Я скрываю свое облегчение.
— Я с нетерпением жду начала с чистого листа, мистер Уэст.
Эйдан бросает на меня быстрый взгляд. Я вижу этот жар в его взгляде, когда он скользит по мне, быстро, но тщательно изучая. Мои щеки горят, когда я замечаю в его взгляде что-то знакомое. Голод…
Он пристально смотрит на меня, движение его груди замедляется. Затем тот тихо говорит:
— В будущем было бы разумно, если бы вы надели юбку подлиннее, мисс Монткальм.
Мое сердце подскакивает к горлу.
— Я не знала, что вы смотрите, сэр.
Он не ухмыляется, как я ожидала. На самом деле, тот выглядит до боли серьезным, когда заявляет:
— Ни один мужчина, у которого есть пульс, не устоит перед парой таких ног, как у тебя. Ради нас обоих, носи юбки подлиннее. Я ясно выражаюсь?
Это просто дико неуместно с его стороны, и все же…
Я сглатываю.
— Ясно.
— Если ты пытаешься убедить меня, что когда-то была личным ассистентом, тебе нужно проявить больше усердия, — предупреждает он, и на его лице снова появляется маска невозмутимости. — В противном случае твои часы здесь сочтены. Продолжай тратить мое время впустую, вмешивайся в личные дела, которые тебя не касаются, и ты, блядь, окажешься там, откуда приехала.
Гребаный дикарь.
Я сдерживаюсь, чтобы не вздрогнуть от его прощального взгляда, полного подозрения, словно он видит меня насквозь. Затем Эйдан уходит, а я практически падаю на ближайший стул. Мое сердце бешено колотится от ужаса, что он так пристально разглядывает меня, а мое тело готово воспламениться от того, с каким жаром тот смотрел на меня. Я опускаю взгляд на свои ноги и показываю им большие пальцы.
— Отличная работа. — Думаю, эти малышки спасли меня от увольнения. Слава Богу.
Выкинув все бумаги, я возвращаюсь в свое гнездышко. Я выкашливаю еще одну паутину, но это ничего, Филот может поцеловать меня в задницу. Падаю на свой унылый маленький диван и оглядываю свою унылую маленькую комнату. Умираю с голоду, но я не ходила в продуктовый магазин. И не знаю, сколько десятков километров мне нужно проехать на автобусе, чтобы добраться до ближайшего.
Будто Тильда читает мои мысли, я бросаю взгляд на кухню и замечаю пакет. Подхожу к нему и заглядываю внутрь. Достаю записку.
Привет, Айви
Мистер Уэст отправил меня сегодня с поручением купить тебе кое-какие продукты. Я не знаю, что ты ешь, поэтому купила тебе яиц, фруктов и мяса. Думаю, этого хватит, чтобы продержаться до завтра, а к тому времени ты сможешь написать мне список.
Тильда
Я поднимаю взгляд, нахмурив брови. Уэст послал ее сделать это? Тот самый Уэст, который все время грозится уволить меня за бесполезность, но знал, что я останусь здесь, когда пробьет пять часов. А это значит, что все это взаимодействие было напрасным.
Надежда опасна. Это действительно так. Я не позволю ей расти внутри меня. Пока нет. Не тогда, когда мне пришлось наблюдать это душераздирающее зрелище сегодня утром, и я не знаю, придется ли мне повторить это с какой-нибудь другой сучкой в том сучьем гнезде, из которого он, очевидно, их вытаскивает.
Но это хорошо. Пока я не думаю об утренних словах Алекса, это… многообещающе.
Я готовлю себе ужин из немногих ингредиентов, которые у меня есть, а затем делаю запись в своем дневнике.
Страдание — это наблюдать, как другая ласкает твоего любимого мужчину. Страдание — это наблюдать, как он смотрит на меня без той страсти, которую ты считала само собой разумеющейся. Страдание — это знать, что любовь, которую ты разделяла с ним, теперь — блеск прошлого, о котором он забыл.
Страдание — это вспоминать все в мельчайших подробностях.
Страдание — это наблюдать за тенью Филота на потолке спальни. Он наблюдает за мной, и я не могу заснуть в таких условиях, поэтому встаю.
Я звоню Ане, а потом начинаю распаковывать свои вещи.
9
Эйдан
Сиденья в самолете…
Кресло в салоне, пальцы, перебирающие мои волосы…
Тело в моей постели…
Фотография в моем телефоне…
Рут говорит мне отпустить…
***
«Да, сэр».
Я, блядь, не могу уснуть.
«Пожалуйста, сэр».
В тишине роюсь в своих мыслях, сомневаясь в собственном здравомыслии, и в моем мозгу проносятся фрагменты, в которых я не уверен, что придумал.
«Трахните меня, сэр».
Я выскальзываю из кровати.
Я схожу с ума, схожу с ума, схожу с ума.
Уверен, что никогда раньше не слышал голоса Айви в своей голове, но внезапно этот гребаный голос вторгается в меня, умоляя трахнуть ее, называя меня «сэр», будто она делала это тысячу раз до этого. Голос направляется прямо к моему члену, этому гребаному дремлющему органу, который не реагирует ни на какие прикосновения.
