— Это было приятное чувство, — признаюсь я, колеблясь. — Опять же, дело не в том, что я не хочу прикасаться к тебе, дело в том, что… я не могу.
Он все еще ждет, выжидательно глядя на меня, будто я должна продолжать, но я хмурюсь в ответ.
— Это все, что я хотела сказать, мистер Уэст.
Он кивает еще раз, на этот раз самому себе. Молчание затягивается, и это мучительно, потому что Эйдан должен был бы утешить меня, сказать, что все в порядке, а затем уйти, но он этого не делает. И вот что самое странное во всей этой неразберихе — он медлит. Эйдан медлит, его тело застывает на месте, как будто тот не хочет уходить, как будто это противоречит его инстинктам.
Наконец, я вижу, как жесткость возвращается на его лицо. Он надевает маску, стискивает челюсти, кивает в последний раз и отступает назад. Не говорит мне ни единого слова, разворачивается и уходит, его шаги тяжелые, а затем они удаляются.
Я так долго стою неподвижно, злясь на себя, что хочется биться головой о ближайшую стену. Провожу рукой по лицу, чувствуя себя жалкой. Я думаю, что сильно усложнила эту задачу.
И вот тут я задаюсь вопросом кое о чем.…
Что, если это и есть та граница, которую он ждал от меня? Я чувствую отчаяние, как будто что-то потеряла. Как будто могла впустить его, а теперь не знаю, какие стены он воздвигнет следующим утром. Насколько труднее будет достучаться до него теперь?
Но… как я всегда говорю…
— У нас есть завтра, Айви. Держись.
И закрываю дверь.
***
Эйдан
Я не могу уснуть.
Мой мозг спокоен, но тело напряжено. То, что я сделал с Айви, притупило мою тоску, но только на короткое время.
Я меряю шагами коридоры, пытаясь собраться с мыслями, но все, что вижу, — это ее отвращение ко мне.
Она хотела, чтобы я ушел.
То, что мы сделали, было ошибкой, как она выразилась. Я чувствую боль в груди. Неужели я настолько нуждаюсь в благотворительности, что моя ассистентка зашла так далеко, что погладила мой член, чтобы успокоить меня? Я совершил ошибку, открыв ей глубину своих мыслей…
Я поднимаю взгляд, чувствуя поблизости чье-то присутствие. Затем резко оборачиваюсь, осматривая гостиную на верхнем этаже. Я вижу фигуру в кресле. И чувствую на себе его тяжелый взгляд — в его глубине таится знакомая мне пустота. По иронии судьбы, у нас больше общего, чем мы готовы признать. Он готов зайти так далеко, чтобы отдалиться от меня, будто тратить мои деньги — это так ужасно, что он воспринимает это как проявление слабости.
Алекс предпочел бы жить на улице, чем взять у меня хоть пенни.
Я подхожу к нему, засунув руки в карманы. Я встаю перед ним, и мы смотрим друг на друга в темноте. Он никогда не заговорит первым — он отказывается.
— Что мы делаем, Алекс? — задаюсь вопросом я и действительно хочу знать. Хочу докопаться до сути его ненависти.
— Я сижу, наслаждаюсь тишиной, — рассеянно бормочет он.
— Это не то, что я имел в виду. — Я продолжаю изучать его. — Неужели мы настолько отдалились друг от друга… неужели я нанес нам непоправимый ущерб?
Взгляд Алекса становится жестким.
— Ты помнишь, каким ты был, Эйдан. Неужели ты думаешь, что на это можно смотреть сквозь пальцы?
Я хмурюсь, чувствуя, как внутри у меня все разрывается.
— Я бы сделал все, чтобы вернуть все назад...
— Но ты все еще пьешь, все еще ведешь себя как придурок, все еще приглашаешь женщин в свою постель…
— Я никого не приглашал в свою постель и не пытаюсь быть придурком, Алекс. Выпивка успокаивает меня точно так же, как это успокаивает тебя, и ты приглашаешь в свою постель бесчисленное количество женщин. Не понимаю, почему ты упрекаешь меня за то, в чем сам участвуешь.
Он кривит губы.
— Как ты можешь не знать? Как ты можешь быть таким чертовски невнимательным?
Я жду, что он продолжит, но тот молчит.
— Как я могу не знать, что именно?
Грудь Алекса чаще поднимается, но он заставляет себя успокоиться, и я внезапно понимаю, о чем тот умалчивает.
— Просто расскажи мне, чего я не знаю о своей прошлой жизни, чтобы я мог перестать пытаться разгадать эти загадки. Я сейчас в темноте, неужели ты этого не видишь? Я в замешательстве…
— Ты не заслуживаешь знать, — резко перебивает он. — Ты не заслуживаешь того хорошего, что у тебя было. Потому что ты снова стал бессердечным ублюдком...
— Ты думаешь, я хочу быть бессердечным? — Я пристально смотрю на него, чувствуя, как по моему телу пробегают волны гнева. — Я только что пришел к тебе, не так ли? Я доверяю тебе, Алекс, потому что хочу все исправить. Скажи мне, пожалуйста, было ли у нас лучше до того, как я попал в ту аварию?
Ему требуется несколько секунд, чтобы ответить, его голос ужасно пустой.
— Было.
Мое сердце подпрыгивает в груди.
— Тогда откуда эта враждебность?
— Я хочу, чтобы он вернулся, — признается он. — Я хочу, чтобы ты был таким, каким был раньше, и, рассказывая тебе о нем, ты не станешь им в одночасье.
Внезапно я испытываю благодарность за темноту. У меня болят глаза, когда я смотрю на своего младшего брата.
