Жизненный путь
В конце XIX века Сербия была маленькой страной на периферии Европы с подавляющим большинством крестьянского населения. Элиту общества составляли немногие образованные люди, высшее образование было редкостью, лица с высшим образованием занимали видные места в административной и социальной иерархии. В Сербии не было дворянства, а социальное расслоение (по сравнению с остальными европейскими странами) было не очень сильным. Кроме материальных богатств, большую ценность представляли доброе имя и происхождение семьи.
В одной из таких семей, у супружеской пары Владимира и Любицы Льотич 12 августа 1891 года в Белграде родился сын Димитрие. Владимир Льотич был не только образованным человеком, но и заметным политическим деятелем оппозиции. Он был сторонником сербской династии Карагеоргиевичей, которая находилась в то время в изгнании, свергнутая со своего престола другой сербской династией – Обреновичами. Владимир Льотич был поборником радикальной партии, которая была самой многочисленной, самой популярной (т. к. защищала интересы наиболее многочисленного в Сербии класса – крестьян) и самой преследуемой официальными властями партией. О широте политических интересов Владимира Льотича свидетельствует тот факт, что он стал первым переводчиком на сербский язык «Манифеста Коммунистической партии», написанного Карлом Марксом.
В 1903 году положение в Сербии резко изменилось – восставший народ свергнул династию Обреновичей и на престол вернулись Карагеоргиевичи. В результате радикальная партия Н. Пашича из опальной превратилась в партию власти. Владимир Льотич получил видный пост в Министерстве иностранных дел и отбыл с семьей в город Солунь, расположенный на стратегически важном для сербской экономической политики направлении.
На Димитрие Льотича не могла не оказать влияния присущая его отцу противоречивая смесь монархизма, граничащей с революционным духом оппозиционности и полной преданности династии Карагеоргиевичей. В 1909 году Димитрие Льотич поступил на юридический факультет Белградского университета. В студенческие годы на Льотича произвели сильное впечатление идеи Л.Н. Толстого. Непротивление злу граничило у Льотича с анархистским отношением к государству, его институтам и власти. Свободный стиль одежды, длинные волосы и широкополая шляпа выражали, по его собственным воспоминаниям, его идеалы[5]. В 1912 году, когда началась I Балканская война, Льотич отказался идти в боевое подразделение и служил санитаром в военном госпитале. Это не было актом трусости, так как Льотич добровольно вызвался работать в холерных бараках, где не только больные, но и весь медицинский персонал находились в постоянной смертельной опасности.
По окончании военных действий король Петр I Карагеоргиевич направил Д. Льотича на учебу в Париж. Под влиянием своих толстовских взглядов Льотич решил, что право есть предмет ненужный и вымышленный, а потому обратился к изучению естественно-научных дисциплин. Выбор Льотича склонился к агрономии, важной для сербского хозяйства. Однако мировоззрение приехавшего в Париж будущего философа стало меняться. Любознательный юноша столкнулся с фактами, которые полностью противоречили его толстовству и анархизму, близкому к атеизму.
Однажды, зайдя на мессу в собор Парижской Богоматери, Льотич встретил там одного из своих преподавателей, известного научными заслугами в области точных наук. Профессор стоял с зажженной свечой и был погружен в глубокую молитву. Значит, вера не является чем-то, противоположным естественно-научному знанию, а даже и наоборот – дополняет его, делает его частью самой веры. Большое впечатление на Льотича произвело грамотное и прилежное французское духовенство. Уважительный тон, в котором в своей «Автобиографии» Льотич отозвался о католическом клире, определил конфессиональную концепцию Льотича. Придя в зрелом возрасте к беззаветной преданности православию, он крайне терпимо относился к христианам других конфессий.
Большое влияние на молодого Льотича оказали работы Блеза Паскаля[6]. Особенно восхищало Льотича то, что, несмотря на тяжелые телесные страдания (мигрени и другие недуги), Паскаль, преисполнившись Христового спокойствия и радости, стал такой яркой и светлой личностью. Кроме того, как признавался сам Льотич, именно «у Паскаля…[он] … научился искусству рассуждать». Кроме трудов Паскаля на Льотича произвели впечатления и работы популярного в тогдашней Франции правого националиста Шарля Морраса[7].
