Саша отошел от него и снова с сияющим лицом повернулся ко мне. Я изобразила вежливую улыбку. Я думала, он что-нибудь скажет или спросит из разряда «какая прекрасная сегодня погода» или «а сколько тебе лет?», но он ничего не сказал. Только внимательно посмотрел на меня, а потом его улыбка потухла, и он отметил:
– Ты странно выглядишь, Алина, ты в курсе?
– О чем ты? – удивилась я и окинула себя взглядом. Ну да, джинсы немного потерлись, а майка выглядела растянутой, но джинсовка-то совершенно новая! Да и причесалась я перед выходом…
– Я о другом, – нетерпеливо вымолвил Саша. – Твоя аура. Ты выглядишь как… – Он не нашел нужного слова и начал заново. – Ты похожа на экстрасенса. Мне кажется, ты обладаешь сверхъестественной силой и можешь чувствовать другой мир… а также влиять на его представителей. Поняла теперь?
Я посмеялась, но Саша не подхватил мой смех. Тогда я осеклась и во все глаза уставилась на него. Он серьезно?
– Не обращай внимания, Алина, – отозвался от стола Георгий. – Санек влюблен в мистику и иногда говорит странные вещи.
– Это не странные вещи, Гоша! – хмыкнул Саша. – Я тебе отвечаю: другой мир вплетается в наш, а кое-где он проходит так близко, что существа могут пробраться сюда.
– Но ведь наш мир непригоден для них, ты сам говорил, – заметил Георгий.
– Да, и все-таки… – Саша наклонил голову к плечу, словно любопытный пес. – Алина, а у тебя случаем не бывает беспричинных головных болей?
– Бывают, – поразилась я. Откуда он знает? Просто так отгадал или в самом деле видит ауру?
– Вот оно! – Саша хлопнул в ладоши. – Ты точно можешь их чувствовать! Значит, где-то порвалась перегородка между мирами…
– Харэ вести лекцию, Санек! Знаешь, Алина… – Георгий замолчал, подбирая слова. – Я еще на первом курсе и, должно быть, переоценил себя, когда решил помочь…
– Что такое? – встрепенулась я.
– Да, что вы такое мутите? – спохватился Саша.
– Давай сделаем так: я еще подойду к профессору, пусть он определит, что за штуку ты принесла. Я не знаю. Честно – не знаю.
У меня екнуло сердце. Я спросила:
– Это потому что ты первокурсник?
– Думаю, да… я еще многого не изучил.
Его слова тревожно повисли в воздухе, и я выпалила:
– Ладно. Тогда спроси у профессора, хорошо?
– Конечно, Алина, – он широко улыбнулся. – Я сделаю все, не задавая вопросов. Но с тебя – пицца. Даже две!
– Конечно… – протянула я, а у самой перед глазами стояла картинка. Моя стена. И надпись на ней. «wst не открывай ему». Теперь они казались почти зловещими.
И этот чудик Саша… откуда он узнал, что у меня головные боли? Какая перегородка порвалась между мирами? И какие существа могут пробраться в наш мир? Перед глазами мелькнуло видение – отрывок из сна. Рвущаяся бумажная стена, тьма и что-то, вылезающее из этой стены…
Р-р-р-рип!
10 сентября. Утро
Настя выглядела неважно. Кожа побледнела, даже посинела местами, глаза покраснели и опухли, обычно аккуратная коса до пояса растрепалась. И вообще выглядела она помятой и какой-то тревожной, даже осанку не держала как обычно, сутулилась, вжимала голову в плечи. Так мог выглядеть только человек, потерявший близкого друга.
– Как ты? – спросила я, когда она подошла к нашей парте. – Держишься?
Настя кивнула, прошептала:
– Прости, что меня не было. Тебе тоже нелегко пришлось.
– Ерунда, – отозвалась я, пока окружающие, глядя на нас, взволнованно перешептывались. Еще бы! Подруга убитой и убийца встретились.
Пока Настя раскладывалась, я исподтишка рассматривала ее. Глаза опухшие, красные, но сухие. Она выплакала все слезы, и горе легло черными тенями под глазами.
Начался урок. Учительница ничего не сказала о приходе Насти, а Настя, обычно собранная и внимательная, скользила рассеянным взглядом по доске. И грызла ноготь, чего себе никогда не позволяла. Бедняжка.
И вот, она придвинула ко мне тетрадку, в которой карандашом было написано: «Мне страшно, Алина». Я взглянула на нее и тихонько коснулась ее плеча. Насте никогда не было страшно, а если и было, она никогда не признавалась в этом. Я взяла карандаш и поставила ниже ее предложения знак вопроса. Настя снова что-то написала в тетрадке и придвинула ее ко мне.
«Я могу быть следующей».
Господи, да она с ума сошла от горя!
«Его поймают», – написала я.
«Ты уверена?» – и взглянула на меня с такой мольбой, будто это я должна была поймать преступника.
«Конечно! Вот увидишь!»
Настя несколько раз кивнула и вымученно улыбнулась.
10 сентября. День
«Привет, Лина! Представляешь, только сейчас у меня появилась свободная минутка, чтобы написать тебе. В Америке круто! Этот фестиваль – крутой! Я среди своих, тут геймеры со всей планеты, представляешь?! И каждый день выступают крутые спикеры, разработчики, знатоки компьютерных игр! Ты бы знала, как тут классно! Я так рада, что полетела!
Как твои дела? Как дела у Настюхи? Как там школа? Надеюсь, вы все с нетерпением меня ждете! Прилетаю через пару дней! И приготовься – буду трещать, как трещотка!»
