В голосе полицмейстера прозвучал явный намек, да и его взгляд говорил о многом. Похоже, Дмитрий Иванович беспокоится, что я решил взять себе еще одного воспитанника.
Признаюсь, мне очень хотелось бы иметь волколака в помощниках. Еще были свежи воспоминания о казачьем уряднике Евсее, не раз спасавшем мою жизнь. Но в данном случае не получится. Юного волколака, выросшего не в стае, воспитывать должны опытные оборотни. Так что я чистосердечно признался:
— Об этом позаботятся шатуны, под моим контролем, конечно.
— Ну, тогда остается лишь договориться с судьей, — развел руками Бренников. — Хотя не понимаю, Игнат Дормидонтович, зачем вам привлекать свои связи по этому делу?
— Да не буду я ничего привлекать, просто укажу его высокородию на факты, чтобы было принято максимально справедливое решение. А что же касаемо моего участия, то просто не могу смотреть, как гибнет паренек, причем даже не по глупости, а из-за чужой жадности и злобы. Помнится, когда один бестолковый юноша от дурной впечатлительности запил, вы тоже не отмахнулись, признав его служебное несоответствие, а сумели привести в чувства и направить на путь истинный.
— Опять паясничаете, — отмахнулся полицмейстер. — Ведро колодезной воды привело вас в чувства, а не моя доброта. За вашим протеже присмотрю, даже если станет буянить, прикажу действовать максимально аккуратно. Хотя, как по мне, все они — нечисть, опасная и непредсказуемая.
Я не стал пенять старшему товарищу на ксенофобию, потому что знал, откуда там растут ноги. Натерпелся он от этой самой нечисти, пусть и меньше моего. К тому же так уж их здесь всех воспитывали, и в воспитании этом кто только не принимал участия, начиная с родителей и заканчивая церковью, что терпимостью и не пахнет. Ну а мне, у кого в друзьях не только волколаки, но и маньяк с упырями, на терпимость грех жаловаться.
Поболтав о мелочах, мы дождались приезда Леши, а затем попрощались. Осип уже сидел в машине и на вопросительный взгляд ответил успокоительным кивком.
Сразу от полицейской управы мы поехали к зданию суда, которое входило в пятерку главных достопримечательностей Топинска наравне с вокзалом и городской ратушей. Архитектор явно вдохновлялся римскими мотивами и изваял все в белом мраморе.
Ну а что? Город у нас небедный, так что можем позволить себе некоторый шик. Впрочем, и другие дома центральных кварталов тоже выглядели более чем достойно, но это уже касалось личного достатка богатейших граждан Топинска.
В здании суда, помимо судейских служб, обретались еще и надзорные органы налоговой, а также контролеры от Энергетической коллегии. Да и кое-какие городские службы тоже оказались в стороне от ратуши. Там вообще, кроме кабинетов для заседаний совета и больших помещений, предназначенных для проведения пышных празднеств и балов, больше ничего и не уместилось бы.
В общем, можно сказать, что здание суда являлось самым загруженным в городе. Так оно и было на самом деле, в том числе и сегодня. По коридорам и лестницам сновало множество народа, и порой приходилось расталкивать людей плечами. Мундира на мне не было, поэтому озабоченные своими делами обыватели не спешили расступаться, а порой и хмуро реагировали на мои телодвижения.
В приемной судьи ситуация оказалась еще хуже. Тут людей набилось, словно сельди в бочке, но проход к столу секретаря все же оказался свободен.
Увидев меня, Никанор Тарасович — старый соратник и правая рука уездного судьи, вскочил и расплылся в улыбке.
— Игнат Дормидонтович, какими судьбами?
— Да вот, хотел посетить его высокородие по одному делу, но вижу, что не ко времени.
Едва услышав мое имя, посетители притихли. Да, в городе меня знает, как говорится, каждая собака, но далеко не всегда в лицо. Тем более в гражданской одежде.
Никанор Тарасович осмотрелся вокруг, хмыкнул и нажал на кнопку звонка. Из небольшой боковой дверцы выскочил мужчина в скромной форме судейского чиновника. После того как секретарь судьи поднялся со стула, чиновник тут же занял его место, но сел только тогда, когда мы подошли к так и оставшейся открытой двери. За ней находился небольшой кабинет на три стола. Два других чиновника по одному движению брови секретаря исчезли за еще одной доверью.
— Простите, Игнат Дормидонтович, — с показным раскаянием развел руками секретарь, — сегодня у нас чистый бедлам. Готовится дело по купеческому сговору. Вот и пошли к его высокородию, так сказать, паломники. Если хотите, пущу вас следующим.
— Не думаю, что это хорошая идея, — вспомнив всеобщее внимание в приемной, проворчал я.
— Тогда, может, изложите суть дела на бумаге, а я передам? — предложил Никанор Тарасович. — Поверьте, ваше послание увидит только судья.
Я задумался и решил, что так будет действительно лучше всего. Оставив меня за столом со всем необходимым, секретарь вернулся к посетителям. Заменявший его чиновник мышкой прошмыгнул через кабинет и скрылся за дверью, через которую ретировались его коллеги.
Ну и что мне писать?
