Последние три буквы часто повторялись на таблице. «Что они обозначают?» Вадим старался разгадать тайну этих букв. «Особое конструкторское бюро», расшифровал он привычное по институту сочетание букв. — «Нет, это не то! „Объединенные курсы бригадиров“? Не подходит!..»
— Угощайтесь, — быстро входя в комнату, сказала Ольга. Она поставила на стол стеклянную вазочку. В ней лежали продолговатые зеленые ягоды, похожие на вишни.
Багрецов с равнодушным видом отошел от графика, взял ягоду и стал ее рассматривать. Сквозь тонкую зеленую кожицу просвечивали черные семечки.
— Не бойтесь! — подбодрила его Ольга. — Попробуйте!
Вадим решительно отправил «зеленую вишню» в рот. Сочная тающая мякоть с сильным ароматом приятно защекотала нёбо.
— Амброзия — пища богов, — сказал техник, пробуя еще одну ягоду.
— Актинидия, — поправила его девушка. — Родилась в уссурийской тайге, Мичурин сделал из нее новую ягодную культуру. Он утверждал, что актинидия может вытеснить виноград. Скоро у нас в Девичьей поляне каждый колхозник будет есть эту «пищу богов», как вы назвали мичуринскую актинидию.
— Но позвольте, — возразил Багрецов. — Я хоть в этом деле и ничего не понимаю, однако с детства привык считать, что плоды появляются после цветов.
— У вас неплохие познания в ботанике, — насмешливо заметила Ольга.
— Благодарю, — в тон ей ответил Вадим. — На лианах я видел только цветы. Когда же успели созреть ягоды?
Девушка опустила голову, чтобы скрыть улыбку.
— Ягоды будут к осени.
— А эти? — Багрецов указал на вазочку. — Неужели они остались еще с прошлого года?
— Нет, ягоды актинидии очень плохо сохраняются.
— Тогда… — вопросительно начал Багрецов, — откуда же эти?..
Ольга встала из-за стола.
— Попрошу передать этот сверточек вашему товарищу, — сказала она, взяв с письменного стола заранее приготовленный маленький пакетик. — Пусть и он попробует нашу актинидию.
Вадим недовольно замолчал. Почему Ольга скрывает, откуда появились эти спелые ягоды? Он снова взял одну из них и, задумчиво подбрасывая на ладони, сказал:
— Мой товарищ будет очень доволен этим подарком. Несмотря на то, что он все свое детство прожил в деревне, конечно, ему никогда не приходилось встречаться с такими чудесами.
— Это все пустяки, вы еще и не то увидите! Приезжайте к нам на будущий год, — проговорила девушка. Она опустила голову, с сожалением рассматривая свои поломанные ногти и царапины на руках.
— Если бы вы знали, сколько у нас дел…
— «И маленьких, и средних, и больших», — в тон ей сказал Вадим. Простите, это я Маяковского вспомнил…
Девушка молчала.
— Оля, — робко обратился к ней Багрецов, — простите, что я вас так называю, только по имени… Мне хотелось выяснить довольно любопытное явление. Мой друг был вчера взволнован встречей…
— С кем?
— Видите ли… — замялся Багрецов, — в этом виновата девушка.
— Или я ничего не понимаю, — насмешливо заметила Ольга, — или?.. Вы когда приехали?
— Вчера.
— И в этот же вечер ваш друг стал интересоваться нашими девчатами?
— Не судите Бабкина слишком строго. Я тоже никак не могу забыть эту девушку, которую встретил вчера на холме.
— Какая же она?
— Очень похожа на вас, — отчеканил Багрецов. — Я не успел рассмотреть, потому что она неожиданно исчезла.
Девушка внимательно посмотрела на техника, как бы стараясь прочесть в его глазах, что он еще скажет, затем вежливо осведомилась:
— Исчезла? Каким же образом?
— Вот об этом я и хотел у вас узнать.
Ольга взяла в рот актинидию, поморщилась, словно от оскомины, и сказала:
— Приходите сегодня в наш клуб, — на бревна.
Глава 4«ЧЕРТЕЖ МЕЧТЫ»
И у нас
и у массы
и мысль одна
и одна
генеральная линия.
На улице, где должен строиться клуб, уже лежали кирпичи и бревна. Молодежь почти каждый вечер, особенно в субботние и воскресные вечера, собиралась сюда повеселиться. На березу подвешивали лампочку, включали радиолу, и над полями неслись вальсы и польки. На вытоптанной, как ток, площадке кружились пары.
Вадим пришел в «клуб на бревнах» поздно. Весь вечер он дожидался Бабкина, который после обеда куда-то исчез.
Скучно было Багрецову. Его словно не замечали. Девчата смеялись, перешептываясь между собой. (Стеша права: в Девичьей поляне девушки на редкость хороши.) Парни держались обособленной кучкой. Их действительно оказалось немного. Никому не было дела до приехавшего московского гостя.
Он сидел на бревнах и чертил прутиком по земле. Хрипела радиола: видимо, позабыли сменить иголку. Кружились девушки. Их легкие платья трепетали, как крылья мотыльков.
«ОКБ»… «ОКБ»… — чертил на земле Багрецов.
Лампочка мигала. «Ежедневная порция энергии предназначалась таинственному „ОКБ“. Что бы это могло значить?» — размышлял Вадим. Он вспомнил, что по графику, вывешенному на стене в комнате Ольги, электростанция работала по несколько часов в день только для «ОКБ». Значит, это что-то очень важное.
— Приглашайте девушек, Вадим Сергеевич, — услышал он знакомый голос.
