Александр РудазовСемья волшебников. Том 4
Глава 1
Во тьме что-то шевельнулось. Сдвинулось что-то огромное, неповоротливое. Струящиеся по стенам лозы выпустили массивную фигуру, и Сорокопут открыл глаза.
Древний демон не хотел сегодня просыпаться. Нет, только не новый день. Не еще одни сутки в этой темнице, в которой он сам себя замуровал.
Он прятался уже полтора года. Отрезал, отсек, отбросил большую часть своего мира, своего охотничьего анклава, где много тысяч лет жил и работал, где хранил богатейшую коллекцию и растил прекрасные цветы.
Остались жалкие крохи. Уцелело ядро, личные апартаменты и несколько самых ценных экспонатов. Со всем остальным пришлось расстаться.
Сорокопут обнищал. Он больше не демолорд. Строго говоря, он и раньше им не был, у него не было счета в паргоронском Банке Душ, но он был им равен. Мог потягаться со многими из них.
С ним считались. Он был могуществен.
А теперь он обнищал и вынужден прятаться. Спасая свою жизнь, он скрылся в самой сердцевине берлоги и окутал ее такой паутиной и туманами, что даже слуги демиурга не сумели прорваться.
Полтора года его держали в глухой осаде, но потом махнули рукой. У Вседержителей не те масштабы, чтобы вылавливать отдельных паразитов. Если вредоносная нечисть тревожит их чем-то, неосторожно кусает – ее прихлопывают одним ударом. Но если она затаилась в норе и не дает о себе знать – ее оставляют в покое, потому что выковыривать из щелей всякую дрянь для демиурга слишком мелко.
Хотя, конечно, они поставили часового. Сорокопут слышал его, чувствовал.
Он там, прямо за дверью. Его личный тюремщик. Стоит только высунуть нос – и Сорокопута добьют.
Было бы хорошо заснуть на несколько веков. К тому-то времени о нем уж точно позабудут… позабыли бы, если б это не был Саваоф.
Он какой-то… злопамятный. Совершенно не умеет прощать.
– Обидно? – донесся насмешливый голос.
Сорокопут чуть повернул голову. Аурон как проснулся в тот день, так с тех пор и не засыпал. Сорокопут ослабел, его теперь хватает лишь на то, чтобы удерживать альва в заточении.
И его взгляд аж обжигает. Следит за своим мучителем, ловит каждое движение. Ждет шанса… он не дождется.
– Не так, как, должно быть, обидно тебе, мой дорогой Аурон, – прошептал Сорокопут. – Могу представить, что ты почувствовал, когда понял, что спаслись почти все… но не ты. Ты остался, чтобы я жил. И ты останешься со мной навсегда. И твои друзья тоже останутся.
Аурон пошевелился – и пошевелились лозы. Стиснули его крепче, впились шипами в атласную кожу. Но даже стона не вырвалось из уст прекрасного создания, а глаза остались холодными и презрительными.
Аурон и еще несколько жемчужин. Все, что уцелело. Большая часть экспонатов освободилась или умерла окончательно, что для Сорокопута одно и то же. Шедевр разрушен. От грандиозной коллекции остались жалкие ошметки. Те, что хранились в личных покоях, кого Сорокопут желал держать как можно ближе к себе.
Кроме Аурона тернии продолжали беречь два десятка его сородичей, прекрасных древних альвов. Четверых могучих гелориев, чьи тела – словно костры. Трех сестер-талий, прекрасных воздушных небожительниц. Бессмертного чародея Натараста, что когда-то едва не убил Сорокопута. Нимфу Анадиомену, владычицу полноводной реки. Маркизу Армецци ле Одетта, королеву белых вампиров. И живого кхэлона, повелителя пространства и времени.
Как же досадно, что Адрахиил здесь не поместился!
Самые лучшие, самые драгоценные, каждый – будто ограненный алмаз… но их так мало. Сорокопут утратил девяносто процентов прежнего могущества, если не девяносто пять. Он все еще сильнее простого демона, но с демолордами больше не идет и в сравнение.
И у него плохо с друзьями. Врагов хватает, он нажил их несметное множество, а вот кого-то, кто смог бы приютить, помочь чем-то…
Но прямо здесь у него вообще ничего нет. Он просто будет медленно гнить – и это Саваофа тоже устроит. Он беспощадный и мстительный бог, ему неведомо сострадание. В его культах принято всячески убеждать паству в обратном, но Сорокопут-то уж знал истину.
Кто-кто, а уж слуги Саваофа его не щадили и не жалели. Они никогда не ищут компромисса, не пытаются как-то договориться, разделить сферы влияния.
Ты либо служишь Саваофу и подчиняешься его правилам, либо ты мусор. А мусор сжигают в священном пламени.
Так что ему надо выбраться любой ценой. Чего бы это ни стоило… Аурону.
– Ох, прости, что вынужден это делать, – сказал Сорокопут, касаясь гладкого, такого уже родного бедра.
Вот теперь Аурон застонал. Заскрипел крошащимися зубами, сдерживая истошные крики. Из уголков губ потекла кровь, а на лице проступили морщины. И без того белые волосы стали ломкими, глаза потускнели. Жизнь покидала принца Тир-Нан-Ог, он отдавал ее, чтобы Сорокопут смог освободиться.
