Еще один открывшийся Анне талант наемника: он превосходно играл, блестяще изображая любые эмоции.
— Очень легко, — подтвердил метрдотель. И тут же продолжил: — Кто-то рекомендовал вам наш клуб?
— Нет, — качнул головой наемник. — Мы много слышали о подобных заведениях, но долго не могли решиться зайти.
— Слишком необычно? — Менеджер бросил быстрый взгляд на Анну, которая уверенно справлялась с ролью не очень продвинутой, но вполне современной женщины, жаждущей порвать с пошлостью устаревшей морали.
— Полагаю, нас сдерживали остатки глупых предрассудков, — негромко произнес Палыч. — Но с каждым днем мысль заглянуть к вам становилась все более и более…
— Интригующей.
— Скорее, навязчивой. В последнее время мы с Ритой практически не говорили ни о чем другом. Нам очень хотелось…
— Попробовать.
— А тут как раз подоспела годовщина нашего знакомства. — Палыч бросил на молодую женщину влюбленный взгляд. — Мы еще не заключили даже временного партнерства, но не против добавить в отношения немного романтики. Такого, знаете, пиратства.
— Это очаровательно.
— У вас красивая улыбка.
Метрдотель ответил наемнику не очень долгим, но много чего обещающим взглядом, после чего вернулся к делам:
— Надеюсь вы понимаете, что у нас абсолютно легальный бизнес? Клуб «Капитан Кук» является одним из старейших заведений подобного рода в городе, мы зарегистрированы в муниципалитете и платим все полагающиеся налоги.
— Мы с Ритой не посещаем сомнительные места.
— Прекрасное правило. — Метрдотель ненавязчиво накрыл ладонью руку Палыча. В ответ мускулистый наемник выдал очередную дозу обаяния. — Мы гарантируем чистоту и здоровье своих временных сотрудников, гарантируем, что все они — добровольцы, у нас с этим строго. И гарантируем, что процедура отделения происходит совершенно безболезненно. — Не отпуская Палыча, метрдотель послал томный взгляд Анне. Женщина ответила игривой улыбкой. — На сколько персон планируется пиршество?
— Мы хотели посидеть вдвоем. При свечах.
— Как в кино, — добавила Анна.
— Тогда вам лучше ограничиться рукой, — посоветовал метрдотель. — А для первого раза я рекомендовал бы запечь ее с сыром и прованскими травами. Блюдо на двоих подается с молодым картофелем и спаржей.
— Вино?
— Некоторые знатоки уверяют, что к руке идеально красное сицилийское, но лично я посоветовал бы шардоне. Оно идеально для первого раза, поскольку превосходно оттеняет необычный вкус блюда.
— Вы нас уговорили.
— Я не прощаюсь.
Метрдотель пожал руку наемника, улыбнулся Анне и, чуть пританцовывая, отправился распорядиться.
— Меня сейчас стошнит, — прошептала женщина.
— Прекрасно тебя понимаю.
Они выглядели согласно легенде: парочка из среднего класса. Одежда не дорогая, но с претензией, не самая дешевая бижутерия у Анны, не самые дешевые часы у Палыча. Они казались заурядными посетителями, обменивающимися впечатлениями от необычного заведения, и в какой-то мере так оно и было.
— Я не верю, что все это происходит на самом деле. Не верю… не могу поверить, что подобное возможно. Они едят друг друга! И платят налоги!
— Официально к ним не придраться, — угрюмо произнес Палыч, стараясь говорить едва различимым шепотом. — Все местные «добровольцы» или мигранты, или нищие, они подписывают контракт…
— Я не верю, что люди едят других людей. Приходят в ресторан, заказывают чью-то руку, или ногу… — А в следующее мгновение Анну перекосило: до нее дошло то, о чем Палыч запрещал себе думать с тех самых пор, как узнал, какой именно клуб принадлежит Иксуеву, на которого перед смертью указала старшая медсестра. — А не может получиться так, что Костю купили… — У молодой женщины перехватило дыхание. — Что Костю купили для…
Она представила блюдо, на котором покоится аккуратно поджаренный ребенок, обложенный молодым картофелем и спаржей, представила лощеного метрдотеля, с улыбочкой предлагающего дорогим гостям бутылку белого, представила, как умелый официант начинает разделку блюда…
Видение оказалось настолько ярким и ужасным, что Анна не сразу поняла, о чем говорит наемник.
— Здесь все помешаны на выгоде, а младенец стоит гораздо больше, чем самое дорогое блюдо, — с уверенностью, которой у него в действительности не было, произнес мужчина. — К тому же Иксуев постоянно покупал у Кулечкиной младенцев, что косвенно свидетельствует о наличии канала сбыта.
«Надеюсь, не через кухню…»
Медсестра клялась, что Иксуев детей не ест, во всяком случае, не всех, а устраивает им фальшивые метрики от суррогатных матерей и перепродает «абсолютам» — безбашенным приверженцам полной свободы, которые пока не обзавелись серьезным лобби в парламенте, а потому не имели доступа к системе «Счастливый дом».
Из-за наличия метрики Дохлый и не смог вычислить Костю — не знал, кого искать, а потому выйти на след ребенка можно было только с помощью организатора преступления.
— Как ты собираешься добраться до Иксуева? — поинтересовалась женщина, отворачиваясь от соседнего столика, на который как раз выставили жареные уши с медом. — Это его заведение, и тут его охрана.
Ответить наемник не успел.
