение Своих посланников… Который говорит о Кире: пастырь Мой, и он исполнит всю волю Мою и скажет Иерусалиму: „ты будешь построен!“ и храму: „ты будешь основан!“
Так говорит Господь помазаннику Своему Киру: Я держу тебя за правую руку, чтобы покорить тебе народы, и сниму поясы с чресл царей…
Я пойду пред тобою и горы уровняю, медные двери сокрушу и запоры железные сломаю. И отдам тебе хранимые во тьме сокровища и сокрытые богатства, дабы ты познал, что Я Господь, называющий тебя по имени, Бог Израилев.
Ради Иакова, раба Моего, и Израиля, избранного Моего, Я назвал тебя по имени, почтил тебя, хотя ты не знал Меня.
Я Господь, и нет иного; нет Бога кроме Меня; Я препоясал тебя, хотя ты не знал Меня. Дабы узнали от восхода солнца и от запада, что нет кроме Меня; Я Господь, и нет иного. Я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу бедствия; Я, Господь, делаю все это…
Я воздвиг его в правде и уровняю все пути его. Он построит город Мой и отпустит пленных Моих, не за выкуп и не за дары, говорит Господь Саваоф».
65. Дополним этот последний стих повелением Кира при исполнении воли Господа, дабы понять, что подразумевалось под словами «воздвиг в правде», когда они относились к царю. И обратите внимание на отношение персидского царя к иудейскому храму
«В первый год царствования Кира царь Кир повелел построить дом Господа в Иерусалиме, где приносят жертвы на огне неугасающем» [2 Ездр. 6: 24]. Курсивом написанная фраза принадлежит Дарию, передающему повеление Кира; повеление же его гласит:
«Так говорит Кир, царь Персидский: все царства земли дал мне Господь, Бог небесный; и Он повелел мне построить Ему дом в Иерусалиме, что в Иудее. Кто есть из вас, из всего народа Его, – да будет Бог его с ним, – и пусть он идет в Иерусалим, что в Иудее… пусть помогут ему жители места того серебром и золотом и иным имуществом, и скотом…» [1 Ездр. 1: 3–4].
Как видите, между «освобождением пленных» и современной свободой людей, свободной торговлей и красноречием, громящим рабство, – немалый интервал!
66. Итак, мальчик-пастух, рисовавший овец на камне, когда Чимабуэ проходил мимо, поднялся до изображения этих двух идеалов царской власти! Насколько я знаю, вы не найдете двух таких примеров в Западной Европе, хотя немало было попыток изображать венценосцев, – и король Георг III, и королева Шарлотта, написанные Джошуа Рейнолдсом, без сомнения, прекрасны. Так же хороши и черномазые короли Веласкеса, и длинноволосые, белорукие короли Ван Дейка, и всадники Рубенса в красивых сапогах. Переберите в памяти тех из них, кого ясно помните, и потом взгляните на святого Людовика.
Лицо его, благородное, решительное, худощавое, невозмутимо ясное, так сужается к подбородку, что вся голова имеет форму рыцарского щита, волосы коротко острижены на лбу и прилегают с обеих сторон к шее, образуя старые греко-этрусские изгибы простейших линий; не знаю, видна ли вам на таком расстоянии разница в их расположении с двух сторон: волосы, лежащие на правом плече, загибаются концами внутрь, тогда как слева они прямые. Это одна из прелестных деталей, которая никогда не пришла бы в голову современному художнику и которая подтверждает мою мысль, что реставратор добросовестно придерживался прежних линий.
На голове у него корона – красивая там, где сохранилась, – в виде шестиугольной пирамиды, окаймленная жемчугом и закругленная над бровями, с вертикальной крепостью-парапетом, заостряющейся шипами на углах и украшенной золотом и жемчугом; на султане корона приблизительно такой же формы; шестиугольник означает порядок, силу и бережливость короля. Мы скоро увидим подобный символизм у Симона Мемми в Испанской капелле.
67. Я не берусь сказать вам ничего определенного о двух других фресках, так как могу рассмотреть только одну или две сцены в день и никогда не перехожу к следующей, пока не покончу с одной, – а мне пришлось уехать из Флоренции, не взглянув на них даже настолько, чтобы понять их содержание. Средняя из них на левой стороне изображает или двенадцатую сцену из Ассизи – святого Франциска в экстазе[174], или восемнадцатую – явление его в Арле[175], а нижняя справа сцена допускает два толкования сюжетов, заключенных в каждой из двух ее частей; по-моему, они представляют двадцать первую и двадцать пятую сцены из Ассизи – умирающего монаха[176] и видение папы Григория IX[177], но Кроу и Кавальказелле могут быть также правы в своей интерпретации[178], во всяком случае, смысл всей серии этих произведений остается неизменным – как я изложил его выше.
