е дроби генетического кода.
— Ты что-нибудь накопал?
— Пока нет. Но почти уверен, что прав. Думаю, нам нужна помощь. Ты не против, если мы позвоним Дженнифер Мендельсон?
Дженнифер Мендельсон — журналистка из Балтимора. Мы ее почти не знали. Мне кажется, что ни один из нас ее лично не встречал. Мы были приятелями с ее братом, писателем Дэниелом Мендельсоном. А с ней у нас состоялось теплое знакомство в Twitter. Ее ник @CleverTitleTK часто появлялся в моей ленте, и мы на протяжении последних лет были в контакте, как и многие люди, не знающие друг друга лично, но общающиеся в интернете. Еще лет десять назад о таких отношениях не могло быть и речи. А через десять лет Twitter наверняка изживет себя и его заменит другой способ быстрой связи. В июне 2016 года мне было достаточно просто отправить личное сообщение человеку с ником @CleverTitleTK, ее краткая биография в Twitter гласила: «Журналистка старой закалки. Фанатка генеалогии».
Майкл узнал о том, что Дженнифер Мендельсон интересуется генеалогией после того, как с сайта Ancestry.com пришли его собственные, в целом ожидаемые результаты теста, и оказалось, что он и Дженнифер состоят в отдаленном родстве. Он значился на ее странице как пятиюродный или даже шестиюродный брат. Обменявшись с Дженнифер парой мейлов, он узнал о глубине ее интереса и знаний сайтов генеалогических исследований.
— Она вполне может нам помочь — наверное, есть дополнительная информация, которой я просто не владею.
Секунду спустя на мой телефон пришло сообщение. @CleverTitleTK прислала свой номер.
13
То утро неизгладимо запечатлелось в памяти: смятые, немного шершавые белые простыни. Тонкое одеяло жгутом скручено вокруг моей талии. Майкл сидит за столом. Оба ноутбука раскрыты. Кофе, уже остывший до комнатной температуры. Я еще не выбралась из своего кокона — ни в туалет, ни почистить зубы. Дженнифер Мендельсон была на громкой связи. Мы вкратце изложили ей суть дела.
— Надо взглянуть на генеалогическое дерево этого Томаса Бетани, — начала она, перейдя по ссылке, о существовании которой мы не знали.
— Я не знал, что такое возможно.
— Ну вот. Это, оказывается, женщина. Бетани Томас.
— Я так и знал! — Майкл прямо лучился счастьем.
Я ввела «Бетани Томас» в Facebook. На экране появились пять или шесть человек с таким именем.
— Сейчас, погодите. Теперь я уже смотрю на ее генеалогическое древо, — продолжала Дженнифер. — Девичья фамилия Хорт.
Я ввела в поисковую строку в Facebook «Бетани Хорт Томас». Действительно, есть такая. Воздух был насыщен неведомым и даже опасным напряжением, будто я приближалась к верхней точке аттракциона «американские горки». Методом научного тыка мы взмыли вверх, но понятия не имели, что будет, когда мы, миновав гребень, понесемся с шумом на дикой скорости.
Я нажала на нечеткое изображение женщины средних лет в полосатой кофте. Я сразу отметила, что у меня с ней нет общих друзей и лайки мы ставим под разными страницами. Она бы никогда мне не встретилась в обычной жизни. Я просматривала посты и фотографии, отображавшие жизнь, совершенно не похожую на мою, листала ее страницу все быстрее, будто сталкер, следующий по пятам своей жертвы на людной улице. Маленькие дети в надувном доме-батуте. Группа болельщиков на футбольном матче. Фотки милых котят. Похоже, она жила в Огайо. Что я искала? Стоило мыслить логически, начал выкристаллизовываться способ опознать двоюродного брата А. Т. Позднее, когда я буду с одержимостью пересказывать события этого дня десятки раз десяткам людей — суть эмоциональной травмы в том, что вы не можете ее воспроизвести в последовательной истории, — слушатели не смогут меня понять. Мне приходится разбирать шаг за шагом простую цепочку моих рассуждений. Если все так, если А. Т. действительно мой двоюродный брат, то его дядя — либо брат отца, либо брат матери — был бы моим биологическим отцом.
— Ну вот. Ее мужа зовут Адам Томас.
Дженнифер действовала быстрее нас. Адам Томас. А. Т. — Майкл был прав. Я продолжала листать фотографии, просматривая все дальше и дальше, как азартный человек у игрового автомата, пока не дошла до фото мужчины лет пятидесяти. Залысины на лбу. Круглое лицо. Очки. Широкая улыбка. С мужем Адамом Томасом на свадьбе дочери Кэйси.
— Ну как, похож на Дани? — с огромного расстояния доносится до меня голос Дженнифер. — По-моему, не похож.
Начиная с той минуты у меня будут исключительно задушевные отношения с этой журналисткой, с которой я до этого не перемолвилась ни единым словом. Люди, находящиеся рядом с нами во время переворачивающих жизнь событий — по воле случая или потому, что так предначертано, — будто вплетаются в канву этих событий. Мужчина, сидевший рядом со мной, когда я, узнав, что родители попали в аварию, летела домой; врач, диагностировавший нашему ребенку страшную редкую болезнь. Мне тоже приходилось оказываться таким человеком в жизни друзей и незнакомых людей. А теперь @CleverTitleTK, сестра друга, навсегда станет частью нашего детективного трио, сосредоточившего усилия на цели, кажущейся невозможной.
