Почему он это сказал? Кому он это сказал? Висящим на стенах жертвам? Нет… нет-нет-нет.
Сорокопут заметался. Он искал тут и там, просматривал и прослушивал почти угасшие флюиды, читал рисунок эфира, что все еще помнил произошедшее. Уже только обрывочно, а большая часть сгорела в священном пламени, но Сорокопут был терпелив и настойчив.
И он выяснил, с кого все началось. С двух демониц, что составляли прекрасно-ироничную композицию. С двух ненавидящих друг друга цветов, что каким-то образом очнулись… и вступили в союз. Они объединили силы, и этих крошек хватило, чтобы сползти с шипов.
А потом они не сбежали, как было бы логичнее всего, а принялись освобождать остальных.
Жаль. На одиночных беглецов у Сорокопута стояли капканы. Этого не случалось ни разу, но он не отвергал такую возможность и был к ней готов.
Кто был первым? Кто проснулся? Почему проснулся?
Хотя это неважно. Пленники и прежде просыпались, Сорокопут сам допустил ошибку, повесив этих двоих настолько близко друг к другу. Плоти Древнейшего нельзя давать возможность контактировать, но он слишком давно покинул Паргорон… да и эта крылатая была не плоть от плоти… очередная химера Матери Демонов.
Может, в этом и дело? Какое-то неизвестное свойство, сокрытая способность, быть может…
Сорокопуту стоило изучить ее получше.
Но дело может быть и в Абхилагаше. Кто знает, чем одарил любимую жену Балаганщик? Он так легко согласился с ней расстаться… что если это был изощренный план? Что если он подсунул Сорокопуту отраву под видом лакомства? Не в его стиле, не в его духе, но… надо разузнать.
Все равно здесь надолго оставаться нельзя. Рано или поздно сменится караул или случится проверка связи. Можно снова закупорить анклав изнутри, восстановить барьеры, опутать все тенетами и приготовиться к осаде… но сейчас гораздо меньше энергии, чем после бегства из Паргорона. Берлога засвечена, брешей слишком много, а внимание демиурга стало чересчур пристальным.
Сорокопут надежно запер ядро анклава. Его сокровищницу, последний источник его силы. Создал в нем иллюзию своего присутствия. Когда ангелы узнают о пропаже часового, то решат, что Сорокопут высунулся, склевал неосторожного червячка и снова спрятался. Бдительность они после такого удвоят, но сторожить продолжат пустую клетку.
А птичка-то давно упорхнула!
– Какая же ты все-таки дрянь, – густым басом сказал Хальтрекарок. – Я тебя ненавижу, хоть ты и моя мать. Зачем ты меня так назвала?
– До сих пор не верю, что у меня родился такой поганец, – с отвращением ответила Абхилагаша. – Чем тебе не нравится имя, маленький говнюк?
– В этом мире больше ста Хальтрекароков, – процедил младенец. – Я не принимаю это имя. Я плюю на тебя.
– Сейчас я уйду, и через какое-то время ты умрешь от голода, – пообещала мать. – Прощай.
– Стой! – рявкнул Хальтрекарок, пытаясь вылезти из коляски. – Вернись и дай мне сиську! Это твоя обязанность, как матери!
Абхилагаша выждала подольше. Любимый сын продолжал орать и осыпать ее матерной бранью, но она выжидала и все шире улыбалась, потому что в его воплях стало проступать отчаяние.
Все младенцы гхьетшедариев какие-то такие. Их неразвитый крохотный мозг кипит от вмещаемого сверхразума. Их раздражают телесная слабость, полное неумение ходить и держать голову.
– Я обосрался, – устало сказал Хальтрекарок, раскинув ручки в стороны. – Да будет ли в жизни хоть что-то хорошее?
– Ну поплачь, – злорадно сказала Абхилагаша, пока Безликий мыл и пеленал сына демолорда.
– Не дождешься, – огрызнулся Хальтрекарок. – О Древнейший, мне всего тридцать недель, а я уже так вас всех ненавижу…
Был очередной синедень, со стороны арены доносились гул толпы и периодические взрывы оваций, но здесь, в дворцовом саду, царили тишина и спокойствие. Абхилагаша сегодня улизнула от обязанности сопровождать мужа на еженедельном шоу, сославшись на необходимость провести время с сыном. Так что она прогуливалась в белом атласном платье, катя перед собой коляску с младенцем.
Он очень миленько выглядел в голубеньком комбинезончике и чепчике с завязками. Одежда его страшно бесила, он пытался ее сорвать, но ничего не выходило, и это умиляло Абхилагашу еще сильнее.
– Я не могу поверить, что мой отец ввел эти отвратительные порядки! – взвыл Хальтрекарок, все-таки сумев сдернуть чепчик. – Это неестественно! Мое тело должно дышать!
– Меня это радует ничуть не больше, – тоже сняла шляпку Абхилагаша. – Я надеюсь только, что у него это временный каприз.
Ей не нравилось быть матерью. Она предпочла бы просто скинуть ребенка на Безликих и забыть о нем, как делают все нормальные матери. Но конкретно этот – ее первенец, а также сын Хальтрекарока от официально старшей жены. Он на особом положении, и если его отец все-таки однажды умрет, он унаследует счет в Банке Душ.
К сожалению, план убить мужа и задушить новорожденного сына сорвался. И если ничего не изменится, он таки вырастет, повзрослеет и будет основным наследником. И если однажды он все-таки станет демолордом… лучше, чтобы он к ней хорошо относился.
