IV. Не бывает зла незначительного, зла без последствий; оно опасно, заразительно и чревато другими проступками и бедами. Если человек не любит родной очаг, не почитает его – значит, он способен его опозорить, значит, он никогда не признавал непреложную истину того христианского закона, который вытеснил языческое идолопоклонство, но не почитание родителей. Бог – не только на небе, но и в доме; Его алтарь в каждом жилище; пусть люди не забывают об этом, когда они с легкостью разрушают этот алтарь, чтобы развеять его пепел. Не просто для услаждения взора, не для удовлетворения рассудочной гордости или развитой, разборчивой фантазии важно, насколько долговечными и совершенными будут возводимые нами жилые здания. Одна из тех нравственных обязанностей, которыми нельзя пренебрегать безнаказанно, ибо осознание их зависит от присутствия и тонкого настроя совестливости, состоит в том, чтобы возводить наши жилища заботливо и терпеливо, с любовью, тщанием и с расчетом на то, что, по крайней мере, при обычном ходе вещей в стране они смогут простоять вплоть до полного изменения направленности местных интересов. И это самое малое, что надо сделать, но было бы еще лучше, если бы, по возможности, люди строили свой собственный дом в масштабе, соизмеримом скорее со своим положением в начале, чем с достижениями в конце своего жизненного пути; и строили бы его так, чтобы он стоял столько, сколько может простоять самая прочная человеческая работа, и увековечили бы для потомства то, какими они были и откуда, если им это выпало, они возвысились. И если дома будут строиться так, мы получим ту настоящую жилую архитектуру, которая составляет начало любой другой; которая не считает ниже своего достоинства относиться с уважением и вниманием к маленькому жилищу так же, как к большому, и которая облекает стесненность материального положения в достоинство самоценной стойкости.
V. Я уважаю этот дух благородного, достойного, спокойного самообладания, эту неизменную мудрость согласия с собственной жизнью как один из главных источников великой духовной силы во все эпохи и, конечно, как первоисточник великой архитектуры старой Италии и Франции. И поныне неповторимость их прекраснейших городов зависит не от обособленной роскоши дворцов, а от взлелеянного и изысканного украшения даже самых маленьких жилищ в те великие эпохи. Самое тщательно проработанное архитектурное сооружение в Венеции – это маленький дом в начале Большого канала, состоящий из первого этажа и двух этажей над ним, с тремя окнами во втором этаже и двумя в третьем. И немало самых изысканных домов стоят вдоль более узких каналов и не превосходят этот дом по размеру. А одно из самых интересных произведений архитектуры пятнадцатого века в Северной Италии – маленький дом в переулке за рыночной площадью в Виченце; на нем обозначен год 1481-й и девиз: «Il n’est rose sans epine»[31]; в нем тоже только первый этаж и два верхних этажа по три окна в каждом, разделенные богатым растительным узором, и балконы, центральный из которых поддерживается орлом с распростертыми крыльями, а боковые – крылатыми грифонами, стоящими каждый на роге изобилия. То, что дом должен обязательно быть большим, чтобы быть хорошо построенным, – придумано в наше время, и эта идея вполне соответствует представлению о том, что картина не может быть исторической, если на ней не помещаются фигуры более чем в натуральную величину.
VI. Поэтому наши обычные жилые дома надо строить так, чтобы они были долговечными и красивыми и, насколько возможно, радовали глаз внутри и снаружи; а насколько им следует походить друг на друга по стилю и исполнению, я скажу, когда перейду к другой теме; хотя в любом случае необходимы такие различия, которые могли бы удовлетворить обитателей каждого дома, отразить их характер и род занятий, а отчасти и историю их жизни. Это право по отношению к дому, на мой взгляд, принадлежит тому, кто решил его построить, и должно уважаться его детьми; и хорошо бы местами оставлять пустые камни, чтобы на них можно было высечь краткие сведения о его жизни и опыте, возвышая, таким образом, жилище до своего рода памятника, а также продолжить в назидание потомкам ту добрую традицию, которая прежде была всеобщей и которой до сих пор следуют кое-где швейцарцы и немцы, – обращения к милостивому Господу, который позволил построить и иметь во владении тихое прибежище, и чтобы обращение это было выражено в таких прекрасных словах, которые также могут послужить достойным итогом нашему разговору на эту тему. Я переписал их со стены сельского дома, недавно построенного среди зеленых пастбищ, которые спускаются от селения Гриндельвальд к нижнему леднику:
С надеждою и верой в сердце
Иоханнес Моотер и Мария Руби
Построили сей дом.
Даруй ему, Господь, благословенье,
Храни его от бед и от напастей,
Чтоб стал он нам пристанищем надежным
В земной юдоли на пути тернистом
К вратам Твоим небесным,
Мир и благо ниспошли сему жилищу
Навеки.