Энергетическое перо, заменявшее в этой реальности привычные шариковые ручки, так и замерло над бумагой. Даже не знаю, посетили бы меня сии сомнения, имей я возможность пройти к судье. А вот попытка изложить все на бумаге заставила переосмыслить сложившуюся ситуацию. Уверен, моя просьба гарантирует освобождение волколака, имени которого я так и не узнал. Но правильно ли это? По совести — да, а вот по закону…
Еще в старой жизни, в иной реальности меня бесило то, что связи порой подменяли закон. И что же? Едва я сам оказался в нужном месте и в нужное время, чтобы помочь судье и городу, так сразу принялся дергать за ниточки. Пусть я и не потребую от судьи нарушения закона, но даже мысли об ускорении и упрощении справедливого дела начали отдавать неприятным душком. И ведь именно на это намекал мне Дмитрий Иванович в недавнем разговоре.
Энергетическое перо легло на бумагу, так и не оставив на ней ни черточки.
Это, конечно, хорошо и благородно, но данное слово нужно держать. Придется пойти другим путем — не влиять на судью, после чего можно было бы передать парня шатунам, чтобы они его спрятали у староверов-оборотней в глухой тайге, а привлекать адвоката и посоветоваться с Зоряном Белецким. Более сведущего человека во всем, что касается мистической составляющей жизни Топинска, свободных и внедренных энергентов, я не знаю. Да и тонкости в отношениях шатунов, оборотней, ведунов и другой неформальной братии ему известны как никому другому. Но это завтра — Зорян не любит посетителей в неурочное время, а урочным оно у него бывает только в обед. Сейчас же впору подумать об ужине.
Телефонный аппарат нашелся в простенке между окнами. На фоне того, что стоял у меня дома, выглядел он крайне архаично.
— Барышня, будьте любезны, два, семь, три, девять. Благодарствую.
После щелчка в трубке послышался мелодичный грудной голос:
— Адвокатская контора «Бронштейн и сыновья». Чем могу служить?
У Бронштейнов на телефоне сидела молодая дамочка, причем симпатичная, несмотря на старания Ракель и Цили Марковны. Но тут дело решало не желание Давы или недовольство его супруги с маменькой, точку поставил Арон Моисеевич, заявивший, что нечего пугать клиентов страхолюдными секретарями только ради спокойствия ревнивой жены.
— Здравствуйте, Симха Львовна, это…
— Игнат Дормидонтович. Очень рада вас слышать!
Еврейская молодая вдовушка действительно рада была меня не только слышать, но и видеть, а также пощупала бы, будь ей это позволено. Пусть и не красавица, но в плане сексапильности и форм она о-го-го, только соваться в ее сети я точно не стану. Любовью и даже страстью там и не пахнет. Страсть у молодой еврейской вдовушки была только одна — трехлетний сыночек Семочка, и ради него она и черта за рога ухватит, лишь бы не был скупым.
— А уж как я рад, — поддержал я невинную игру, но тут же сменил тон: — Давид Аронович на месте?
— Конечно, — ответила умная женщина, понявшая намек, но никак не показавшая неудовольствия. — Соединяю.
— Игнат, привет! — тут же послышался голос Давы.
— И тебе привет. У меня есть дело по твоему профилю. Нужно поговорить. Где встретимся?
— В «Охотнике», — тут же оживился мой друг.
Оно и понятно: в трактиры его теперь пускают только на деловые встречи с клиентами-купцами. Видите ли, эта публика к переговорным комнатам в конторе не привыкши и предпочитает размах дорогих питейных заведений, где и о делах можно поговорить спокойно, и сразу накушаться беленькой с горя или радости — тут уж какие перспективы нарисует приглашенный юрист.
— Когда сможешь?
— Да прямо сейчас. У тебя же дело, — явно горя желанием поскорее смыться с работы, заявил Дава.
— Хорошо. Еду прямо туда.
Повесив трубку на рычаг, я вышел в приемную и тут же натолкнулся на мудрый взгляд секретаря, явно отметившего, что листок так и остался в другом кабинете.
Он даже не стал ничего уточнять.
— Всего доброго, Игнат Дормидонтович.
— До свидания, Никанор Тарасович.
Похоже, тут только мне с ходу непонятны тонкости сословных правил. Ну и бес с ними — главное, что вовремя одумался.
Любимый трактир нашей компании с моего последнего посещения ничуть не изменился — все тот же терем из сказки. Двухэтажное здание, сложенное из толстых бревен и украшенное резными наличниками. Древесина изрядно потемнела от времени, добавляя заведению колоритности и солидности.
Внутри на стенах висели звериные головы, шкуры и рога. Несмотря на то что из мебели преобладали тяжелые столы и лавки, заведение считалось вполне солидным. К тому же по периметру имелись небольшие столы для одиночек и маленьких компаний. Впрочем, основной зал меня не интересовал.
Ко мне тут же подскочил половой.
— Игнат Дормидонтович, изволите пройти в кабинет?
В ответ я лишь кивнул и направился за проводником, хотя прекрасно знал дорогу.
Осип зайдет в заведение чуть позже и займет небольшой столик в углу зала. Это так — на всякий случай. К тому же обязанности часового и подкрепления в одн