— По крайней мере, ты не целился ему в голову, — беспечно говорю я и тут же морщусь от своих слов. Наверное, это не лучший выбор слов.
Эйдан едва заметно моргает в ответ, возражая:
— Нет, упустил возможность для тебя, потому что вместо этого ты бы заботилась о его лице.
Мои брови взлетают вверх. Итак, он недоволен тем, что я провожу время с его братом. Ну что ж.
Я сохраняю невозмутимость и отвечаю:
— У меня такое чувство, что больница была бы ему нужнее, чем эта мокрая тряпка, мистер Уэст.
Он отвечает не сразу, но выражение его лица напоминает бурю. Набежали тучи, потом пошел дождь, и вот уже гром разрывает небеса на части. Эйдан пристально смотрит на меня и предупреждающе говорит:
— Алекс — игрок. Я бы с осторожностью относился к его намерениям, мисс Монткальм.
— Он был просто дружелюбен, — заверяю я его.
Я чувствую, как меняется энергия, чувствую, как Уэст ощетинивается в своем кресле. Затем следует удар молнии.
— Если тебе нравится такой уровень самомнения, то это красноречиво говорит о твоем характере.
Мои брови сходятся на переносице.
— Мой характер определяется самомнением другого человека?
— Характер человека определяется тем, в какой компании он находится.
— И это говорит человек, который впускает в свой дом десятки пьяных незнакомцев.
Если Эйдан и оскорблен, то никак этого не показывает. Он просто смотрит на меня своим бездонным взглядом, и, боже, возможно, я предпочла бы гневный ответ.
— Я слышал, — задумчиво произносит он, облизывая нижнюю губу, — прошлой ночью ты была в моей спальне.
Мои движения замедляются. Я бросаю на него осторожный взгляд, скрывая панику.
— Это вопрос, мистер Уэст?
— Трина была очень разочарована, когда ее выгнали из моей комнаты. Она рассказала мне о своих... непослушных намерениях
Я чувствую, что меня вот-вот вырвет, но продолжаю промывать.
— Трина была пьяной девчонкой из женского клуба, которая захотела твой член, чтобы похвастаться, что трахалась с мистером Эйданом Уэстом, мудаком Востока. Я защищала твой имидж, выставив ее из комнаты.
Уэст просто смотрит на меня, на его губах появляется тень улыбки.
— Я ценю, как ты предана своей роли.
— Да, я очень преданная, не так ли? — кисло улыбаюсь я.
— Я бы выгнал ее.
Я не могу скрыть следующий взгляд, который бросаю на него.
— О?
Он изучает меня.
— Это не в первый раз…
Жгучая ревность пронзает меня насквозь. Я ненавижу, что это происходит не в первый раз, но это неудивительно.
— Что ж, я рад, что избавилась от нее ради вас, мистер Уэст.
Я продолжаю мыть его, продолжаю отмачивать его кожу в воде, как будто мы и не разговаривали. И делаю это, потому что мне нравится чувствовать на себе его взгляд и нравится его лечить. За этим стоит некая интимность, уровень заботы, который не является поверхностным. Мне нравится, как подергивается его рука, как его пальцы слегка задевают мои, когда я прижимаю к нему ткань.
Видите, он тоже это чувствует.
Я удивленно смотрю на него каждый раз, когда он слегка прикасается ко мне, словно пробует мою кожу.
— Довольна? — спрашивает он, когда я заканчиваю вытирать кровь.
Довольна ли я?
— Я сделала это для вас, — отвечаю я, откладывая миску и салфетку. — Вы могли бы сказать спасибо, мистер Уэст.
— Спасибо за что?
Я бросаю на него измученный взгляд.
— Вы могли бы сказать: «Спасибо, Айви, что заботишься обо мне, что заметила мою травму и сразу спросила, как я себя чувствую. Спасибо, что позаботилась о том, чтобы наполнить миску водой и вытереть кровь, потому что это проявление доброты, которое я точно не заслужил от тебя». Может быть, поблагодарите меня за это, мистер Уэст.
Я раздраженно отстраняюсь и начинаю отодвигать миску на угол стола, когда чувствую, как он прижимается ко мне всем телом. Эйдан наклоняется вперед, так что его голова почти касается моей.
— Спасибо, Айви, — говорит он так тихо, что я, возможно, и не расслышала.
Я оглядываюсь на него, ловя выражение его лица, пронизанное нежностью. И застываю, сердце замирает при виде этого. Это мимолетно, знаю. Это пройдет через несколько мгновений, и Эйдан снова станет настороженным и подозрительным и продолжит относиться ко мне безразлично, но я приму эту победу.
На данный момент я приму любую победу.
— Пожалуйста, — в конце концов говорю я.
Мы возобновляем работу, но как-то напряженно.
Эйдан наблюдает за мной чаще, чем обычно, его взгляд непроницаем. Мне требуется вся моя сила воли, чтобы не ответить ему беспомощным взглядом.
***
Это странное напряжение не проходит.
Ни на следующий день, ни через день.
Это как бомба замедленного действия, и это не помогает, когда я придумываю предлоги, чтобы раз в день позаботиться о его ране. Прямо перед обедом миска готова, и он не сразу поднимает на меня взгляд, но его раненая рука лежит на подлокотнике кресла, ожидая, когда я обработаю его.