Как и многие другие молодые люди его поколения, Димитрие Льотич испытал значительный перелом мировоззрения в результате событий Первой мировой войны. Встав перед дилеммой выбора между своими прежними толстовскими идеями и защитой родного края от очевидно несправедливой и агрессивной политики венской монархии, Льотич определился окончательно. Вступив в войну молодым рефлексирующим человеком, лишь недавно переболевшим «толстовством», Льотич вышел из войны абсолютно другим человеком. Он эволюционировал от абстрактного христианства к полной преданности православию. Отцы церкви говорили: «Кому Церковь не мать, тому Бог не отец». Путь Льотича к осознанию этой истины был непрост. Среди военных будней Льотич читал книгу св. Франциска Сальского[8] «Introduction á la vie dévote». В результате знакомства с книгой этого католического святого, признанного борца с Реформацией и Просвещением, Льотич вернулся в лоно Православной церкви. Накануне Рождества 1917 года после соответствующей подготовки Димитрие Льотич подошел к Св. причастию. В сентябре 1918 года Льотича тяжело ранили, но он все же остался в армии, где и прослужил офицером до мобилизации в 1920 г., когда его подразделение одним из последних наконец-то было расформировано. В своей автобиографии Льотич пишет, что в то время он серьезно задумывался об уходе в монастырь. Однако, по словам самого же философа, бог решил иначе: осенью того же года Льотич женился и осел в родном Смедереве[9]. Жена Льотича была хорваткой и оставалась католичкой до самой смерти Льотича. Лишь в глубокой старости из памяти и уважения к покойному супругу она перешла в православие.
Основой семейного благосостояния Льотичей стали его занятия адвокатурой. Кроме того, он активно трудился над созданием в Сербии сельскохозяйственных кооперативов, занимавшихся взаимным кредитованием и поддержкой практического применения научных знаний в аграрном секторе.
Сталкиваясь с большим количеством неправильностей и несправедливостей в окружающей его жизни, Димитрие Льотич решил принять участие в политической жизни своего края. Полный идеалистических надежд, он вступил в Радикальную партию[10]. Однако партийная реальность оказалась настолько неприглядной, что Льотич был вынужден занять принципиальную позицию. На должности одного из местных судей находился абсолютно не подходивший и не подготовленный к этой работе человек, к тому же отличавшийся мздоимством, член противостоявшей радикалам партии. В результате активных действий Льотича на его место сел другой судья – радикал, который оказался не лучше, а даже хуже предыдущего. Льотич настоял и на смене последнего, что привело к конфликту: коллеги по партии не поняли подобного вынесения «мусора из избы». Сложилась парадоксальная ситуация – Льотич стал в партии персоной non grata, формально оставаясь в радикалах и занимая позиции в местной администрации благодаря своей кристальной репутации и мощному авторитету в местных кругах.
Невыгодная политическая репутация «принципиального» получила неожиданную переоценку после событий 6 января 1929 года. Тогда король Александр I Карагеоргиевич, стремясь прекратить политическую коррупцию и постоянные партийные междоусобицы, делавшие невозможным нормальное развитие государства, произвел переворот и распустил все партии и политические движения. В феврале 1931 года Льотич получил место министра юстиции. Ему было поручено навести порядок в Министерстве юстиции и подготовить страну к выходу из переходного положения, наступившего после 6 января 1931 года. Льотич обратился к королю с проектом новой конституции. В ней гарантировалась децентрализация государства с повышением значения местного самоуправления. В то же время проект предусматривал общее укрепление государства и снижение сепаратистских тенденций путем прекращения диктата чиновников. Король был верховным главой государства. Предлагалось создать сословное представительство, которое должно было бы заменить постоянно озабоченный партийными дрязгами парламент[11]. Однако Александру такие новшества показались чрезмерными. Он склонялся к возвращению обычной парламентской демократии, уповая лишь на создание сильной партии, которая имела бы полностью продворцовый характер. Проект Льотича был отвергнут, и королевский министр ушел в отставку.