И много-много-много смайликов. Улыбающихся, разноцветных, празднующих, пускающих салют. Прочитав сообщение от Лизы, я лишь горько улыбнулась. Лиза, девочка-праздник, девочка-фейерверк, веселилась в компании новых друзей в Америке и совсем не знала, что у нас тут творится. Уже представляю наш разговор:
«Лиза, пока тебя не было, умерла одна девочка из параллельного. Вряд ли ты ее знаешь, ее зовут Маша Ножова, с ней еще Настя хорошо общается».
«Умерла?! Как?!»
«Семь ножевых ударов. Убили в собственной комнате».
«???»
«Подозревают, что это сделала я».
Веселуха! Вот только это не смешно, хотя Лиза в начале может подумать, что это очередная дурацкая шуточка из моих уст. Я быстро написала, что все нормально, школа стоит, Настя рисует и прочую чепуху. Не сейчас. Точно не сейчас.
Только я собралась спрятать телефон в сумку, как он пиликнул. Пришло еще одно сообщение. На этот раз писал Георгий:
«Алина, срочно! Где ты нашла это вещество?!»
Я быстро набрала в ответ:
«А что такое?»
Георгий среагировал моментально:
«Да тут профессору приспичило узнать».
Я застыла и задумалась. Что же написать? Вот ведь я дурочка! Можно было предугадать, что профессор спросит что-то подобное! Но не успела я придумать ответ, как Георгий снова прислал сообщение:
«Тут такое дело… это твое вещество даже профессор определить не может. Даже приблизительно! Прикинь?!» Я только собралась отправить какой-нибудь смайлик и оправдательную фразу, но увидела, что Георгий снова набирает сообщение.
«Оно выглядит, как что-то твердое и материальное типа кусочка застывшей краски, но профессор говорит, что, судя по тому, как расположены молекулы, оно скорее похоже на воду или даже на газ! При этом, в разное время – по-разному, но от температуры это не зависит. А физически оно аморфное! Прикинь?!»
Блин, да что мне написать? Где я его нашла? Это просто – нужно сказать все, что угодно, кроме своей комнаты! Но что делать с грядущими вопросами типа «зачем вдруг захотела проверить, оно ведь выглядит нормально?»
– Что ты там строчишь? – спросила Настя, рисуя в блокноте. Была большая перемена, мы только что вернулись с обеда, и каждая из нас по-своему проводила свободные минуты. – Кстати, ты снова это делаешь. Стучишь. Только ногой по парте.
И верно. Семь ударов но ножке парты – пауза – снова семь ударов – снова пауза. Что за идиотская привычка!
– Устроили с Георгием баттл по дурацким шуточкам, – я прекратила пинать парту и набрала ответ: «Я понятия не имею, откуда это вещество. Меня попросили узнать, что это такое».
– Слишком у тебя серьезное лицо для шуток, – отметила Настя и отстранилась, чтобы полюбоваться на набросок. – А ты ему рассказала?
Ее голос дрогнул, и я сразу поняла, о чем она. Я покачала головой, Настя закивала, а я увидела, что ее глаза повлажнели. Я украдкой посмотрела, что она рисует, и вздрогнула: с листа тетрадки на меня смотрело лицо Маши. Точно она: вон ее мышиный хвостик и любимая полосатая блузка, застегнутая на все пуговицы. Вот только эта Маша выглядела уверенной и счастливой. Она широко улыбалась.
– Н-нет, не говорила…
Увидев, что я смотрю, Настя прошептала:
– Хочу, чтобы Маша была счастливой. Хотя бы на картинках.
Она дрогнула, шмыгнула носом и начесала пряди волос на лицо. Но я увидела, как на рисунок капнула слеза. Настя в самом деле любила Машу, как если бы та была ее младшей сестрой. Я знала это, как никто другой.
Дверь отворилась, и вошла Рыжкова. Румяная, сияющая, она заняла парту неподалеку от нас, закинула ноги на столешницу, а руки – за голову. Скосила на нас глаза и улыбнулась, словно кошка, сожравшая хозяйскую сметану.
– Чего уставилась? – спросила она у меня, но не с гонором, как обычно, а вполне дружелюбно, будто хотела поинтересоваться, не запачкала ли она нос.
Я отвернулась. Рыжкова какая-то довольная. Неужели так радуется чужому горю? Настолько, что ей плевать на смерть девушки, которую она – на минуточку! – обидела перед этим?
Пиликнул телефон. Пришло еще одно сообщение от Георгия: «А можешь спросить у этого типа, где он взял это вещество?»
Не моргнув, я соврала: «Уже. Он пока не прочитал».
Георгий прислал мне руку с оттопыренным большим пальцем, и я, взглянув на нее, вздохнула. Молодцом я себя не чувствовала.
Так значит, вещество, похожее то ли на воду, то ли на газ, находится в твердом состоянии. И оно, как я выяснила, без следа исчезает, стоит растворить его в воде. Даже сиреневых следов на тряпке не остается! И профессор химического факультета не может определить, что это такое. Так кто же залез ко мне в комнату, чтобы написать «wst не открывай ему»?
11 сентября. День
Я не знала, как двигается следствие, но одно я понимала точно: преступника до сих пор не нашли. Я где-то слышала, что если преступника не находят в течение сорока восьми часов, значит, дальнейшие поиски бессмысленны. Или это относилось к пропавшим без вести? Да, точно! Я совсем потерялась…