От этих слов у меня щемит сердце, и мне приходится сделать паузу, чтобы понять, что я чувствую по этому поводу.
— Хорошо, — медленно говорю я, напрягаясь всем телом и заставляя себя произнести: — Может быть, у нас было нечто большее.
Он ухмыляется.
— Больше, чем друзья?
Я хмурюсь из-за его веселья, потому что в его устах это звучит так, будто все это притянуто за уши.
— Да, — говорю я ему импульсивно. — Может быть, мы были безумно влюблены друг в друга.
Я внимательно наблюдаю за его реакцией и не могу поверить, что сказала это, но так оно и есть.
Он реагирует незамедлительно. Еще один недоверчивый смешок, а затем покачивание головой.
— Ни в коем случае.
Мои глаза расширяются.
— Почему, черт возьми, нет?
— Я не могу любить, мисс Монткальм.
Мне требуется вся моя сила воли, чтобы улыбнуться в ответ, но улыбка получается чертовски натянутой.
— Да, — слабо отвечаю я. — Наверное, я просто дурачу тебя, не так ли?
— Не переживай, — уверяет он меня. — Я докопаюсь до сути, так или иначе.
Я стараюсь вести себя непринужденно, хотя и трещу по швам.
— Так почему ты не можешь любить?
— Я не так устроен.
— А что, если ты был таким?
Он снова качает головой.
— Я никогда не смог бы полностью довериться кому-то, Айви. Это невозможно.
— Как ты можешь быть так уверен?
— Только потому, что мои воспоминания исчезли, это не значит, что я стал другим. Я отказываюсь любить, потому что ни одна женщина на свете не захочет меня целиком.
— Звучит как ненависть к себе.
— Нет, — убежденно возражает он. — Дело не в этом.
— Тогда в чем?
Уэст выглядит обеспокоенным, он снова задумчиво постукивает пальцами по столу.
— Я никогда не смог бы поставить себя в ситуацию, которая сделала бы меня уязвимым. И никогда не смог бы вернуться к этому чувству.
— Вернуться? — мягко подталкиваю его я.
Он прищуривается, глядя на меня.
— Я также не собираюсь возвращаться к этому. Прошлое остается в прошлом. Некоторые чувства — как и переживания — никогда не должны повторяться.
Мои губы опускаются. Поспешно, не думая останавливаться, я бормочу:
— По-моему, это звучит как страх.
Его постукивания прекращаются. Я не смотрю на него, чтобы увидеть, какова его реакция на это. Просто сосредотачиваюсь на своей тарелке — на своем дыхании — и позволяю моменту пройти.
Эйдан более сломлен, чем я думала, и я задаюсь вопросом, был ли он таким же сломленным, когда мы были вместе. Он сдерживался, не поймите меня неправильно. И боялся, что ему причинят боль, но никогда еще не был таким непробиваемым, как сейчас. Или просто скрывал всю глубину своих чувств? Сколько же ему пришлось бороться, прежде чем он полностью открылся мне?
Мысли безудержно кружатся в моей голове, но ответа нет.
Он ждет, пока я съем все до крошки со своей тарелки, а я тяну гораздо дольше, потому что борюсь со своими эмоциями. И украдкой бросаю на него взгляды и хмурюсь, потому что люблю этого гребаного мужчину и просто хочу проснуться от этого кошмара, и чтобы все это поскорее закончилось. Эйдан не любит, но он любил.
Он хотел жениться на мне.
Эйдан понятия не имеет, какую боль я испытываю. Каждый раз, когда смотрю на него в ответ, мне становится невыносимо не прикасаться к нему. Я бы все отдала за одну минуту с мужчиной, в которого влюбилась, даже если бы потратила эту минуту на то, чтобы сказать ему, что люблю его до конца.
Что ж, должно быть, я действительно хороша в этом притворстве, потому что, пока смотрю на него в трауре, он смотрит на меня совершенно по-другому — похотливо и хищно. Его взгляд становится тяжелым, когда тот исследует каждый сантиметр моего тела, заставляя меня чувствовать себя обнаженной перед ним. От этого по моему телу пробегает горячая волна. От одного его взгляда каждый сантиметр моего тела оживает.
Наконец, я заканчиваю, желудок полон, а сердце странно спокойно бьется. Затем наблюдаю, как он встает, чтобы оплатить счет, его широкое мускулистое тело устало движется к стойке. Я оглядываю его, кожа покрывается жаром, низ живота сводит от желания.
Это пытка, не похожая ни на что из того, что было сегодня.
Я встаю, когда он направляется к выходу, бросив на меня взгляд. Эйдан не произносит ни слова, но тщательно обводит взглядом каждый сантиметр моего тела, задерживаясь на ногах. Я позволяю ему отойти на некоторое расстояние и быстро останавливаюсь, чтобы положить в рот вишенку, которую оставила от своего молочного коктейля, мне нужна секунда, чтобы собраться с мыслями.
То, как он смотрел на меня…
То, что он мне сказал…
Все это делает меня неустойчивой и слабой. Казалось бы, так легко поддаться вожделению. Требуется столько сил, чтобы не сорваться с этого края. Я чувствую себя наркоманкой. Мне просто хочется почувствовать его вкус, напоминание о том, как это было хорошо, и тогда я снова стану хорошей. Что в этом плохого?
Нет, нет, нет, Айви.
