Александр РудазовКсения РудазоваСемья волшебников. Том 1
Глава 1
До конца 1523 года Новой Эпохи осталось двое суток. Завтра весь Парифат справляет Бонадис или Добрый День, а сегодня день Бриллиантового Горностая, также называемый Постремидисом. В этот светлый праздник богачи дарят своим женам бриллианты и меха, полагая, что богатство дает право дарить что-то близким не только на новый год, но и днем раньше.
Но подавляющее большинство все же откладывает подарки на завтра. И основное празднование тоже будет завтра — а в Постремидис принято подводить итоги года, вспоминать все плохое и хорошее, отдыхать и готовиться к Доброму Дню.
Добрый День — семейный праздник, и отмечают его всей семьей. На улицах заранее развешивают гирлянды, а в городах побогаче — волшебную иллюминацию. Украшают дворики и деревья, ставят традиционные бонадисные пьесы и справляют праздничные службы в храмах. Вечером все собираются за столом, прощают друг другу обиды и ждут богиню Юмплу, которая ночью принесет детям подарки.
Астрид ждала подарков вместе со всеми остальными. В свои почти четыре годика она уже усвоила важную для каждого ребенка истину: хорошие дети на Добрый День получают дары. А плохие… плохие весь год получают от мамы по попе.
Потому что мама у Астрид злая. Мама — демон.
Так что Астрид уже в Постремидис вела себя хорошо. Не баловалась, не шалила, а смирно сидела перед стенным дальнозеркалом и смотрела детскую передачу — «Слово волшебства». Как и каждый праздник, розовощекий бородатый гном появился по ту сторону стекла вместе со своим фамиллиаром, златошерстным котом.
— С Последним Днем вас, мои маленькие зеркалогляды! — сусально улыбаясь, сказал он. — Поздоровайся с нашими друзьями, Златовласка!
Кошка нехотя мяукнула и принялась вылизываться. Астрид подползла поближе к зеркалу, чтобы ничего не пропустить. Она очень любила праздничные сказки.
— Сегодня я расскажу вам, мои юные зеркалогляды, жуткую, но поучительную историю, — сказал гном, прихлебнув из кружки чай и зачем-то понюхав лимон. Он крякнул, еще сильнее порозовел и раскрыл огромный том с цветными картинками. — Один волшебник женился, остепенился и занялся хозяйством. Но как ты волшебника ни корми — его все тянет к чудесам, превращениям и удивительным приключениям…
— Меня не тянет, — сказал папа, проходя мимо. — В анналы чудеса и приключения.
— Майно!.. — донесся недовольный голос.
— В анналы истории, любимая. Потому что все это в прошлом. Астрид, запомни, нет ничего слаще скуки. Но ты это понимаешь только тогда, когда она исчезает из твоей жизни.
Астрид не слушала. Она слушала сказку и все сильнее раздражалась, потому что папа зачем-то заглушал ее своими нравоучениями.
— …И вот волшебник схватился за голову! — вещал гном, наливая себе еще чая. — И сказал: что же я наделал, как же мне теперь быть?! И тут явился к нему добрый дух, посланец Юмплы…
Астрид увлеченно подалась вперед. Как раз в этот момент зеркало заслонила мама, но она принесла какао с печеньем, так что Астрид решила простить ее за секунду упущенной сказки. Зеркальный гном и его кошка как раз перешли к рисуночному театру и начали оживлять кукол, а это Астрид особенно любила.
Рядом улегся Тифон. Его не интересовала сказка, зато интересовало печенье. Астрид торопливо засунула его в рот и покосилась на пса с подозрением.
— …Ты сможешь вернуть себе магию только научившись радоваться жизни, творя добрые дела и избавившись от жадности!.. — донеслось из зеркала.
Астрид засопела и нехотя поделилась печеньем с Тифоном. Пусть знает ее доброту. Повезло ему, что завтра Добрый День.
Пес аккуратно взял печенье, и его голова превратилась в три. Он любил есть сразу тремя глотками, потому что так было в три раза вкуснее. Пока одна пасть разгрызала печеньку, обильно кроша на пол, две остальные облизнулись и уставились на Астрид.
— Избавься от жадности, Тифон, — нравоучительно сказала девочка.
Родители тем временем пили кофе на кухне. Енот Ихалайнен мыл посуду, попугай Матти склевывал с тарелочки зерна, а Дегатти и Лахджа пристально смотрели друг на друга.
Два с половиной года они провели в этой тесной квартире. Нет, благодаря многомерному кошелю, этому чуду волшебной мысли, тесной она была очень условно. В кошеле помещался целый дом, там располагались конюшня, библиотека и куча кладовых. Но жить там всем вместе было странно — как жить в подвале, пусть даже очень большом. Там вроде бы и есть все, и там очень просторно, но ты все равно помнишь, что это подвал, и он тебе от этого кажется каким-то затхлым и неуютным.
Так что большую часть времени они проводили в квартире при общежитии. После того, как они оформили отношения официально, и с Дегатти снова начали здороваться за руку, ему выделили двухкомнатное жилье, для малосемейных. Он пытался доказывать, что фамиллиары — тоже часть семьи, и их тоже следует учитывать, но правила Клеверного Ансамбля подобного не предусматривали. Ему предложили места в зверинце для волшебных животных, но от этого Дегатти отказался.