Димитрие Льотич, глава «Збора» и основной идеолог недичевской Сербии
В конце 1931 года вокруг Льотича стало собираться ядро людей, имевших с ним схожие идеалы и проводивших беседы о политической ситуации в стране и в мире. В 1933 году они начали издавать газету под названием «Отечество», девизом которой стали слова Льотича: «Человек ищет свободу, а свобода ищет людей». К концу 1934 года вместе с рядом примкнувших общественных организаций из Сербии, Хорватии и Словении Льотич основал югославское национальное движение «Збор». Бескомпромиссная борьба с коррупцией, устойчивый традиционализм, верность идеалам славянского братства и безупречный антикоммунизм были характерны для идеологии «Збора». После смерти короля Александра в Югославии наступило настоящее торжество различных олигархических структур, словно марионетками, управлявших парламентом, правительством и даже князем-регентом. Обстановка в стране накалялась. Кроме КПЮ, «Збор» был единственной оппозиционной организацией, которая включала представителей практически всех наций и национальных меньшинств, проживавших в Югославии. При этом реальная численность «Збора» и КПЮ была небольшой и измерялась несколькими тысячами человек. Эти два движения сближало и то, что они обращались к соратникам по партии одним и тем же словом «товарищ» (серб. «друг») вместо типичного для сербских буржуазных партий слова «господин».
Вскоре «Збор» подобно КПЮ оказался вне закона. Обвинения были примерно одинаковыми – подрывная деятельность против государства. При этом «Збор» и КПЮ обвиняли в том, что они являются наймитами иностранных государств. Справедливости ради стоит отметить, что то, что КПЮ существовала на деньги Коминтерна и ее кадры готовились в Москве, стало в наше время историографическим фактом. А вот архивных свидетельств о довоенных связях «Збора» с Германией практически нет. Судя по достаточно независимым оценкам, которые лидеры «Збора» давали Германии и ее союзникам накануне и в самом начале войны, за ними стояли определенные круги сербских военных, недовольных коррумпированным политиканством, царившим на сербской политической сцене. Недаром в годы запретов материалы «Збора» печатались в военной типографии. Лидеры «Збора» последовательно критиковали правительство М. Стоядиновича (1935–1939 гг.) за слепое копирование итальянских порядков (попытку организовать гвардию «стальных рубашек», фанатическое приветствие лидера поднятой рукой с криками «Вождь! Вождь! Вождь!»).
Среди «грехов» югославских подражателей фашизма, на которые указывал Д. Льотич, были: искусственный характер; «анти»– (или по крайней мере «без-») религиозность, граничащая с язычеством; мессианский характер с претензиями на непогрешимость; антипарламентаризм, авторитаризм и абсолютизм[12]. Кроме того, как это и бывает при искусственном насаждении «сверху» патриотически авторитарной модели, многие чиновники режима просто занимались профанацией патриотизма как прикрытия для оголтелой коррупции и полной идеологической индифферентности. «Збор» профилировал себя как движение, противостоящее крупному капиталу, и его идеологи активно развивали идеи о потребительской и производственной кооперации как способе противостояния типичных для Сербии многочисленных мелких крестьянских хозяйств сетям банковских кредитов и эксплуатации со стороны крупных производителей и поставщиков.
Герб движения «Збор»
Разъяренный этой критикой «справа» режим М. Стоядиновича прибегал к полицейскому насилию, чтобы не допустить попадания представителей «Збора» в структуры власти. Митинги «Збора» срывались, литература уничтожалась, а лидеры (в том числе и сам Димитрие Льотич) постоянно задерживались полицией.
Из подполья Д. Льотич и «Збор» вышли только после переворота 27 марта 1941 г., когда организаторы путча даже обратились к Д. Льотичу с предложением о вхождении в правительство. Д. Льотич отказался от этого предложения, а после объявления мобилизации он, как резервный полковник Югославской королевской армии, явился в часть и приступил к организации резервного полка в Биелине. После быстрого окончания Апрельской войны Д. Льотич избежал плена и вернулся, как и многие другие офицеры-резервисты, по месту жительства – в город Смедерево.
Идеология и мировоззрение Д. Льотича
Горячая борьба за идеалы, «свет истины» – вот цели, к которым стремился сам Льотич и к которым призывал своих сторонников. Присущие молодым идеализм и самопожертвованность вплоть до максимализма делали идеи «Збора» и его учителя особенно привлекательными для молодежи[13]. Этот идеализм и бескорыстность выгодно отличались от коррумпированности обычных парламентских партий, их мелких вождей и банальных идей.