Четвертое утроБиблия под сводами
68. Сегодня утром, как можно раньше, заглянем на несколько минут в собор; я чуть было не прибавил: войдя в одну из боковых дверей, но мы и не можем сделать иначе, чего вы, быть может, не заметите, если не обратите на это особого внимания. Здесь нет дверей трансепта, поэтому нет надобности обходить вокруг, чтобы подойти к заброшенной передней части.
Пройдя несколько шагов от одной из боковых дверей, вы окажетесь в середине центрального нефа, напротив третьей арки от западной стены, и остановитесь в самом центре нефа, на круглой плите из зеленого порфира, указывающей на первоначальное место погребения епископа Зиновия. Большая надпись на полу, окружающая вас широким кольцом, говорит о перенесении его тела; меньшая же надпись, начертанная вокруг камня, на котором вы стоите, «quiescimus, domum hanc quum adimus ultimam»[179], звучит как горькая истина по отношению к путешественникам, подобным нам, не знающим покоя и безостановочно стремящимся дальше и дальше.
69. Все же остановитесь здесь хотя бы на несколько минут и посмотрите на выбеленный свод, примыкающий к западной стене.
Вы не увидите здесь ничего достойного внимания. Однако все-таки посмотрите на него подольше.
Но чем дольше вы будете смотреть, тем меньше вам будет понятно, почему я прошу об этом. Вы не увидите ничего, кроме выбеленного потолка, он и правда имеет своды, но они очень напоминают окна мансарды портного. И действительно, теперь, после того как вы в течение минуты или двух внимательно вглядывались и глаз ваш привык к форме арки, свод начинает казаться вам таким маленьким, что вы почти представляете себе потолок довольно просторного чулана под крышей.
Постигнув эту скромную концепцию, переведите глаза на подобный свод другой части потолка, находящейся ближе к вам. Достаточно самого беглого взгляда, чтобы найти и в нем сходство с небольшой мансардой. Тогда, решившись, если только возможно (а это положительно стоит сделать), выдержать неловкое положение головы еще в продолжение четверти минуты, посмотрите на третий свод над вашей головой; если он и не превратится в эту четверть минуты в такую же мансарду портного, то, по крайней мере, уменьшится, подобно двум другим, до сходства с обыкновенным сводчатым перекрытием, не отличающимся ни величиной, ни величием.
70. Затем быстро переведите глаза с верха на пол и окиньте взглядом пространство (заключенное между четырьмя колоннами), которое находится под этими сводами.
Этот квадрат со стороной шестьдесят футов[180] – четыреста квадратных ярдов, выложенных мозаикой, и я думаю, вам придется не раз и не два посмотреть на него, прежде чем вы убедитесь, что потолок, кажущийся таким небольшим, действительно покрывает все пространство, занимающее двенадцатую часть акра. Повернувшись к восточной стороне, вы еще с большим трудом поверите без точных доказательств, что узкая ниша (она и правда кажется не более чем нишей) в глубине, размещенная на месте наших северных хор, действительно не является суженным продолжением центрального нефа, который подобно ледяному озеру широко раскинулся вокруг вас. Из этих сравнений и экспериментов вы, я полагаю, выведете заключение, и, убежден, оно должно быть таково, что нельзя создать проект интерьера здания, который более искусно скрывал бы его размеры и менее был бы направлен на грандиозность общего впечатления, чем план Флорентийского собора.
Придя к этому вполне справедливому выводу, мы покинем собор и, выйдя через западные двери, вернемся как можно скорее в Зеленый двор церкви Санта-Мария Новелла и встанем у ее южной стены, чтобы лучше видеть вход в так называемую Испанскую капеллу на противоположной стороне.
Действительно, перед нами, во дворе напротив, входная арка довольно простой формы. Но как бы то ни было, мы не видим перед собой часовни, которая своим внешним видом привлекла бы наше внимание. Нет ни стен, ни фронтона, ни купола, которые поднимались бы над остальной частью пристройки; есть только два узорчатых окна, выходящих во двор, и один этаж ничем не приметного здания над ними. Вы не можете представить себе, чтобы интерьер капеллы, будь она даже снабжена сводами и росписями, производил впечатление величия. Она может быть красивой, но невероятно, чтобы она выглядела большой.
71. Однако, войдя туда, вы будете поражены ощущением высоты и подумаете, что это круглое окно никак не может быть тем самым, казавшимся таким низким, когда вы смотрели на него снаружи. Чтобы убедиться в том, что это действительно оно, мне пришлось еще раз выйти во двор.
После того как вы постепенно проследите глазами за изгибами арок свода, начиная от небольшого центрального замкóвого камня с вырезанным на нем Агнцем и до широких капителей шестигранных колонн на углах, у вас невольно возникнет представление не только о грандиозности здания, но и о большой смелости строителя. Наконец, внимательно разглядев одну или две фрески и взглянув еще несколько раз на расписанные своды, вы придете к убеждению, что вам никогда не приходилось видеть более обширного здания с перекрытием, не поддерживаемым центральной опорой. Вы будете изумлены тем, что человеческая смелость смогла осуществить столь величественный замысел.