На периферии зрения то и дело мелькали тёмные тени — местные обитатели, которые, казалось, стали настороженнее после нашего прошлого визита. Одна даже сунулась было в нашу сторону, проявив либо любопытство, либо безрассудство. Но белой чертовке только этого и надо было — она тут же накинулась на незадачливую тень и поглотила её, на мгновение вспыхнув ярче.
Кажется, в этом мире появилась новая вершина пищевой цепочки. И я к этому приложил свою руку. По крайней мере, как мне кажется, с каждым появлением здесь Белочка всё ярче светится, хоть чуть-чуть, но ярче. И явно стала гораздо опаснее для местных тварей. Ну, то ли ещё будет.
В изнанке времени течет иначе — кажется, что ты проводишь здесь часы, а на самом деле — лишь секунды. Или наоборот. Невозможно точно сказать. Эта неопределенность пугала меня поначалу, но сейчас я уже привык к ней.
Тем временем я понял, куда вела меня белка. Я увидел небольшое искажение в пространстве — словно воздух в том месте стал мутным стеклом, сквозь которое проглядывали смазанные очертания реального мира. Самостоятельно я бы никогда не различил среди колышущегося марева изнанки это искажение, но сейчас, оказавшись вплотную к разрыву, увидел и сразу понял, что это то самое место, через которое я сюда попал. Именно здесь я прошёл двадцать минут назад — следы моего присутствия всё ещё виднелись, будто рябь на воде.
Я сразу же выпустил небольшой пучок энергии, направив его в это искажение, заставив пространство сильнее забурлить. Точка перехода отозвалась, разрастаясь и пульсируя интенсивнее. Я потянулся к ней всем своим существом и в следующий миг оказался в той самой туалетной кабинке, из которой ранее нырнул в изнанку.
Сразу же услышал настойчивый стук в дверь.
— Сударь, сударь, ответьте же вы! Вы что там, душ принимаете? — раздался раздраженный голос из-за двери.
Я аж брови вздёрнул от удивления. Оглядел себя — вроде всё в порядке, никаких следов путешествия по изнанке не осталось, костюм чист, только слегка помят. Затем резко рванул дверь.
За дверью кабинки столпилось уже четверо человек, и всем, видимо, именно сейчас потребовалась уборная. Лица у них были недовольные и нетерпеливые, как у людей, которым срочно нужно по делам. Увидев мой недовольный взгляд, большинство тут же осеклось. Однако недовольство моей задержкой было очевидно.
— У вас какие-то проблемы? — спросил я, приподняв бровь. Всё-таки раздражение на ситуацию и тяжёлая дорога сказывались на моём настроении. Тем не менее, я сдержал себя в руках. Если мне нужно было находиться здесь — это моё дело, и никто не имеет права торопить меня или выражать недовольство. — Джентльмены, — произнес я более спокойным тоном, — если человеку нужно время для уединения, то это его личное дело. Разве не так?
Под смущёнными взглядами я прошёл к месту, где меня дождался Дима. Я обнаружил, что он, сидя за столом и подпирая подбородок рукой, мирно посапывает. Ведь говорил, что три дня может бодрячком ходить, но от его бодрости не осталось и следа — усталость взяла своё.
— Просыпайся, — произнёс я, похлопывая брата по плечу.
Тот тут же вздрогнул, раскрыл глаза и принялся моргать, прогоняя остатки сна.
— О, ты так быстро! — произнёс он. — Десяти секунд даже не прошло, — удивился он, глядя на часы.
— Ага. Мне больше не надо было, — хмыкнул я. — Пойдём, тебя отвезём в гостевой дом. Тебе поспать бы не мешало.
— Да не надо мне спать, — отмахнулся он. — Я же говорю, у меня выносливость так прокачана, что я могу неделю не спать и чувствовать себя прекрасно.
— Я даже не сомневаюсь, — вполне серьёзно ответил я. — Но сейчас лучше поднакопить сил. Поехали.
Учение паладинов призывало отринуть свою старую жизнь, забыть старые связи, свою фамилию, род, детей, если они есть, свой прежний опыт, и положить всю свою новую жизнь одарённого на борьбу с тварями. Зиновий был хорошим паладином, но в орден он вступил уже будучи в сознательном возрасте. Он обнаружил у себя дар в тридцать лет и, не зная, что с ним делать, отправился в Храм Паладинов. И, видимо, в связи с этим, а может, и по другим причинам, откинуть прежний опыт так просто не мог.
А ещё он понимал разницу между хорошими людьми и плохими. До того, как поступить на службу к Пылаевым, он состоял при нескольких семьях аристократов и с этим была связана масса курьёзных случаев. То к нему обращались как к лакею, то как к прислуге, то и вовсе как к палачу. Его не воспринимали всерьёз, к нему относились как к вещи, и лишь Пылаевы, со всеми их недостатками, отнеслись к Зиновию как к человеку.
Дмитрий Пылаев и вовсе обращался с ним по-дружески. Зиновий служил роду Пылаевых порядка десяти лет и видел, как Дмитрий рос. Даже научил его нескольким приёмам. Дмитрий и Алиса выросли, а Зиновий, проведя с ними столько времени, уже не мог к ним относиться как к чужим людям, а за их добро был очень им благодарен.
