[56]. С другой стороны, среди прибывших были и несколько сотен чиновников полиции и администрации, которые тут же были трудоустроены на пустующие места.
По заданию немецких властей внимание Специальной полиции было сконцентрировано на поиске и регистрации лиц еврейской национальности, которым было приказано вернуться по месту жительства и регулярно регистрироваться в полиции. В то же время была проведена перепись всех жителей Сербии и проживавших в ней иностранцев (в том числе русских эмигрантов), после чего все они получили новые личные документы с обязательной отметкой об «арийском» происхождении, которую получили все, кроме ненавистных Третьему рейху меньшинств – евреев и цыган. Кроме того, сербские полицейские власти проводили надзор за тем, чтобы все евреи носили обязательную повязку со звездой Давида и соблюдали прописанные немцами ограничения. По приказу немцев полицейские власти следили также за тем, чтобы жители Сербии не слушали радиостанций, вещавших из-за пределов рейха. Хотя официальные советско-германские отношения были еще дружественными, немецкие власти уже в мае потребовали активизировать деятельность Специальной полиции по выявлению «левых» и составлению досье на них (значительная часть имевшейся ранее картотеки была уничтожена в апреле 1941 г.), а также по организации в случае необходимости негласного надзора[57].
Особую проблему для немцев представляло руководство Сербской православной церкви, и в первую очередь патриарх Гавриил (Дожич)[58]. Хотя немцы поддерживали неплохие отношения с РПЦ(з) и БПЦ и, в общем-то, не отличались антиправославной направленностью[59], руководство СПЦ не могло стать их союзником по ряду причин. СПЦ, и особенно епископ Николай (Велимирович), поддерживала до войны тесные отношения с Англиканской церковью; руководство СПЦ активно поддержало путч 27 марта 1941 г.; немцы подозревали нескольких иерархов СПЦ в принадлежности к масонскому братству; СПЦ неодобрительно относилась к антисемитским выпадам немцев; раздел Югославии привел к разрыву канонической территории СПЦ, причем в НГХ, оккупированной болгарами Македонии и подконтрольной албанцам территории Косова и Метохии несколько иерархов и множество сербских священников были убиты[60]. После оккупации гестапо заключило патриарха Гавриила в тюрьму, затем его перевели из тюрьмы под надзор в монастырь Раковица в пригороде Белграда. Здание Патриархии в Белграде оккупанты превратили в казарму, на ее окнах сушили нижнее белье, а во внутренней церкви устроили спальную комнату. Формальные и неформальные сербские политики, вызывавшие доверие у немцев (Д. Льотич и М. Ачимович), активно возражали против подобных действий, пытаясь убедить оккупантов в том, что такое давление на СПЦ не может сочетаться с политикой «нормализации» жизни в Сербии.
Стремление к «нормализации», выразившееся в активных действиях комиссарского управления, было следствием стремления немцев вывести по возможности большую часть войск с территории Сербии. С сербских территорий была выведена 2-я армия вермахта, а оккупационный аппарат подчинен командующему немецкими вооруженными силами на Юго-Востоке со штабом в Фессалониках (Греция). Территорию оккупированной Сербии немцы стали контролировать силами четырех пехотных дивизий (704-я, 714, 717, 718-я). Эти тыловые дивизии имели лишь по два пехотных полка, были сформированы в мае 1941 г. в рамках 15-й волны призыва и состояли, в основном, из призывников старших возрастов. Военного коменданта Сербии генерала Ферстера сменил генерал зенитной артиллерии Людвиг Шредер. Благодаря активной деятельности различных немецких служб и сербских властей началась работа на предприятиях, имевших значение для военных нужд. Запасные части для самолетостроения производили белградские фабрики «Икарус», «Рогожарский», «Микрон», «Телеоптик» и «Нестор»; военная фабрика производила порох и взрывчатые вещества в Крушевце; началось восстановление угольных шахт и шахт цветных металлов (цинк, медь, серебро, мышьяк, висмут, хром, свинец) в Восточной и Центральной Сербии, а также в Косово. Казалось, что ситуация в Сербии стабилизировалась и страна превратилась в относительно спокойный тыловой район. В открытом письме к представителям МВД Сербии от 17 июня 1941 г. начальник администрации военного коменданта Сербии Г. Тюрнер смог с полной уверенностью в обоснованности своих слов утверждать, что «обстоятельства нормализовались»[61].