— Я — это я, Алекс, в настоящем. Это все, чем я могу быть сейчас. Это все, что я знаю.
Он опускает голову, уткнувшись взглядом в свои колени.
— Мне больно, Эйдан, понимаешь? Мне чертовски больно, что все так получилось… ты забыл. Мне больно, потому что я впервые в жизни почувствовал, что у меня наконец-то появился старший брат, и он заботился обо мне. Я был так переполнен радостью, что, когда узнал, что ты снова начал пить, снова начал гонять… черт, ты причинил боль себе, но ты причинил боль и мне.
Я сглатываю, понимая всю тяжесть своих действий.
— Мне очень жаль, Алекс. Жаль, что я не помню, зачем сделал это...
— Тебе вообще не следовало этого делать. У тебя была… у тебя была хорошая жизнь, Эйдан. Тебе никогда не казалось, что чего-то не хватает? — Он поднимает голову и пристально смотрит на меня, и я чувствую нотки отчаяния в его голосе. — Разве ты не чувствуешь этого?
— Да, — шепчу я, соглашаясь. — Я чувствую, что скорблю, но не знаю, что я потерял. Я чувствую… например, возможно, что это из-за Рут и моих сожалений по поводу нее... но я чувствую, что за этим кроется нечто большее. Как будто есть что-то еще, что-то очень глубокое, чего мне не хватает, и никто не хочет мне сказать, что именно.
Алекс прерывисто выдыхает.
— Это не из-за нежелания, Эйдан, это из-за того, что ты не примешь этого. Не примешь… пока не будешь готов, а ты не готов. Ты совсем не готов.
Он встает прежде, чем я успеваю заговорить, и проходит мимо меня, тяжело дыша. Я стою неподвижно, ожидая, что он уйдет, но все равно слышу его движения. Слышу, как он резко втягивает воздух, когда говорит:
— Я должен вернуться. Должен... позаботиться обо всем… Мне не хочется возвращаться, я борюсь, но дом Рут вот-вот будет продан, и я борюсь, прощаясь с нашим домом. Она сделала это место своим домом, Эйдан, и мне невыносимо ходить по этим коридорам и не видеть ее за углом...
Я оборачиваюсь, сердце замирает у меня в груди от его отчаяния — от нашей потери. Потом протягиваю ему руку, но он этого не замечает. Алекс продолжает идти по коридору, оставляя меня стоять с протянутой рукой, а я жду…
Я жду, когда кто-нибудь возьмет меня за руку…
Потому что, кажется, я дал клятву.
Я копаюсь в своем мозгу, перебираю эти фрагменты, пытаясь понять, чего я жду.
Но ничего не приходит.
16
Айви
Нашей ночи, словно и не было, потому что наутро Эйдан снова становится похожим на Уэста: замкнутый, с бесстрастным лицом и языком, полным идиотских замечаний.
Просто вау.
Правда, может, он и ведет себя как обычно, но сейчас все кажется ненормальным. На самом деле все плохо. Даже не могу поверить, что у меня хватило смелости прийти… да даже то, что я встала с постели, заслуживало похвалы за храбрость.
Или, как написала Ана сегодня утром после краткого сбивчивого аудиосообщения, которое я отправила ей вчера вечером перед сном: Сумасшедшая, девочка.
Мне пришлось распустить волосы, потому что у меня на шее и груди видны следы любви. Думаю, Тильда заметила это на кухне, когда я вышла, но быстро отвела взгляд. Но я видела ее лицо. Ее брови взлетели вверх, и она была такая «о боже». И, конечно же, это должно было случиться в то гребаное утро, когда Алекс был там и готовил чашку кофе.
— Ты выглядишь с похмелья. — В его голосе больше любопытства, чем чего-либо еще.
Я просто кивнула, мельком взглянув на него, и автоматически поймала его взгляд на своей шее. Он быстро уткнулся лицом в свою кружку с кофе, избегая смотреть мне в глаза.
— У меня нет похмелья, — сказала ему я, также избегая его взгляда. — У меня была долгая ночь.
Я чувствовала его беспокойство, когда он, нахмурившись, оглядывал меня.
— Это я вижу.
Как только он это сказал, я заметила спортивную сумку на полу позади него.
— Что это?
Алекс не проследовал за моим взглядом. Он понял, о чем я.
— Я уезжаю на пару недель…
— Что? — оборвала его я, запаниковав. — Ты оставляешь меня?
Алекс был самым близком человеком после Аны, который у меня был, и от его потери у меня стало тяжело на душе.
— Мне все еще нужно разобраться с некоторыми вещами, связанными с кончиной Рут, — тихо объяснил он. — Я больше не могу откладывать это на потом. Кто-то заинтересован в покупке дома... — Алекс замолчал, на мгновение выглядя потерянным. — Мне нужно подписать кое-какие бумаги и вывезти из дома наши вещи.
Я не подталкивала его. Хотя чувствовала его мучения.
— Бери столько времени, сколько тебе нужно, Алекс. Не торопись.
— С тобой все будет в порядке? — поинтересовался он, быстро взглянув на отметину у меня на шее.
— Со мной все будет в порядке. Не беспокойся обо мне.
Мы обменялись номерами телефонов, и после завтрака я обняла его на прощание. Даже Тильда прошептала слова прощания, выглядя в равной степени расстроенной его отъездом. Алекс наполнял пространство вокруг смехом и светом — в отличие от Эйдана Уэста, который был холоден и мрачен, как туча. Этот человек невыносим — и я знаю, что это не совсем то слово, но знаете что, это работает, и я устала, и вот кто он такой.