VII. В общественных зданиях историческая направленность должна быть еще более отчетливой. Одно из преимуществ готической архитектуры – я использую слово «готика» в самом широком смысле, как противопоставление понятию «классика», – состоит в том, что она позволяет создавать богатую летопись, ничем не ограниченную. Ее детальный и многоплановый скульптурный декор позволяет выразить, символически или буквально, все, что нам надо знать о национальных чувствах и достижениях. Обычно хотят видеть больше украшений, чем те, которые могут иметь столь возвышенный характер; и многое даже в самые значительные периоды было отдано на откуп вольной фантазии или сводилось к простым повторениям какого-нибудь национального девиза или эмблемы. Однако в целом неразумно даже в обычном плоском орнаменте отказываться от возможностей и преимуществ разнообразия, которое позволяет готическая архитектура, а тем более в таких важных деталях, как капители колонн, скульптурные украшения и пояски, а также, конечно, во всех барельефах. Лучше самая грубая работа, которая о чем-то повествует или увековечивает какое-то событие, чем самая роскошная, но без определенного смысла. Ни одно украшение нельзя помещать на большое общественное здание без какого-либо осмысленного намерения. Достоверное изображение современной истории ограничивает трудность передачи костюма; тем не менее смелой трактовкой образов и откровенным использованием символов подобные препятствия могут быть преодолены, пусть даже и не в той степени, в какой это необходимо, чтобы создать скульптуру, удовлетворительную саму по себе, но такую, чтобы она смогла стать выразительным элементом архитектурной композиции. Возьмите, например, капители Дворца дожей в Венеции. История как таковая, конечно, была вверена живописцам его интерьера, но и каждая капитель его аркад наполнена историческим смыслом. Большая – краеугольный камень всего здания, рядом со входом – посвящена воплощению идеи Правосудия; над ней – скульптурное изображение Суда Соломона, замечательное тем, как его трактовка подчинена его декоративному назначению. Фигуры, если бы изображение всецело состояло из них, неловко нарушали бы линию угла и зрительно уменьшали бы его силу. И поэтому посередине, без всякого отношения к ним, прямо между палачом и молящей матерью, поднимается ребристый ствол массивного дерева, которое поддерживает и продолжает стержень угла, а его листья нависают сверху, обогащая всю композицию. Капитель внизу содержит между своей листвой фигуру Правосудия на троне, Траяна, восстанавливающего справедливость по отношению ко вдове, Аристотеля «che die legge»[32] и еще один-два сюжета, которые теперь трудно разобрать из-за повреждений. Последующие капители представляют добродетели и пороки, соответственно охраняющие или разрушающие национальное могущество и мир, заключая этот ряд изображением Веры с надписью: «Fides optima in Deo est»[33]. На противоположной стороне капители видна какая-то фигура, поклоняющаяся Солнцу. Следом идут одна-две капители, причудливо украшенные птицами (рис. V), а затем – капители, представляющие сначала различные плоды, затем – национальные костюмы и, наконец, животных различных стран, с которыми Венеция имела связи.
VIII. А теперь, не говоря о более важных общественных зданиях, представим себе наш лондонский Дом Индии, украшенный исторической или символической скульптурой в подобном духе: массивное здание с резными барельефами на тему наших сражений в Индии и восточным растительным орнаментом или инкрустацией из восточных самоцветов; и наиболее важные элементы его декора, состоящие из композиций на тему индийской жизни и природы и рельефно передающие фантастические образы индуистских верований, подчинившихся кресту. Не перевесит ли одна такая работа сотни исторических трактатов? Однако нам не хватает изобретательности, необходимой для таких достижений, и если – что, возможно, является одним из самых убедительных доводов, которые мы можем привести в свое оправдание в таких вопросах – мы меньше любим говорить о себе даже в мраморе, чем континентальные народы, то, по крайней мере, нам нечем оправдать отсутствие всякого внимания к обеспечению долговечности здания. А поскольку этот вопрос весьма важен в связи с выбором различных способов декорирования, необходимо будет уделить ему некоторое внимание.
IX. Благосклонный взгляд и намерения большинства людей редко простираются за пределы их собственного поколения. Они могут воспринимать потомство как будущего зрителя, могут рассчитывать на его внимание и работать ради его похвалы, могут рассчитывать на признание ныне непризнанных достоинств и ждать справедливого воздаяния за нынешнюю несправедливость. Но все это простой эгоизм, и в этом нет ни малейшего уважения или внимания к интересам тех, чьим числом мы хотели бы увеличить ряды наших льстецов и чьим авторитетом мы с радостью поддержали бы наши нынешние сомнительные притязания. Идея самоотречения ради потомков, бережливости в интересах еще не рожденных должников, посадки лесов, под сенью которых могли бы гулять наши правнуки, или возведения городов для будущих поколений никогда, думаю, не рассматривается как достаточное основание для приложения усилий. А ведь это в такой же степени наш долг, и мы не исполняем должным образом свое предназначение на земле, если круг тех, кому намеренно или невольно приносят пользу наши усилия, состоит только из наших спутников, но не преемников на земном пути. Господь дал нам землю для жизни; это великое заповедное родовое имение. Оно принадлежит не только нам, но и тем, кто придет после нас и чьи имена уже написаны в Книге творения, и мы не имеем права каким-либо действием или упущением навлекать на них незаслуженное наказание или лишать их преимуществ, которые мы могли бы передать им по наследству. Тем более что один из непреложных законов человеческого труда состоит в том, что обильность плодов его зависит от времени, которое проходит между сеянием и жатвой, и что поэтому обычно чем дальше мы устремляем нашу цель и чем