Единственным крупным событием, взорвавшим спокойствие всей Сербии, была Смедеревская трагедия. В течение нескольких недель до этого события тыловые службы вермахта собрали трофейные боеприпасы югославской королевской армии со всей восточной части Югославии (Сербия и Македония) и временно разместили их в огромной средневековой крепости в городе Смедерево (город на Дунае, в 50 км от Белграда вниз по течению реки). Оттуда их планировалось вывезти для дальнейшего военного использования. Всего было около 1000 вагонов с боеприпасами, в том числе 300 вагонов экразита и шедита (ВВ). Около двух часов пополудни 5 июня 1941 г. все немецкие трофеи взлетели на воздух. Вместе с ними погибли 10 военнослужащих вермахта, а 110 были ранены. В результате взрыва была уничтожена прилежащая железнодорожная станция с отбывавшим с нее гражданским поездом. Сильно пострадал центр города, где и находится крепость. Это был «базарный день», поэтому погибло значительное число крестьян из соседних сел, приехавших на рынок. Погиб весь выпускной класс местной гимназии, погибла в полном составе труппа Новосадского театра (второго по значению в тогдашней Сербии). Был полностью уничтожен пассажирский поезд, который в момент взрыва тронулся с перрона, расположенного в нескольких метрах от стен крепости. В этом портовом придунайском городе находились беженцы и вынужденные переселенцы, многие из которых также оказались в центре города и погибли. Согласно сообщению немецкого коменданта, погибли около 500 мирных жителей, однако речь идет лишь о тех, чьи трупы удалось обнаружить среди развалин, по данным позднейших исследований, число погибших превышало тысячу человек. На месте трагедии были обнаружены около 700 раненых, которые тут же были переброшены в белградские больницы. О силе взрыва говорит и тот факт, что в городе, насчитывавшем в то время 14 тысяч жителей, было уничтожено 70 % жилого фонда. Оконные стекла вылетели даже в пригородах Смедерева, а звук взрыва был слышен в соседних городах – Великой Плани, Белой Церкви, Вршце и Белграде!
Причины взрыва остались неизвестными. Понятно, что признать существование диверсантов в спокойной и почти «нормализованной» стране было бы смертельно для карьеры военных контрразведчиков и гестаповцев, обеспечивавших порядок в оккупированной Сербии. В официальном заключении немецкой комиссии, направленном в Командование сухопутной армией, а также в сообщении сербского информационного агентства «Рудник» говорилось о «самовозгорании, вызванном большой жарой». Однако на тот день жара не превышала 26 °С, поэтому послевоенные югославские титовские авторы настаивали на том, что причиной взрыва была немецкая небрежность (курение на складе и рассыпанный на территории крепости по полу порох). Однако и эта версия выглядит не очень убедительной. Среди сербской эмиграции ходили слухи о том, что взрыв был результатом «слишком» удачной диверсии коммунистов. Стоит, однако, признать, что до 22 июня 1941 г. строгая партийная дисциплина заставляла членов КПЮ и югославских агентов советских разведок воздерживаться от враждебных действий против немцев. Тем не менее последнее объяснение является наиболее распространенным среди современных жителей Смедерева, которые и по сей день ежегодно отмечают печальную годовщину трагедии.
Следует отметить, что сербские следователи рассматривали и другой след, который представляется наиболее вероятным, но по различным политическим соображениям не нужным ни немецким, ни титовским югославским, а теперь и современным сербским властям. Английское посольство с конца тридцатых годов превратилось в центр иллегальной пропаганды и подрывной деятельности с широкой зоной влияния, охватывавшей не только Югославию, но и Румынию, Грецию, Болгарию и даже некоторые районы европейской Турции. К получаемым дипломатической почтой пачкам пропагандистских материалов присоединились и 50—80-килограммовые, герметически запаянные банки со взрывчаткой[62]. Цели английской «подрывной деятельности» сосредотачивались в придунайских городах и уязвимых местах[63]. Часть взрывчатки, которую не успели увезти англичане, была унаследована коллегами из американского посольства, которые, в свою очередь, также не успели ее использовать и зарыли в садике рядом с резиденцией. Там ее и обнаружили после эвакуации американского персонала сотрудники гестапо и сербской Специальной полиции[64]. При этом в организации диверсий присутствовала опасная комбинация дилетантизма, решительности и безрассудности, которая обычно приводила к неуспеху, но при определенном стечении обстоятельств могла закончиться тем, что произошло солнечным днем 5 июня 1941 г. в Смедереве.
Как бы то ни было, после взрыва немецкие власти показали себя с лучшей стороны. Их врачи оказывали первую помощь горожанам, сербские коллаборационистские власти выделили с благословения немцев крупную сумму средств для помощи пострадавшим[65], а центр города, сохранивший свой вид и поныне, фактически был заново отстроен в течение нескольких лет оккупации. Руководил этими работами Димитрие Льотич, приложивший все усилия для восстановления родного города. Интересно, что его деятельность оценивалась местным населением настолько положительно