Бог. В основе философской и политической концепции Димитрие Льотича лежало глубокое убеждение в важности верных взаимоотношений человека с Богом и близкими. «Бог создал мир и Человека как свидетельство своей любви»[14]. Способность человека делать свободный выбор является главной благодатью, полученной нами от Бога. Человек в первую очередь Сын Божий, а не его Раб. Однако свобода выбора – не только благословение, но и ответственность, бремя, а при ослаблении духовного чутья человека – и трагедия. Постичь Бога можно «не рассудком, но душой»[15]. Не законом, но благодатью живут люди по Новому Завету. Христос есть истина и правда. Каждая минута жизни – служение Богу, поиск того, что было бы приятно Ему, поиск, в котором следует руководствоваться своим сердцем и душой.
Человек. Особое место и значение во взглядах Димитрие Льотича на человека занимало толкование следующих слов Нового Завета: «Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих»[16]. Льотич делил всех людей на три типа: на верящих в свои идеалы («горячих»), на веривших, но разочаровавшихся («холодных») и на равнодушных («теплых»). По его мнению, в каждом народе в любое время существуют «горячие», «холодные» и «теплые». Если первых – большинство, то нация здорова и жизнестойка. Во времена кризисов и потрясений растет количество вторых, но настоящая гниль и смерть приходят, когда «теплые» начинают доминировать и управлять нацией. «Самая важная характеристика храброго человека – готовность пожертвовать собой ради других или ради высших целей»[17]. С другой стороны, нет работы негероической, есть негероические личности. К каждому труду надо подходить с максимальной самоотверженностью. При этом крайне важно оставаться человеком и героем всегда, в каждый момент своей жизни, как бы ни было трудно[18].
Общество (коллектив) – не сумма индивидуумов, а некий новый, единый организм[19]. Однако эта идеология далека от тоталитарного слияния личности в безликую серую массу. Нет, каждая личность важна именно своей индивидуальностью, своим героизмом и самопожертвованием во имя ближних. Не может процветать государство без процветания личности, и не может быть сильным и уверенным в себе личность без сильного государства. Государство здесь – лишь условное название: философ синонимически заменяет это понятие словом семья или даже более абстрактным словом – общество. Главное – сохранение органической связи общества и личности, подобно клетке и организму. Это полная противоположность механистической концепции тоталитарного общества, где нет незаменимых, где каждый – лишь колесико в огромном механизме, работающем по абстрактным законам экономики. По Льотичу, коллективная воля личностей, составляющих общество, – настоящий двигатель и закон здорового общества[20]. Чувство взаимопонимания, взаимозаботы и солидарности – вот атмосфера, которая должна отличать здоровое общество[21]. Льотич сравнивает здоровый государственный организм (sic!) с огромным деревом, мощным, цветущим и устойчивым[22].
Народ (нация), согласно учению Димитрие Льотича, – мельчайший элемент всемирной истории, т. к. история человечества – история наций. «Нация – этно-историческая реальность»[23]. Поэтому нелюбовь к своей нации и ее историческому прошлому есть оскорбление и ненависть ко всему человечеству. Основа культуры современной европейской нации – «христианский дух и драгоценные национальные традиции»[24]. Лишь с принятием христианства складываются нации как таковые. Лишь в рамках христианской этики возможно последовательное развитие органической и готовой на самопожертвование зрелой личности. Традиции же представляют собой соединение прошлого и будущего нации. Фактически традиции, очищенные от суеверий и предрассудков, являются концентрированным жизненным опытом народов. Учитывая эту подавляющую важность христианского духа и национальных традиций, все, что им противоречит или их подрывает, должно быть вытеснено из национальной культуры[25]. Каждая нация имеет свой собственный закон развития, свой дух. Если она уклоняется с пути, определяемого ее внутренним законом развития, она приходит в упадок, и наоборот: соблюдая свои законы развития, нация приходит к процветанию[26]. Законы развития, подходящие для английской нации, не могут быть верными для сербов и наоборот. Если бы законы развития совпадали, это была бы уже одна-единая, а не две различные нации[27]. «Лишь трусливые нации боятся поглядеть в лицо истине»[28]. С другой стороны, только умирающие нации могут впасть в пессимизм при виде тяжелой реальности.