Поэтому Абхилагаша терпела этот маленький кусок дерьма, не обижала его и даже старалась о нем заботиться. Как уж получалось.
К тому же Хальтрекарок-старший неожиданно проникся к этому своему отпрыску… ну не то чтобы отцовскими чувствами, но он хотя бы помнит о его существовании. Иногда даже разговаривает с ним. Один раз пытался играть.
Странный он какой-то в последнее время.
– Привет, Абхилагаша, – раздался тихий мягкий голос.
В нем не было ничего пугающего, но демоница аж подпрыгнула. Первым ее порывом было отбросить ребенка и удрать, пока его жрут, но она сдержалась. Напомнила себе, что находится во дворце демолорда, под защитой своего мужа, и осталась на месте. Заставила себя взглянуть в лицо этому ублюдку и сказать с ледяным спокойствием:
– Привет, Сорокопут. Не знаю, что ты тут делаешь, но сейчас я позову мужа, и он тебя съест. Хальтрекарок, господин мой!..
– Нет-нет-нет, тише-тише, не поднимай шума! – выставил громадные ручищи сурдит. – Я с миром. Просто хочу задать несколько вопросов.
– А с каких херов мне на них отвечать? – грубо спросила демоница.
– Херов, – повторил маленький Хальтрекарок. – Хе-хе.
– Фу, как некультурно, – аж перекосило Сорокопут. – Дети Оргротора, какие же вы сквернословы. Не держи обиду, Абхилагаша. Я просто не удержался, настолько мне хотелось украсить мой сад самым прекрасным цветком во всех вселенных.
Абхилагашу его отвратительная лесть не тронула. Она и без всяких кусков задницы знала, что прекрасней ее не сыскать ни в одном измерении.
– Мне не о чем с тобой говорить, – сказала Абхилагаша. – Ты зря сюда явился. Теперь ты сдохнешь.
– Одну секундочку, – вскинул палец Сорокопут. – Ответь буквально на пару моих вопросов, и тогда я отвечу на твои.
– У меня нет к тебе никаких вопросов.
– Правда? Тебе даже не хочется узнать детали моего договора с твоим мужем? Это же он мне тебя отдал.
Абхилагаша на секунду запнулась. Такое, конечно, неплохо бы знать. Но тем не менее…
– Какие там могут быть детали? – фыркнула она. – Ты попросил – он и отдал.
– Было еще кое-что, – заверил Сорокопут. – Тебе это будет любопытно узнать.
– И что там было? – нетерпеливо спросила Абхилагаша.
– Я первый. Два вопроса, коротких.
– Хорошо, только быстрее!
– Первый вопрос. Кто из вас проснулся первым?
– Лахджа, – с удовольствием ответила Абхилагаша, сразу поняв смысл вопроса.
– М-м-м… ты не лжешь. Хорошо. Спасибо. Второй вопрос. Как это произошло?
– А я не знаю, – с еще большим удовольствием ответила Абхилагаша. – Она просто проснулась, а потом разбудила меня.
– Зачем она тебя разбудила?
– Это уже третий вопрос, но я отвечу. Затем, что не могла освободиться одна. Ей нужен был настоящий аристократ, с демонической силой. Она не особенно-то, знаешь… одарена. Эти фархерримы – они же просто мещане с претензиями.
Сорокопут смерил Абхилагашу пристальным взглядом. Его крохотные глазки ничего не выражали, но Повелитель Терний испытал разочарование. Понял, что ничего больше тут не узнает и не получит. Абхилагаша так злобна и глупа, что Сорокопут даже перестал видеть в ней красоту.
– А теперь моя очередь, – сказала демоница. – Что за договор был у тебя с моим мужем?
– Да сущая безделица. Он просто поставил условием, чтобы я вступил в их круговую поруку.
– Что за круговая порука? – насторожилась Абхилагаша.
– Это очень большой секрет, – покачал головой Сорокопут. – А ты мне ничего полезного не сказала. Пока.
Он отступил на шаг и растворился в воздухе. Абхилагаша хотела было поднять шум, но тут же поняла, что Сорокопута все равно не догонят. Он не заявился бы сюда так нагло, если бы у него не было надежного пути к отступлению. Возможно, это вообще был всего лишь Ярлык.
К тому же теперь он, возможно, заглянет к Лахдже. И можно бы ее предупредить, как Абхилагаша когда-то обещала… но она ведь обещала предупреждать только о Хальтрекароке. Сорокопут – не Хальтрекарок.
Так что… не ее проблемы.
– Но как же он все-таки опустился, – сказала она сыну. – До твоего рождения он был равен демолордам. Не сильнейшим, конечно, но все равно.
– Маменька, я знаю, кто такой Сорокопут, – пробасил младенец. – А вот что связывает с ним тебя, не знаю. Расскажи-ка добром, а иначе я все передам папеньке.
– Ах ты маленький выродок. Думаешь, он тебя похвалит? Думаешь, оценит твое лизоблюдство? Как бы не так.
– Маменька, меня уже и то обрадует, что он на тебя наорет или даже изобьет.
Абхилагаша аж сморщилась от отвращения. Какой же мерзкий у нее сыночек. И в кого он только такой уродился?
Утро выдалось настолько чудесным, что и не передать. Заканчивалась луна Краба, но лета впереди осталась еще целая куча, и в усадьбе Дегатти каждый день был полон солнца, веселья и игр на свежем воздухе. Астрид и Вероника старались взять от каникул как можно больше, потому что не за горами Доктадис, когда Астрид вернется в Клеверный Ансамбль, а Вероника пойдет туда впервые.