Александр Филиппович, пускай и был человеком азартным, быть может, не совсем разумным и нерациональным, но он был хорошим человеком и в высшей степени благородным — не столько по праву рождения, сколько по своему духу. А Зиновий был благодарным.
Да, кодекс паладинов твердит, что не следует вступать в дрязги аристократов и любые другие распри между людьми, а убивать лишь только тварей. Но каким бы человеком был Зиновий, если бы давал в обиду людей, которые ему симпатичны? Правила есть правила, но и про своих нельзя забывать, а Пылаевы со временем стали для него своими.
Он как раз подъезжал к деревне Колодцево, откуда ему было поручено забрать людей. Казалось бы, такая простая задача — всего лишь перевезти людей, но и здесь аристократы усложняли всё донельзя.
Неладное Зиновий заподозрил, когда стал подъезжать к деревне — слишком уж много стояло машин личной гвардии Лисиных. Он проезжал по улочкам мимо заброшенных домов и ловил на себе взгляды лисинских гвардейцев, что провожали его недобрыми взглядами, держа в руках автоматы.
Стоило ему приблизиться к воротам, как оттуда вышел молодой парень, одетый как аристократ — на пальце поблёскивало графское родовое кольцо, а ладонь, как бы невзначай, лежала на рукояти сабли. Это был Аким Гордеевич Лисин.
— Кто таков? — спросил аристократ Зиновия, стоило тому выбраться из автобуса.
— Зиновий, командир паладинского корпуса рода Пылаевых, ваше сиятельство, — произнёс он, учтиво поклонившись. Внутри у него скребли кошки — он чувствовал, что всё здесь будет не так просто.
— По какому праву приехал сюда? — спросил Лисин, даже не представившись и не поздоровавшись. — Эти земли, вообще-то, под нашим контролем, — произнёс он высокомерно, задрав подбородок и прищурив глаза.
— Под вашим? — удивился Зиновий. — Это ведь деревня Колодцево, принадлежит семье Пылаевых? — удивлённо спросил он. — Или я ошибся и не туда приехал?
Парень нахмурился.
— Ну да, ну да, так-то земли Пылаевых, но деревня под контролем семейства Лисиных. И вообще, — он выпятил грудь, радонь его сжалась на рукояти оружия, — мне нечего перед тобой оправдываться. Валил бы ты отсюда по-добру, по-здорову.
Зиновий скрипнул зубами.
У паладинов был особый статус, если бы аристократ попытался напасть на него, он мог бы защищаться и вполне мог бы даже убить аристократа — ему ничего бы даже не было.
На самом деле, луч света, который он мог бы пропустить сквозь этого заносчивого юнца, не оставил бы от него даже мокрого места. Но паладин лишь сдержанно кивал, стискивая зубы — не ему учить аристократов вежливости. Ввязываться же в распри между родами ему точно было не с руки.
Но он ведь приехал, чтобы помочь Пылаевым, и уезжать просто так было бы неверным решением. К тому же, он на это потратил столько времени.
— Прошу простить меня, ваше сиятельство, — произнёс он. — Но глава рода Пылаевых послал меня сегодня сюда, чтобы отвести в поместье людей. Видите ли, деревня принадлежит роду Пылаевых, и люди, живущие на этой территории, когда-то присягали на верность, потому тоже подпадают под юрисдикцию Пылаевых. Господин Пылаев попросил меня привести ряд земледельцев к ним в поместье, так как им потребовались работники на их землях. Вот за этими людьми я приехал.
— Работники, значит, — произнёс Лисин, потирая подбородок и рассматривая Зиновия с такой презрительной усмешкой, будто тот был букашкой. — Почему-то я не в курсе этого. Мне никто не докладывал, — он надменно вскинул подбородок. — Я не намерен отпускать людей, которые должны работать на моей территории. Так и передай Пылаеву.
Зиновий едва сдержался, чтобы не скрипнуть зубами. «Вот же напасть, — подумал он, — как же мне теперь доложить Дмитрию Александровичу, что я задание не выполнил?»
— Однако же, как мне известно, староста в курсе распоряжение Пылаева. — сказал Зиновий.
— Это дела аристократов. Работоспособных людей я не собираюсь отдавать. Если у Пылаева другое мнение, пускай он сам приезжает и решает этот вопрос с вами и с вашим отцом.
Зиновий помолчал.
Лисин, хмыкнув, оценил озадаченное лицо паладина:
— Не переживай, не придётся перед господином краснеть, — снисходительно произнёс он. — Чтобы ты порожняком не катался туда-сюда, забери вот этих бездельников, — парень пнул пяткой ворота, и оттуда показался стражник. — Э, приведи тех бедолаг, о которых я тебе говорил, — произнёс Лисин и, смерив взглядом Зиновия, скрылся за воротами.
Ждать пришлось недолго. Спустя десять минут из-за ворот, в сопровождении гвардейца показались трое — совсем молодой парень лет пятнадцати, женщина лет тридцати и маленькая девочка, сжимавшая в руках куклу. Вещей у них с собой было совсем немного. На лице парня имелся кровоподтёк, а женщина и вовсе дрожала, будто осиновый лист. Зиновий стиснул зубы от злости, но сделать он ничего не мог.
— Здравствуйте, ваше благородие, — произнесла женщина, поклонившись. Её примеру последовали и остальные.
— Здрасьте, благородие, — произнесла девочка и смешно склонила головку.