Первое время он вообще почти не покидал Клеверный Ансамбль. Над их странной семьей висела тень бывшего мужа Лахджи, и они всерьез опасались его мести. Потом о себе напомнил Вератор, и потянулись ужасные луны расплаты по долгам. У Майно Дегатти почти не оставалось свободного времени — то и дело дергали решать чужие проблемы.
Но теперь вроде все. Кажется. Дегатти не был уверен, Вератор не предоставляет отчетностей. Ему приходится верить на слово, но даже тут Вератор скуповат на сведения.
— Ты опять закрыл от меня срез памяти, — заметила Лахджа, помешивая кофе. — Ты был в игорном доме?
— Нет, — почти искренне ответил Дегатти. — А ты опять занималась… своим хобби?
— Нет, — почти искренне ответила Лахджа.
Снова пристальные взгляды. Безмолвное телепатическое общение. Дегатти попытался проникнуть в запретную область разума жены, а та деликатно его оттолкнула. Он попытался настойчивее, и она гневно сверкнула глазами. На столе задребезжала кастрюля, а молоко в кофе свернулось и всплыло бесформенными сгустками.
— Выплеск скверны, — спокойно прокомментировал Дегатти. — Ты не контролируешь себя.
— Я контролирую себя, когда меня не провоцируют, — сказала Лахджа, выплескивая кофе в петунии за окном. — Я помню, как быть человеком. Я веду себя как человек.
— Ты думаешь, что ведешь себя как человек.
— Ты просто хочешь принизить меня. Тебе мало контролировать мою жизнь. Ты хочешь еще контролировать мои мысли.
— Ты фамиллиар. И моя жена. И этот контроль работает в обе стороны.
— Не заметила.
Они помолчали еще. Енот изучил содержимое молочника, вздохнул и стал заваривать чай. Черный кофе в семье никто не любил.
Напряжение за столом становилось все ощутимей. Лахджа молча смотрела в стену. Дегатти казался невозмутимым… до какого-то момента. В конце концов он вскочил, судорожно сунул ноги в туфли и рявкнул:
— Ну вот, опять я виноват!
Волшебник пронесся через всю квартиру и хлопнул дверью. Лахджа тут же ее распахнула и крикнула вслед:
— Молока купи!
— И шоколадку! — добавила Астрид.
— Астрид, у нас полно шоколадок, — сказала Лахджа, усаживаясь на стул и прикрывая лицо ладонью.
— Где?! — вскочила девочка.
— Это на Добрый День, — прикрыла крышку холодильного сундука демоница.
— Добрый День только завтра! Слишком долго ждать!
— Хорошо, одну шоколадку.
— Все!
— Одну!
— Все!!!
— Не зли меня, Астрид! — повысила голос Лахджа.
Астрид закатила истерику и принялась кататься по полу. Но мама на такое никогда не реагировала. Она просто переступила через дочь и уселась в кресло с книгой.
— Я себе все волосы выйву, — сказала Астрид, прекращая плакать.
— Зачем? — спокойно спросила мама.
— От гоя. Как пьёклятый волшебник из сказки.
— В этих сказках слишком много насилия, — заметила Лахджа, жуя шоколадку.
Дегатти тем временем шагал по улице и злобно бормотал, репетируя диалог с женой. Как он ей ответит, и как она ему ответит, и как он ей снова ответит… и будет прав!.. А она, конечно, скажет что-нибудь колкое и ядовитое… и будет знать, что неправа, но испорченные нервы не вернешь!..
Мысли он тщательно прикрывал. Лахджа повадилась их подслушивать, со зловредным упорством обходя его защиту.
Он вот так с ней не делает, он всегда проявляет деликатность. Ее мысли — это ее мысли. Чем захочет, тем поделится, чем не захочет, то останется при ней.
Ну да, бывали перегибы и просто случайные проколы. Волшебнику и его фамиллиарам сложно прокладывать четкие границы, мысли постоянно перетекают туда-сюда… к тому же тогда он всерьез о ней беспокоился! Его можно понять.
А вот ее не поймешь. Демоны… женщины… женщины-демоны. Угораздило же его.
Что она там просила, молока?.. Сейчас… и шоколадку дочери…
Он сердито шагал по улицам Валестры. Мимо лавок, украшенных к Доброму Дню. Почти каждый домовладелец Валестры почитает своим долгом украсить фасад, входную дверь и все балконы гирляндами. У крылечек фигурки из цветного картона, изображающие свейнаров — прислужников Юмплы. Кое-где видна и она сама — добродушного вида бабушка в расписном платке и с огромным мешком за спиной.
Все, кто проходил мимо Дегатти, радостно щебетали и поздравляли его с наступающим, а он бормотал что-то невнятное, все еще погруженный в свои мысли. Он не заметил даже шествие предвестников Двадцать Седьмого, которые тоже готовились к Доброму Дню. Хотя в любой другой день удивился бы и немного разозлился, потому что знал об этих верочумцах кое-что неприглядное и даже страшное.
— О, Майно, давно не виделись, — раздался добродушный голос. — А у меня тут новые игровые големы. Опробуешь?
Дегатти остановился и опустил взгляд. Лепрекон в зеленом сюртучке попыхивал трубкой и смотрел так, как умеют смотреть только лепреконы.