Я уже шла дальше, продолжив в сети торопливые поиски Адама Томаса, ища информацию о его родителях. Распространенное имя. Пока я искала впустую. Если мы ничего не найдем, то ничего и не докажем. А вдруг найдем что-нибудь? Или кого-нибудь? Ancestry.com с целой армией генетиков оценили в девяносто восемь процентов тот факт, что Адам Томас мне двоюродный брат. Сколько у него было дядей? Как это узнать? Я не чувствовала связи с этим круглолицым улыбающимся мужчиной. Но он был словно стрела в туго натянутом луке, которая была направлена прямо в цель. Конечно, в тот момент ни о чем подобном я не думала. У меня вообще мыслей не было. Я действовала инстинктивно. Мы не знаем, как поведем себя в горящем здании или в эпицентре землетрясения. Мы не знаем, пока не станем лицом к лицу с собственным оголенным естеством. Мне хотелось убежать. Мне хотелось остаться. Мне хотелось спасти себя и свою историю.
— Его мать умерла в 2010 году, — сказала Дженнифер Мендельсон. Она искала все, что связано не только с ним, но и с их городом в Огайо и именем его жены. — Здесь некролог о ней.
— Ну вот, — сказал Майкл.
Он смотрел на меня, сидя за столом, метрах в трех от кровати. Мы как бы поняли до того, как узнали. Я всегда воспринимала присутствие мужа как нечто успокаивающее. Когда бы мне ни казалось, что мир рушится или жизнь свернула на опасную дорогу, с Майклом я всегда чувствую себя в безопасности. Я всегда думала, что, когда мы вместе, нам ничего не грозит. Но то, что происходило сейчас, происходило со мной одной.
Дженнифер начала читать вслух:
— «Элоиз Уолден Томас отошла в мир иной… родилась в Кливленде, Огайо… не работала, смотрела за детьми… церковь была главной в ее жизни… осталось ныне живущих пятеро детей, двадцать внуков, сестра, два брата…»
Два брата. Ныне живущих брата. Братья матери моего двоюродного брата.
— Один из братьев — врач из Портленда, штат Орегон, — продолжала Дженнифер. — Его зовут Бенджамин Уолден.
При слове «врач» мы с Майклом удивленно переглянулись. Все было слишком просто. Из зацепок у нас была пара ключевых слов. На самом деле они могли ничего не значить. Догадка о студенте-медике. Таинственный двоюродный брат с инициалами А. Т. И теперь еще и это. Дядя того двоюродного брата. Врач. Ныне живущий.
Майкл подошел к кровати и сел рядом со мной. С того момента, как мы вместе сидели на кушетке в моем кабинете, — когда я обнаружила, что мой папа не был моим папой, — прошло тридцать шесть часов. Доктор Бенджамин Уолден. Холодными дрожащими пальцами я ввела в компьютере его имя. Бенджамин Уолден. Бен Уолден. Доктор Бен Уолден. Ни одна частичка меня не верила в реальность происходящего, и в то же время события разворачивались стремительно и неизбежно — так бывает только по воле судьбы, позже решу я.
На странице медицинского веб-сайта я прочитала: «Доктор Бен Уолден — торакальный хирург, перестал активно практиковать в 2003 году. Является высокоавторитетным спикером по тематике медицинской этики. Окончил медицинский факультет Пенсильванского университета».
14
В последующие месяцы — подозреваю даже, что всю оставшуюся жизнь, — я буду слушать истории разных людей. Друзья будут присылать мне ссылки на разные новости. Специалисты будут делиться своим опытом. Мне будут рассказывать о людях, которые годами, а иногда и всю свою жизнь искали доноров спермы — своих биологических отцов. Когда их поиски оказывались безуспешными, некоторые делали себе татуировку кодового номера донора, таким образом отмечая себя единственно доступным опознавательным знаком. Я видела фотографии рук, щиколоток, плеч c чернильными цепочками цифр. Я заново поражаюсь каждой истории, ведущей в тупик, к запертой двери. Мое любимое стихотворение «По-иному» Джейн Кеньон начинается так:
Встала с постели
на крепкие ноги.
Однако могло быть
иначе. Съела
хлопья со свежим
молоком и спелый
отличный персик.
А могло быть иначе[25].
В стихотворении поэт продолжает отдавать должное тому факту, что каждый из даров ее повседневной жизни таит в себе тень менее благоприятного исхода.
«Моя дочь была зачата в Филадельфии, — сказала мама тем давним вечером. — История не из красивых». Когда я надавила, прозвучало слово «институт». Она тщательно подбирала слова. С тем, чего она не собиралась говорить — что сорвалось с языка во вторую годовщину смерти папы, когда я познакомила ее с подругой из Филадельфии, — мне невероятно повезло. Что, если бы подруга была из Детройта? Что, если бы я в тот вечер не взяла маму с собой на устроенные студентами магистратуры чтения? В тот вечер мама приподняла завесу семейной тайны, она дала мне главную зацепку, хотя тогда я этого не знала. Завеса тайны приоткрылась на мгновение, на долю секунды — и снова захлопнулась. Если бы мама не сказала именно этих слов, но все прочее осталось бы прежним, я, почти тридцать лет спустя получив результаты из Ancestry.com, обнаружила бы, что мой отец не является моим биологическим отцом, и так и не узнала бы правду.