Это была Стеша. В первый момент Багрецов не узнал ее. Уж очень странным ему показался контраст между босоногой девчонкой, с косичками, в вылинявшем коротком платьице не по росту, и «великолепной красавицей», которая сейчас стояла перед ним. На ней было ярко-зеленое блестящее платье, черным лаком сияли туфли на высоких тонких каблуках.
— Садитесь, Стеша, — обрадованно предложил он. — Мне нужно у вас многое узнать.
Осторожным движением девушка подобрала платье и села рядом с Багрецовым.
— Стеша, скажите, у вас в колхозе партийная организация есть?
— Сейчас очень маленькая, потому как почти никого здесь не осталось из старых коммунистов, кроме председателя нашего колхоза Анны Егоровны Кудряшовой и Никифора Карповича Васютина. — Она по обыкновению быстро затараторила: Никифор Карпович на фронте был сильно ранен. Думали, не выживет, но он крепкий оказался. Теперь работает инструктором райкома. а живет больше всего у нас. В каждое дело вникает, все насквозь видит. Говорит нам: «Вы комсомольцы — сила. Докажите». Помогает во всем, сам вроде комсомольца, такой же неугомонный. Электростанцию нашу знаете?
— На холме? Видел…
— Опытная, — важно заметила Стеша. — Такой нигде нету. Это Никифор Карпович уговорил какой-то там институт поставить ее на пробу в наш колхоз.
— Вот как? — удивился Багрецов и подумал, что, быть может, и метеостанция, ради которой они сюда приехали, тоже поставлена в этом районе по просьбе Васютина. Впрочем, зачем колхозу нужна эта метеостанция, если все показатели принимаются и расшифровываются только в Москве?
— Еще один вопрос, Стеша, — обратился к ней Вадим. — Что это такое? — он прутиком указал на вычерченные им буквы.
Девушка нагнулась, словно стараясь лучше рассмотреть буквы, затем искоса взглянула на гостя.
— Не пойму, о чем вы спрашиваете, — нарочито небрежным тоном проговорила она, моргая коротенькими ресничками. — Это загадка, что ли?
— Может быть, вы поможете мне ее разгадать? — оказал Вадим, внимательно наблюдая за девушкой. Он почувствовал, что она не хочет объяснить смысл этих букв. Вдруг за ними и скрывается таинственное исчезновение Ольги вчера на холме. А что это была она, теперь он не сомневался. Почему Стеша замалчивает то, что ей безусловно известно? Неужели и она и Ольга считают, что есть основания не доверять московским техникам? Что за тайна кроется в Девичьей поляне?
— А скажите, откуда вы взяли эти буквы? — спросила Стеша, взглянув на Багрецова.
— Из графика на стене, — едко заметил Вадим.
— Тогда я отгадала.
— Что же это означает?
— «Обыкновенные Крупные Буквы», — Стеша рассмеялась и вскочила с бревен. — Идемте танцевать.
Вадим вежливо отказался. Он чувствовал себя обиженным.
Стеша упорхнула и даже не оглянулась. Через минуту она уже кружилась с каким-то парнем.
Среди танцующих бродил юноша с фотоаппаратом. Он уныло и неодобрительно косился на тусклую лампочку. На просьбы девушек сфотографировать их он только вздыхал и мрачно говорил: «При таком свете ничего не получится. Не та экспозиция…» Как потом узнал Вадим, юноша увлекался цветной фотографией. Большие портреты передовиков колхоза для доски почета заказывались только ему.
Возле бревен примостились два старичка. Они вынесли из хаты тонконогий столик и сейчас склонились над ним. На шахматной доске, как заметил Вадим, свирепствовал черный конь…
Багрецов хотел было уже подняться и уйти, не дождавшись ни Ольги, ни Бабкина, когда к нему, прихрамывая, подошел пожилой человек с палкой.
— А где же ваш товарищ? Уж не заболел ли с дороги? — участливо спросил он.
— Нет, спасибо, здоров. Садитесь, пожалуйста.
— Я-то вас знаю. Ну, а что касается меня, то фамилия моя Васютин… — Он пристроился на бревнах, положив около себя палку. — Так… Осмотреться вы уже успели? Прошу сказать чистосердечно, чего вам не хватает.
— Работы, — искренно ответил Багрецов.
— Значит, времени свободного много? — задумчиво спросил Васютин, пощипывая короткие седоватые усы.
— Мы заняты четыре часа в сутки.
— Комсомольцы?
Вадим кивнул головой.
— С Ольгушкой говорили?
— С Шульгиной?
— Вот именно. Впрочем… тут дело не такое простое. Я сам с ней поговорю, — он снял фуражку и повесил ее на палку.
— Понимаете, Никифор… — начал было Багрецов и запнулся.
— Карпович, — подсказал Васютин.
— Так вот, Никифор Карпович, хочется сделать что-то очень нужное. Я многого не понимаю, но мне кажется, что в колхозе, как и на производстве, тоже надо вводить всякие новшества. Здесь тоже нужны изобретатели и рационализаторы.
— Есть у нас такие, — с заметной гордостью сообщил Васютин. — Впрочем, я вас слушаю. Рассказывайте.
— Мы с товарищем поставлены в тяжелое положение, — продолжал Багрецов, ободренный вниманием. — У себя в лаборатории мы считаемся почти что изобретателями. Но не в этом дело. У нас много рационализаторских предложений, особенно у Бабкина, хотелось бы здесь стать полезным и в этом направлении, но ведь надо хорошо знать ваше производство.