то сама скучаю по этому дому, и Эйдан это знает. Он ухмыляется, глядя, как я с нетерпением собираю свои вещи. Я первая жду у двери, и когда он это видит, его ухмылка превращается в широкую усмешку.
— Не смейся надо мной, — ругаюсь я. — Я просто… я скучаю по своим апартаментам.
Теперь он смеется.
— Ты скучаешь по этой дыре.
— Возможно, и скучаю.
— Ты туда больше не вернешься.
— Нет? Ты собираешься остановить меня?
— Я собираюсь снести эти апартаменты.
Я ахаю.
— Не делай этого. Филот будет вынужден бродить по дому, а мы не можем допустить его в нашей спальне. Представляешь, как он обрадуется, когда будет спать прямо надо мной и наблюдать.
— А что, если Филот — это несколько пауков, а ты приняла их всех за одного?
От этой мысли меня бросает в дрожь.
— Тогда твой дом заражен…
— Наш дом, — тихо поправляет он.
Это заставляет меня замолчать.
Эйдан выходит, неся мой чудовищный чемодан, и я чувствую себя счастливой от того, что он делает это для меня. Гастон ждет у машины, когда мы появляемся. Эйдан загружает чемодан в багажник вместе со своим очень легким багажом. Он никогда не любил брать с собой много вещей. Мы отправляемся в аэропорт, где нас ждут Ана и Алекс. Они не стоят рядом. На самом деле, они даже не смотрят друг на друга, когда мы подходим и проходим регистрацию.
— Знаешь, — украдкой шепчу я Ане, — ты обещала угостить меня чаем после клуба, но этого так и не произошло.
Ана поджимает губы. На ней огромные солнцезащитные очки, и в придачу она надела их в аэропорту. Так чертовски драматично.
— Послушай, Айви, — говорит она, опуская солнцезащитные очки, чтобы посмотреть на меня, — искушение обычно приходит через дверь, которую намеренно оставляют открытой.
Я моргаю, глядя на нее.
— Неужели ты… просто процитировала ту картинку, которую вчера выставила в «Pinterest»?
Она возвращает очки обратно.
— Может быть.
— Ладно, знаешь, я даже не хочу знать. Просто… пусть будет нормально, ладно? Не позволяй этому быть неловким…
— Я не такая!
— Ты обещала…
— Я неловкая? — Она качает головой. — Я не неловкая. Это ты неловкая.
Затем она делает вид, что занята собой, отстраняясь от меня.
Да, я не хочу знать. Не-а.
Садимся в маленький самолет, и в салоне только мы. Алекс сидит в передней части самолета, Ана — в хвосте, будто они не могут находиться рядом друг с другом. Гастон — через несколько рядов, а мы с Эйданом посередине. Он садится у окна, а я стою перед ним, изогнув бровь.
Его губы подрагивают.
— В чем дело?
— Я же говорила тебе вчера вечером, что хочу занять место у окна.
— Есть и другие, Айви…
— Тогда я не буду сидеть рядом с тобой, Эйдан. — Я хмурюсь. — Ну же, уступи мне место. Технически в билете указано, что у меня место у окна…
— Ладно, Айви, не откусывай мне голову.
— Я и не собираюсь! — возражаю я. — Я просто говорю, Эйдан.
Он пробирается мимо меня, и я чувствую себя сучкой, но, знаете, такова жизнь. Я сажусь, и Эйдан садится рядом со мной, ухмылка растягивает его губы, потому что, видимо, это было смешно — все считают сегодняшний день смешным, а это полная чушь, потому что сегодня мой день рождения, и даже Ана об этом забыла.
Так что да, я хочу занять место у окна в свой день рождения, так что подайте на меня в суд.
Я опускаю штору, потому что солнце угнетает.
— Какой смысл сидеть у окна, если ты собираешься его закрыть? — спрашивает Эйдан.
— Послушай, Эйдан, — оправдываюсь я, — мы еще не взлетели.
Но потом мы взлетаем, а я так и не открываю его. Он смотрит на меня.
— О, прекрасно. — Я резко открываю шторку, и свет проникает внутрь. Вздрагиваю, благодаря небеса за то, что сегодня выпила большую чашку кофе, иначе я бы закричала.
Он гортанно смеется, когда я хватаю свою сумку и опускаю ее на колени. Потом открываю ее, роясь в бесчисленном количестве барахла, которое в ней есть. Господи, мне нужно вмешательство…
— Что ты ищешь? — спрашивает он.
— Жвачку или чем бы заняться, — бормочу я. Нахожу жевательную резинку, разворачиваю ее и отправляю в рот. Достав электронную книгу, я выдуваю несколько пузырей, но тут же хмурюсь, потому что у читалки садится батарея. — Здесь, блядь, нечего делать, к черту мою жизнь.
— Это быстрый перелет, красавица…
— Я просто говорю.
— Верно.
Я застегиваю молнию на огромной сумке с леопардовым принтом и ставлю ее обратно на пол между ног. Все это время Эйдан пристально смотрит на меня, и вид у него становится все более и более забавляющийся.
— Что, черт возьми, такого смешного? — спрашиваю я.
— Ничего, ангел…
— Не называй меня «ангелом». Искусительница. Мне нравится «искусительница».
Его улыбка становится шире.
— Искусительница.