Но мне трудно ясно мыслить. Уже поздно, и я устала, но в то же время взвинчена. Не было бы ничего плохого в том, чтобы вести себя не так, как я.
— Приятно хоть раз увидеть его с кем-то, — говорит Мэри-Бет, собирая нашу посуду. Она одаривает меня доброй улыбкой. — Платная компания или нет, но он не должен все время приходить сюда один.
Я улыбаюсь ей в ответ, сомневаясь в ее словах.
Платная компания.
— Я не… — начинаю я, оборачиваясь, когда она заходит за прилавок и исчезает.
Серийный убийца поворачивается в своем кресле и одаривает меня безумной улыбкой, приподнимая брови и оглядывая меня с головы до ног. Я опускаю взгляд на свою одежду и хмурюсь. Я похожа на полуголую бездомную женщину, которую богатый мужчина в деловом костюме только что накормил в закусочной в два часа ночи.
— Это ужасно осуждающе с твоей стороны, Мэри-Бет, — бормочу я себе под нос, хмуро оглядывая закусочную, когда выхожу.
Путь до машины кажется вечностью. Всю дорогу я пытаюсь вразумить себя. Говорю себе успокоиться, притормозить, расслабиться. Осторожно распутывай его, напоминаю я себе. Внимательно. Он не может любить, ты, маленькая глупышка. Напомни ему, что он любит...
Это сложнее, чем кажется.
Мой пульс все еще учащен, когда я сажусь в машину, и Эйдан, как по часам, пристегивает меня, его пальцы слегка касаются моей кожи, посылая пульсацию прямо в сердце. Это нехорошо, совсем нехорошо, что я наслаждаюсь его прикосновениями, на мгновение закрывая глаза, когда чувствую, что тот смотрит на меня.
Я скучаю по нему.
Я скучаю по нему.
Я люблю его.
Я хочу его.
Мне нужно, чтобы он вел машину, чтобы заглушить мои желания, мои мысли.
Но он еще какое-то время не трогается с места, двигатель машины работает, взгляд его устремлен вдаль. Он не делает ни малейшей попытки, чтобы начать движение автомобиля. Я терпеливо жду, поглядывая на него каждые несколько мгновений, чувствуя отчаяние. И чертовски дрожу, пытаясь противостоять этому притяжению, но чем больше он бездействует, тем больше я склонна потерять себя.
Полегче. Успокойся.
Мой внутренний голос абсолютно ничего не делает, чтобы побороть бушующее во мне искушение. Я чувствую, как учащается мое сердцебиение, остро ощущаю каждое его движение, каким бы незначительным оно ни было. До меня доносится его запах, и меня переполняет желание, внутри меня все пусто, пусто, пусто.
— Мы возвращаемся, и все снова то же самое, — внезапно шепчет он, нарушая тишину.
— Что именно? — спрашиваю я, затаив дыхание.
Он постукивает большим пальцем по рулю.
— Все.
Мое сердце стучит так, что отдается в ушах, когда я смотрю на него. У Эйдана совершенно затравленное выражение лица. Я изучаю его в темноте, и у меня сжимается сердце, потому что я хочу стереть это выражение. Я знаю, как это сделать, но не осмеливаюсь даже пытаться.
Нет, нет, нет.
Мои пальцы дергаются, тело дрожит. Во мне растет сочувствие, когда я думаю о том, как больно моему Эйдану. Он там, и ему больно.
Мой голос срывается, когда я произношу:
— Вы грустите, мистер Уэст?
Его губы кривятся, когда он кисло отвечает:
— В том-то и дело. Я ничего, Айви
Я слышу тихий стук по лобовому стеклу и смотрю на легкие капли дождя, стекающие по стеклам. Это знак, не так ли? Это снова как та ночь, ночь под дождем, ночь, когда мы сдерживались, даже когда хотели большего.
Тогда это потребовало от меня недюжинной силы, но сейчас я чувствую себя бесконечно хуже.
А раньше именно Эйдан сдерживал меня, и я была слабой.
Я грустно улыбаюсь себе, потому что мало что изменилось.
Я все еще слаба. Все те же чувства и мало решимости.
Я медленно отстегиваю ремень безопасности, прежде чем успеваю придумать множество причин, почему бы этого не сделать, и перебираюсь к Эйдану. Его тело напрягается, когда я опускаюсь на него — боже, как приятно чувствовать его тепло. Его глаза округляются от шока, когда я сажусь на него, прижимаясь к его коленям.
— Расслабься, — дрожащим голосом шепчу я. — Я не кусаюсь, Эйдан.
Этот шок проходит, когда я устраиваюсь поудобнее у него на коленях, мои движения неуверенные, нервные. Он не спрашивает меня, что я делаю — это очевидно, не так ли? Но Эйдан также не говорит мне слезть. Он пристально и с любопытством смотрит на меня, когда я наклоняюсь немного ближе и поднимаю руки. Я дрожу, как осиновый лист, когда обхватываю ладонями его лицо. Мой пульс сразу же учащается от этого прикосновения. Я провожу большими пальцами по его заросшим щетиной щекам, наклоняясь еще ближе. Мой центр тела трется о его член — я чувствую это через брюки — и его тело снова напрягается. Его глаза вспыхивают, когда он смотрит в мои, а затем руками медленно скользит вверх по моим обнаженным ногам. Эйдан останавливает их на моей попке и хватает ее, сильно сжимая в ладонях, когда я опускаю голову и слегка касаюсь губами его рта.