Органическое миропонимание. Каково же устройство семьи, общества и мироздания в целом? По мнению Димитрие Льотича, здесь в идеальном случае господствует один порядок: Хозяин в доме – глава семьи, Хозяин в королевстве – глава Народа (Король), Хозяин в мироздании – сам Господь Бог[29]. Каждый Хозяин должен заботиться о своих подопечных, беречь и любить их. Подобная триада не была простым сравнением. Моральные принципы справедливости и целомудрия должны были быть обязательными для всех трех уровней иерархии. Политика не имела права быть грязным делом, как и семейная жизнь должна была быть безупречной[30]. Именно поэтому марксизму, материализму, капитализму и парламентаризму Льотич противопоставлял органическую православную монархию с королем-хозяином во главе, чья власть опирается на представительство народных сословий и народное самоуправление[31]. Последние пункты о народном самоуправлении и децентрализации делают идеи Льотича подчеркнуто оригинальными на фоне современной ему мрачной эпохи глобальных тоталитарных систем. Представления об органическом устройстве мироздания и всех, даже самых маленьких его ячеек, как и представление об органическом устройстве народа и государства, очень важны для Льотича. Они крайне схожи с народными, крестьянскими представлениями о Добре и Зле, о Боге, Короле и Главе семьи. Абсолютное большинство соотечественников Льотича если не были крестьянами, то по крайней мере родились в деревне или происходили из крестьянских семей. Поэтому такая органическая концепция была очень близка и понятна сердцам многих людей.
Драма современного человечества. Современная Европа, по мнению Льотича, находилась в длительном и мучительном кризисе, так как свернула со своего природного пути. Материализм, атеизм и сомнение стали тупиком на линии европейского исторического развития[32]. Марксизм и свойственный ему воинствующий атеизм стали главной мишенью работ Льотича, затрагивавших мировые вопросы. Впрочем, и фашизм с нацизмом философ не жаловал, считая Гитлера, Муссолини и Сталина законным отражением 150-летнего стремления Европы пойти неверным путем, со времен Французской революции 1789–1799 годов. Западные демократии вызывали у Льотича отвращение своей «теплотой», псевдонародным парламентаризмом и мышиной возней партий. Фашизм Льотич обвинял в обожествлении государства, а нацизм – расы. Марксистское стремление расколоть единый национальный организм на противостоящие классы также вызывало глубокое неприятие у Льотича. Льотич видел два пути дальнейшего развития современного ему общества – либо ведущий к гибели путь атеизма и материализма, либо полный самопожертвования путь христианского идеализма[33]. Только Божий путь истины и справедливости Льотич называл путем спасения[34].
Носители идеологии «Збора» разделяли идеологию славянского единства. Такие взгляды делали их не только убежденными поборниками югославской идеи, но и сторонниками сближения Югославии и Болгарии (вопреки попыткам узкошовинистических групп вбить клин между этими двумя государствами). Они очень ценили Россию и ее представителей в королевстве Югославия – русских эмигрантов. Восприятие произошедшего в России в 1917–1921 гг. как величайшей трагедии и антикоммунистические воззрения эмигрантов дополнительно сближали льотичевцев и крайне правых из рядов русских эмигрантов. Любопытным примером этого сближения служит не только сохранившаяся дружеская переписка Д. Льотича с представителями эмигрантских кругов, но и то, что одна из любимых эмигрантских песен на слова Собинова «На солнце оружьем сверкая» стала популярной песней молодежи «Збора» – «На сунцу оружье нам блиста». В то же время славянское единство воспринималось единомышленниками Д. Льотича в рамках идеи об общей значимости европейской культуры и цивилизации, что сближало их с другими правыми течениями. Это заставляло Д. Льотича восклицать: «Ни фашизм, ни гитлеризм!», – рассуждая о том, какую идеологию стоит избрать югославянам. И в то же время утверждать, что «Европа завтрашнего дня возродится в новом свете, который определит каждую вещь по сути, и поставит все на свои места»[35].