Мое сердце замирает, когда я внимательнее смотрю на него. Он... в чертовски хорошем костюме. Я уговаривала его надеть его. Приталенный, но классический темно-серый костюм с белой рубашкой и галстуком цвета электрик. Чертовски привлекательный. Эйдан, кажется, делает то же самое, оглядывая меня с ног до головы, оценивая открывающийся вид. Я решила одеться в повседневную одежду. На мне крошечные шорты и белая майка на бретелях. Благодаря ей моя загорелая кожа выделяется.
Он поднимает руку и слегка проводит пальцами по моим волосам, поглаживая красные пряди с благодарным взглядом. Я чувствую, как пылают мои щеки.
— Ты красотка, Айви, — говорит он мне.
— Ты… Ты думаешь, я красотка? — застенчиво повторяю я.
Он смотрит на мои покрасневшие щеки, и теперь его взгляд кажется тяжелым.
— Ты знаешь, что это так.
— Ну, я привлекла твое внимание, так что, думаю, я нечто.
Он наклоняется ко мне и шепчет:
— У меня такое чувство, что ты могла бы завоевать любого мужчину.
— Любого мужчину?
— Богатого, легко.
Я улыбаюсь.
— Обычно они слишком самоуверенны.
Он кивает.
— Может и так, но ты могла бы найти себе того, кто доживает свой век. Папика, который с радостью исполнит любое твое желание…
— Он будет ожидать, что я его трахну, — прерываю я, неодобрительно качая головой. — Я не дура, Эйдан. Они все хотят чего-то взамен. Тебе стоит остерегаться сделки, которая слишком хороша, чтобы быть правдой.
Несколько мгновений он ничего не говорит, но его грудь учащенно вздымается.
— Верно, — соглашается он. — Это был фундаментальный урок в моей жизни, Айви. Я верил в это всем сердцем. А потом я встретил тебя… в самолете…
Я замираю, пристально глядя на него, и мой пульс учащается. Моя кожа горит от его взгляда. Понимающего взгляда. Я приоткрываю рот, но не могу произнести ни слова.
Я… я никогда не рассказывала ему, как мы познакомились. Он сказал, что пока не хочет ничего знать.
— Я назвал тебя яростной, — говорит он, глядя на сумку на полу. — У тебя была сумка с принтом в виде слона. Куча гребаных слоновьих хоботов снилась мне неделями… Ты велела мне перестать называть тебя «дорогая»… — Он снова смотрит на меня, его взгляд падает на мои губы. — Помню, мне было интересно, какая ты на вкус. Мне просто нужно было знать. Я хотел тебя. Я отчаянно хотел тебя, Айви.
Я не знаю, что сказать.
У меня нет слов.
Он хмурит брови.
— Я не помню всего… но я так долго собирал фрагменты воедино. Я помню… Помню, я подумал, что ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. Истинная красота, а твой рот… твой гребаный рот творил чудеса с моим телом. — Теперь его глаза кажутся воспаленными. — Я помню, что не хотел, чтобы ты стояла в аэропорту одна. — Он прерывисто вздыхает. — Я помню, как подумал, что ты, должно быть, чувствуешь себя такой невидимой, но я видел тебя. Я видел тебя, Айви.
Слеза скатывается с уголка глаза, когда он берет меня за руку и смотрит на браслет.
— И я дал тебя обещание. Я обещал тебе… я обещал тебе по браслету на каждый день рождения, пока я буду в твоей жизни.
Другой рукой он роется в кармане пиджака и достает фиолетовую шкатулку для драгоценностей. Он протягивает ее мне. Мои пальцы дрожат, когда я беру ее, от эмоций у меня перехватывает горло, и я все еще не могу говорить. Слезы текут из моих глаз, когда я, дрожа, открываю его. Браслет прекрасен, украшен узелком вечности и бриллиантом в центре. Когда я снова поднимаю на Эйдана взгляд, у меня перехватывает дыхание.
Его взгляд полон эмоций. Он берет коробочку и достает из нее браслет. Он берет мою руку и надевает браслет, шепча:
— Я люблю тебя, Айви Монткальм. Я любил тебя тогда, я люблю тебя сейчас и буду любить тебя вечно. Мы едем домой. В твое место свободы. Там мы поженимся. Там у нас будут дети. Там мы состаримся вместе. — Теперь он пристально смотрит на меня. — Если это сделает тебя счастливой, конечно.
Мои губы оказываются на его губах прежде, чем он заканчивает говорить.
Я счастлива.
Я самая счастливая женщина в мире.
Эпилог
Эйдан
Иногда мне снятся моменты из прошлого. Моменты, которые остаются надолго после того, как я просыпаюсь. Моменты, когда я с Айви, сижу в кресле в салоне и провожу пальцами по ее ноге.
Мне снится, что я смотрю на ее фотографию.
Мне снится, что я думаю о ней и гадаю, назову ли ее когда-нибудь своей.
Я знаю, что эти сны реальны. Знаю, что за ними стоит правда, потому что они резонируют на более глубоком уровне, чем обычные сны. Они так глубоко цепляются за меня, укореняются в моей душе, как будто само мое существо пытается напомнить мне о том, что было потеряно.
И я знаю, что никогда не вспомню весь путь.
Я смирился с этим, хотя и приветствую эти сны, потому что они — крошечные кусочки грандиозной головоломки, которую мне не терпится разгадать.
Этим утром я просыпаюсь под тихий стук дождя по окну, чувствуя жгучую боль в груди, потому что сон прошлой ночи вывернул меня наизнанку.
Я протягиваю руку в поисках Айви…