Я начинаю думать, что это глупо, потому что порезы заживают и поверхностны, и как раз, когда думаю, что не могу продлить эти оправдания, чтобы прикоснуться к нему, порезы кажутся свежее и розовее. Как будто он специально сдирает струпья, и они снова кровоточат. От этой мысли у меня в груди все сжимается.
В один прекрасный момент чувствую себя смелой и уверенной. Я подношу костяшки его пальцев ближе к своему лицу и нежно дую на свежие ранки, проводя по ним мокрой тканью. Его тело напрягается, дыхание замирает, и он наблюдает за мной, пока я нежно ухаживаю за ним. Ледяной взгляд, который был у него в тот день, исчезает у меня на глазах, и что-то еще шевелится в их глубинах.
— Что ты делаешь? — спрашивает Эйдан, сбитый с толку, словно не может понять моих намерений.
— Мы говорили об этом, — говорю я поддразнивающим тоном. — Я ухаживаю за вами, мистер Уэст. Вы настолько не привыкли, чтобы о вас заботились?
— Да. — Его ответ такой тихим, что я почти не расслышала, что он сказал.
Мое сердце сжимается от этого признания.
Когда я, наконец, заставляю себя посмотреть на него — в его глаза, — то улавливаю легкую печаль, затаившуюся в них. Мой желудок сжимается, а сердце падает. Я узнаю эту меланхолию… я практически вижу, как она окружает его.
Его одиночество.
Его крик о помощи.
Потому что Эйдан потерян — даже до того, как у него пропала память — он всегда был потерян.
— Что ж, — наконец говорю я тихим голосом, — привыкайте ко мне.
— Ты уйдешь, — тихо отвечает он. — Рано или поздно.
Я поднимаю бровью
— Отчаянно пытаетесь избавиться от меня?
— Нет, но все уходят, мисс Монткальм. Все.
— Вы к этому привыкли? Люди уходят от вас?
— У меня сверхъестественная способность отталкивать доброту, — говорит он, стиснув зубы. — Это то, в чем я хорош. И ты… ты слишком хороша для этого.
— Чего «этого»?
— Этого, — просто повторяет он, сверля меня взглядом.
Он имел в виду его.
Мое сердце сжалось от отвращения к самой себе, которое, как я чувствовала, он испытывал. Я похоронила ее с легкой улыбкой.
— Я никуда не уйду.
— Почему? — умоляет он, схватив мое запястье своей ушибленной рукой. Эйдан нежно сжимает его, ожидая моего ответа, казалось, отчаянно пытаясь понять.
Я смотрю на его руку, грустные глаза блуждают по окровавленным костяшкам пальцев… он бы никогда не ударил стену, мой Эйдан. Он бы подавил свой гнев, и я вдруг думаю, что это еще хуже. Представила, что он сдерживает все эти необузданные эмоции, представила, что у них нет выхода.
— Потому что… — Я прочищаю горло, проглатывая нарастающую боль. — Потому что я там, где и должна быть, мистер Уэст.
Он оглядывает меня с ног до головы, задержав взгляд на моем черном коротком платье и голых ногах. Я замечаю тяжесть на его лице, желание, пробивающееся сквозь безразличие. Но больше всего меня задевает не то, что он так на меня смотрит. А то, как его пристальный взгляд останавливается на моих руках, ухаживающих за ним, и задерживается на них. Задерживается так надолго, что я чувствую, как тепло разрушает его защиту.
Нежное прикосновение, несколько добрых слов, и Эйдан начал раскрываться.
Теперь это… это говорит о том, что всю жизнь он был в эмоциональном неведении. Потому что, когда тебе больно, когда ты привык плыть по течению жизни, холодный и бесцельный, ты сильнее всего цепляешься за первые признаки привязанности.
Он с трудом сглатывает, пытаясь скрыть это, пытаясь поставить щиты, чтобы я этого не заметила, прежде чем заговорить.
— Я думаю… думаю, на данный момент этого достаточно, мисс Монткальм.
Я опускаю его руку, а затем отношу миску на кухню, хотя бы для того, чтобы ненадолго отстраниться от него. Делаю несколько глубоких вдохов у раковины, сливая кровавую воду в канализацию, преследуемая болью, которую он подавлял, уже осознавая, что за ним по пятам следует большая тень. Та, от которой Эйдан прятался и не хотел встречаться лицом к лицу.
Все тот же, думаю я. Он все тот же человек, но теперь по-другому устроен. Разбирайся с ним медленно и осторожно.
Когда я возвращаюсь, все так, будто ничего не произошло.
Он снова стал мистером Уэстом, моим боссом-придурком с резким тоном.
Я снова стала его беспомощной, никчемной помощницей.
***
Эйдан
Апатия растворяет.
Я грущу.
Заинтригован.
Ненасытен.
Я смотрю на свою безнадежную помощницу, не в силах удержаться от мысли, как бы она выглядела подо мной. Айви касается моей руки… она выглядит такой обеспокоенной. Может ли кто-то на самом деле так сильно волноваться из-за незначительной травмы? Она подула на мою руку… ее дыхание было горячим, и мне захотелось ощутить его во рту. У нее нежная кожа… и я не могу не задаваться вопросом, насколько нежная она вся…
И вот так, я сморю внутрь себя, пытаясь уловить слабое ощущение чего-то знакомого. Роюсь в тайниках своего сознания в поисках тех фрагментов, которые всплывают время от времени, но на данный момент они потеряны. Они разбросаны во все стороны, и я не могу дотянуться до них достаточно быстро.