Демон прервался в последний момент. Нельзя убить одну из драгоценнейших жемчужин, их слишком мало осталось!
Сорокопуту уже хватит.
Он потянулся вовне. Выглянул мыслью из берлоги. Сейчас он ненадолго обрел прежнее могущество, снова стал равен демолорду… и надо использовать эту кратковременную силу наиболее рационально.
Вот он, архангел-часовой, сияющий тюремщик грязного демона. Прекрасный образец. Сорокопут аж губу закусил, ощутив такую мощь, такую безупречную красоту. Как бы он смотрелся рядом с Ауроном!..
Но захватить будет слишком трудно. Много веков назад Соропут сумел захватить Адрахиила, что звался Мечом Господа, и это было одной из лучших его комбинаций, это невероятно украсило коллекцию… но тогда он был в полном своем расцвете. Сейчас не получится.
К тому же этот настороже. В отличие от почти всей прежней добычи, он знает, что рядом Сорокопут, и готов ко всему. Одна неточность, секунда промедления – и все рухнет, все пойдет насмарку. Надо убить, мгновенно уничтожить – и сожрать то, что получится.
В краткосрочной перспективе это тоже неплохо. Он полтора года постился, берег остатки дивной коллекции… и запасов питания.
Сегодня он наконец-то поест вволю.
Сорокопут славился изощренными ловушками. Иногда он готовил их годами. Долго и тщательно продумывал западню, терпеливо ждал, глядя на добычу из темноты… а потом резкий бросок! Выпрыгнуть из норы, схватить, уволочь!
Иногда охота срывалась. Бывали неудачи. Но обычно все проходило гладко.
Это было частью творческого процесса. Красивая изящная поимка делает шедевр полнее. Добавляет ему историю. Сорокопут любил прохаживаться по своим залам, рассматривать экспонаты, вспоминать, как с ними познакомился… эти истории были дороги его сердцу, а его их лишили.
Проникнуть в его личные покои было невозможно. Но наружу все-таки вели… нет, не двери, не окна и даже не бойницы. Всего лишь щелки. Вовне мог проникнуть лишь слабый цветочный аромат.
И Сорокопут полтора года травил своего тюремщика. Очень медленно, микроскопическими дозами, так что тот ничего не замечал.
В самом деле, даже обычные цветы могут вскружить голову. Сорокопут умел и любил применять в охоте дурман.
Многого не нужно. Просто притупить чувства. Замедлить реакцию. Ослабить бдительность.
Конечно, ангел все равно готов, что Сорокопут попытается сбежать или напасть. Но он не может бдить каждую секунду и во всех направлениях.
А Сорокопуту достаточно легкой заминки.
Сорокопут напрягся. Решающий момент.
Раз… два… три!..
Окно распахнулось прямо в воздухе. За спиной светлого духа. Тот сразу почувствовал. Сразу развернулся, потянулся к поясу… но чуть медленнее, чем нужно.
Страшная ручища смяла череп, как гнилую дыню.
Теперь самое важное. Не дать ему вернуться к небесному престолу. Ангелы очень к нему привязаны, а сейчас погибло лишь временное телесное воплощение.
Захватить… не выпускать. Иначе через пару минут тут все будет кишеть этими ублюдками.
Но это было уже рутиной. Сорокопут делал такое миллион раз.
Готово. Теперь… надо понять, что случилось.
Сорокопут медленно двинулся по тому, во что превратилось его королевство. Разрушенные залы. Гниющие лозы. Души исчезли все до единой, но кое-где лежат трупы.
Далеко не все его экспонаты сбежали живыми. Многие умерли, едва сойдя с шипов.
Ну что ж, по крайней мере, они станут удобрением для новой поросли.
Как это произошло? Что здесь произошло? Сорокопут постоянно об этом думал.
Ясно одно – кто-то из пленников пробудился, сумел освободиться и освободил других.
Такого раньше не случалось. Система была надежна. От Сорокопута еще никогда никто не сбегал. Те немногие, кому удавалось проснуться, не могли слезть с шипов – они просто страдали, пока не приходил Сорокопут и не облегчал их муки, снова погрузив в сон.
Сбежать было невозможно без внешней помощи. Но и она была невозможна! Сорокопут изолировал анклав очень надежно.
И все же… это произошло. Кто-то сумел лишить Сорокопута всего, сумел разрушить его жизнь, превратить в полное ничтожество.
Месть. Сорокопута охватила жажда мести. Чувство, сурдитам несвойственное, но у всякого есть предел.
Однако кому мстить? Слугам демиурга? Он не сможет. Да и не было там конкретных лиц, хотя все наверняка началось с Адрахиила.
Может, именно Адрахиил первым и освободился?
Сорокопут как раз дошел до его зала. Вот здесь он висел, величественный и прекрасный. Повелитель Терний поиграл пальцами в воздухе, дернул за невидимые струны… ох, как все разрушено, в каком всё упадке. Анклав почти не слышит хозяина, живые лозы остались только в ядре. Все остальное безжалостно сожгли.
Но воздух и стены все еще хранят эманации пленников.
Он прислушался – и до него донеслись голоса. Те, что звучали тут полтора года назад, что принадлежали очаровательным цветам. В воздухе замерцал слабый призрак, отпечаток Адрахиила, и раздался чуть слышный голос:
– … Ступайте. Господь с нами.