— А он сам до вас доберется, — весело произнес остановившийся у столика губастый мужчина.
— Что?
— Как?
— Дерьмо!
— Вот именно, Палыч, — дерьмо, — поддержал наемника мужчина. — Но самое дерьмо случится в том случае, если ты потянешься за оружием. Мы поняли друг друга?
За спиной Иксуева высились две скалы, два мордоворота с пистолетами в наплечных кобурах, а потому пришлось смириться:
— Да.
Легенда провалилась, и Палыч вернулся к привычной мрачности.
— Не слышу.
— Да, мы друг друга поняли.
— В таком случае, прошу в отдельный кабинет, — гостеприимно предложил губастый владелец заведения. — Он у меня звуконепроницаемый, так что честные посетители не услышат ни гребаного слова из нашей прелюбопытной беседы. — И после паузы добавил: — Даже если в процессе диалога я включу бензопилу.
Анна побелела.
Один из охранников вытащил у Палыча пистолет, второй «помог» подняться женщине, и меньше чем через минуту «гости» и хозяева оказались в небольшой комнате, где за ненакрытым столиком сидел толстый, практически лысый мужчина в расстегнутой до пупа рубашке, льняных брюках и сандалиях на босу ногу. Явление Палыча и Анны толстого не обрадовало, было видно, что он воспринимает их как досадную случайность.
— Зачем сюда?
— А куда еще?
Губастый усадил «гостей», сам расположился напротив, широко улыбнулся, явно наслаждаясь каждой секундой происходящего, после чего негромко произнес:
— Палыч, я пробил тебя по своим каналам и сильно удивился: вы с Дохлым — мелкие, предельно осторожные бандиты, какого черта вас понесло в серьезные дела?
— А когда это дело успело стать серьезным? — Наемник превосходно изобразил искреннее удивление.
— В тот самый миг, когда девочка сказала тебе, что ищет ребенка, — объяснил Иксуев.
— Тогда и следовало послать ее, — нравоучительно добавил толстый.
— Права сирот защищает Комиссия по вопросам детского счастья, а это очень серьезно, — продолжил Иксуев. — Наше общество, как ты наверняка помнишь, делает все для радости младших партнеров и жестоко наказывает тех, кто пытается их этой самой радости лишить. Хочешь прокатиться в ювенальную жандармерию? В качестве клиента? Мой хороший друг Серж легко устроит тебе экскурсию.
— Без имен, — попросил толстый.
— Не волнуйся, дружище, — утешил приятеля Иксуев. — Перед тобой не люди, а суповые наборы, они никому ничего не скажут.
Тот, кого владелец заведения назвал Сержем, прищурился на задохнувшуюся от ужаса Анну и причмокнул губами.
— Мы раньше не встречались, — хрипло произнес Палыч, пронзительно глядя на Иксуева. — Как ты понял, что я пришел за тобой?
— Я осторожен и храню физиономии всех, кто был так или иначе причастен к моему бизнесу. Как только твоя корова переступила порог «Капитана Кука», сработала система предупреждения, и ваша операция закончилась не начавшись.
Наемник покосился на женщину:
— Я ведь говорил, что тебе тут нечего делать.
— Где мой сын? — не выдержала Анна. — Ты купил моего сына! Куда ты его дел?!
— Того сладенького? — с издевкой осведомился Иксуев. — Мяса мало, но оно очень нежное?
— Нет! — взвыла женщина. — Нет!!
— Видел, как она вздрогнула? — Губастый толкнул локтем толстого. — Смешно… Нормальные бабы давно забили на все эти тупые чувства, а тут они во всей красе.
— Ты не съел его! Я знаю! Я чувствую, что Костя жив!
— Не волнуйся, корова, младенцев мы едим редко…
— Потому что живыми они стоят дороже, — вздохнул Серж.
— Мы подобрали твоему ублюдку прелестную пару: мой бывший любовник с двумя своими мужьями. У Фридриха сейчас такой возраст — хочется с кем-нибудь возиться, нянчиться, целовать без последствий, но месяцев через восемь-десять ему это надоест, и младенец окажется в «Счастливом доме» или у «абсолютов». — Вдоволь поизмывавшись над женщиной, Иксуев повернулся к наемнику: — Скажи, в жизни твой напарник такой же тощий, как на фотографиях? Если да, то предлагать его гостям — только позориться. Вот на тебе мяса много, и внутри…
— Потроха… — с вожделением протянул толстый.
— Точно! — «вспомнил» губастый. — Если с Дохлого будет мало мяса, доберем другим продуктом. — И потрепал приятеля по плечу: — Кстати, ты не хочешь трахнуть корову? Не забыл, как это делается?
— Говорят, если их как следует вздуть перед свежеванием, то мясо получается особенно нежным. — Серж оценивающе оглядел сжавшуюся Анну, после чего икнул: — Давай трахнем.
— И Палыча тоже.
— Мужиков, вроде, надо избивать?
— Изобьем после, одно другому не мешает.
— Логично.
— Кто начнет?
Никто.
В смысле — не получилось.
Ни изнасиловать, ни избить — ничего не получилось, потому что Аня совершила подвиг. Маленький, но очень нужный подвиг. Совершила по наитию, потому что ни о чем они с Палычем не договаривались, просто женщина поняла, что должна сделать. Или же потому что не выдержала, потому что внезапно решила покончить с издевательствами Иксуева и толстого жандарма, не доводя дело до обещанных пыток.