Я несусь вниз по лестнице на кухню. И останавливаюсь перед ее дверью. Снизу виднеется свет. Эта несносная женщина все еще не спит. Как мне поправиться, если человек, который должен мне помогать, не ложится спать допоздна? Что, черт возьми, та вообще там делает? Комната примитивная и разваливающаяся, и она ни с кем не может поговорить.
Разговаривала бы Айви с кем-нибудь, если бы могла?
Не знаю, почему эта мысль гложет меня.
Она мне не нравится. В глубине души не чувствую ничего, кроме негодования от одного ее присутствия. Кажется, я почему-то злюсь на нее. Это приводит в бешенство, потому что в то же время мое существо продолжает воспроизводить ее голос в моей голове, произносящий воображаемые слова, такие как «сэр, трахните меня». Я слышу ее стоны, даже чувствую, как ее язык скользит по моему члену.
Нет, я знаю эту девушку.
Я, черт возьми, знаю ее.
Я трахал ее. И наслаждался этим. Мое тело реагирует, даже когда мой мозг в полной растерянности.
Эти слова в моей голове настоящие, не так ли? Должно быть, так оно и есть.
Но, с другой стороны, я бы не допустил женщину в свою жизнь еще долго после того, как мы использовали друг друга. Меня переполняет смятение, вопросы, на которые у меня нет ответов, бурлят во мне.
Моя грудь быстро движется, когда я смотрю на свет под дверью, гадая, что она делает. Айви в этих дурацких маленьких шортиках, без лифчика, и, черт возьми, я все еще вижу очертания ее сисек сквозь мокрую футболку… такую же футболку ношу и я. И вдруг осознаю, что она, должно быть, моя.
Она в моей гребаной футболке.
И теперь я, черт возьми, сыт по горло. Сыт по гордо ее бесполезностью, ее сердитым лицом, ее прозрачной футболкой, которая принадлежит мне — эта футболка, черт возьми, моя — ее характером, ее возражениями и тем фактом, что она не съеживается передо мной.
Подхожу к двери и стучу. Ей нужно собрать свои вещи и уехать прямо сейчас, сию же гребаную секунду, чтобы я мог продолжить жить в этой дурацкой иллюзии, когда ледяные сучки кормят меня дерьмовыми историями, а фальшивые люди врываются в мой дом ранним утром, чтобы погладить меня за ухом и напоить алкоголем.
Я протягиваю руку, черт возьми, протягиваю руку, но никто до сих пор не взял ее…
У меня сжимается в груди, когда я пытаюсь вспомнить что-то важное… что-то жизненно важное, о чем мне однажды сказала Рут.
Дверь медленно открывается, и в проеме появляется ее голова. Айви видит меня, и ее лицо вытягивается, как будто я — последнее, что ей хотелось бы видеть. Она открывает дверь шире. И на ней моя гребаная футболка и еще одни дурацкие шорты. На ней нет лифчика, и ее упругие сиськи торчат вперед, эти соски умоляют, чтобы их увидели, пососали, насладились ими.
«Трахните меня, сэр».
Блядь!
Я закипаю от злости, а она молча наблюдает за мной.
— Рад видеть, что вы не спите, мисс Монткальм, — шиплю я. — Я забыл осмотреть ваши комнаты…
— Сейчас два часа ночи.
— Лучше поздно, чем никогда. Пригласите меня войти.
Я не знаю, почему просто не пронесусь мимо нее. По какой-то причине между нами возникли барьеры. Я чувствую их. У меня есть желание относиться к ней с уважением, будто Айви заслуживает этого несмотря на то, что она такая же лгунья, как и все остальные.
Она отступает и открывает передо мной дверь. Кажется, я не произвожу на нее должного впечатления, но ее рот закрыт. Я хочу, чтобы она обхватила мой член. Стискиваю зубы, подавляя эти мысли, но в голове у меня полный бардак.
Я вхожу в ее маленькое унылое жилище и осматриваюсь. Ее чемодан широко раскрыт, и, похоже, она его распаковывала. Ее вещи разбросаны повсюду, мне приходится переступать через них.
— Ваш выход всегда должен оставаться свободным, мисс Монткальм, — увещеваю я ее. — Возможно, вам стоит перестать жить как антилопа гну.
Она прищуривается, глядя на меня.
— Принято к сведению.
Я прохожу по ее гостиной, разглядывая удручающе маленький диванчик и едва стоящий кофейный столик. Затем захожу на кухню, где пахнет химикатами от какой-то глубокой уборки, которую она тут затеяла.
— Здесь следовало бы проветрить, — упрекаю я.
— Со всеми моими окнами? — сухо спрашивает она.
— Я уловил сарказм? — Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее. — На вас не произвело впечатление ваше жилище, мисс Монткальм?
Она скрещивает руки на груди, и ее сиськи приподнимаются. Перевожу взгляд на них, и, блядь, это возбуждает мой член так, как я не испытывал давно. Так. Чертовски. Давно.
— Я жила в жилищах и похуже, мистер Уэст, — холодно отвечает она. — Это же словно прогулка в парке. А вы, с другой стороны…
Мои брови взлетают вверх.
— И что насчет меня?
Айви быстро оглядывает меня. На мне только боксеры, и, думаю, она видит очертание моего члена, который твердеет — чертовски твердеет — для нее.
— Вы должны были предупредить меня за двадцать четыре часа до проверки, мистер Уэст. Но теперь, когда вы здесь, есть ряд вещей, которые нарушают мои права, как арендатора.