— Так как же мне быть? — возмущался Петрищев в ответ. — Он мне названивает каждые полчаса, открыто угрожает, говорит, что военный трибунал организует лично!
— А вы так и уши развесили? — шипел Слуцкий с плохо скрываемым презрением. — Главное, капитана-героя под расстрел отправили без лишних разговоров, а тут полковника переспорить не можете!
— Так тут капитан хоть и горячий, но военно абсолютно безграмотный был, а Горин своё дело знает как никто другой. С ним особо-то не поспоришь — уставы цитирует наизусть, — пожаловался Петрищев с нотками отчаяния в голосе.
— Спорьте, тяните время, что угодно делайте, хоть на голове стойте, но войска не вводите ни под каким предлогом!
Горин же прекрасно понимал, что именно делает. Он методично давил на Петрищева, давил на Слуцкого, используя все рычаги воздействия. Но также он отлично знал, что обычные гвардейцы, воины и городские констебли ровным счётом ничего с тварями поделать не смогут — их просто растерзают в первые же минуты боя. Здесь нужны профессионально обученные одарённые воины.
Поэтому, перед звонком Петрищеву, он позвонил своему старому приятелю, с которым когда-то они вместе обучались в военной академии. Это был глава паладинского отделения Братского округа — Виктор Сычёв.
Раз по его тюрьме бродят твари, будто по центральному бульвару, здесь стоит в первую очередь привлекать именно паладинов. По крайней мере, борьба с нечистью — это точно по их прямой специализации.
Полковник Горин, хоть и кипел внутри от бессильной ярости, но внешне по-прежнему оставался абсолютно хладнокровным. Он спокойно, деловито общался со всеми причастными, методично добивался конкретных результатов, не позволяя эмоциям взять верх над разумом.
Слуцкий, понимая, сколько всего свалилось на плечи полковника за эти проклятые сутки, внутренне невольно восхищался его железной выдержкой. Хотя прекрасно понимал, что в данном конкретном случае тот является его самым главным и опасным противником. Во-первых, потому что с какой-то стати во что бы то ни стало желает неминуемой гибели Медведева, будто для него это личное кровное дело, а не служебная обязанность. И в чём мэр абсолютно не сомневался — полковник обязательно использует данную критическую ситуацию, чтобы максимально навредить Слуцкому и всем остальным, кому только сможет. По крайней мере, в этом Слуцкий даже не сомневался ни на секунду.
Очень уж этот неумолимый Горин много на себя берёт, но при этом ровно столько, сколько предписано ему уставом, который он знает настолько досконально, что тот буквально отскакивает от зубов. И в строгих рамках своих законных прав и служебных обязанностей способен заткнуть за пояс кого угодно — хоть генерала, хоть самого мэра.
В итоге паладины, возглавляемое самим Виктором Сычёвым — главой паладинского корпуса Братской губернии, прибыли гораздо раньше военной гвардии. И это несмотря на то, что гвардия находилась непосредственно в Братске, а паладинский корпус располагался практически на границе с Иркутском. Об этом Горин, конечно же, не забыл упомянуть в очередном докладе мэру, подчеркивая весь абсурд ситуации. Так же, полковник подробно расписал эти события и в рапорте, для имперской канцелярии…
Мэр выслушал доклад Горина и был белее мела. Хотя чего ему-то переживать? Он всё-таки убедил Петрищева задержать вывод гвардейцев, а значит, под раздачу в первую очередь попадёт генерал. Но всё же этот Горин — настоящая заноза в заднице! Несмотря на все проблемы, которые были ему созданы, они отольются всем в городе боком — в этом Слуцкий даже не сомневался.
Стоило положить трубку магофона, как мэр зарычал и изо всех сил швырнул аппарат прямо в стену. Если до этого он хоть как-то сохранял хладнокровие, то сейчас просто взорвался. Всё шло наперекосяк! Ещё неизвестно теперь, что хуже: если бы Медведев погиб или если он в итоге выживет, потому что Горин уступать точно не собирался.
— Ишь, политикан нашёлся! — восклицал Слуцкий, расхаживая по кабинету. — Это я здесь самый хитрожопый в городе! Я ещё придумаю что ему ответить, в миг с должности слетит! — восклицал Слуцкий, потрясая кулаками и глядя в потолок.
Петрищев, услышав новости, и вовсе побелел как полотно. Он вынул из ящика стола бутылку водки, поставил перед собой гранёный стакан, а затем, скрутив пробку с бутылки, влил содержимое разом в себя, напрочь забыв про стакан.
— Позор, — протянул он хрипло, — позор на мои седины! Всего лишь из-за одной глупости… Из пустого самодурства! Куда я себя загнал… Под трибунал себя загнал! — Как бы не оказаться на месте Медведева, — рассуждал генерал, нервно ходя из стороны в сторону по кабинету.
На стене в красивой рамочке висел наградной револьвер, и генерал всё чаще на него поглядывал с нехорошим выражением лица. Как-то в молодости он слышал историю о том, как проштрафившийся генерал, не в силах стерпеть позора, пустил себе пулю в лоб. Тогда он насмехался над этим генералом, не понимая, с чего тот так легко сдался. Теперь же, попав в подобную ситуацию, он осознал, что это может оказаться единственным способом выйти из положения, сохранив честь.
Эта ситуация и так уже не давала ему покоя, а если дойдёт до императора и выше? Если имперская канцелярия разберётся в ситуации между ним и Медведевым, полетят головы — много голов среди тех, кто это допустил. Единственный, кто будет радоваться происходящему, это проклятый Горин.
Петрищев снова посмотрел на револьвер, а затем его осенила другая мысль: а может, не себя, а этого Горина застрелить попросту? Тогда всё пойдёт своим чередом. Исполняющий обязанности начальника тюрьмы — парень свой, он протянет столько, сколько потребуется, и плевать ему на заключённых. А потом, когда всё закончится, уже будем расхлёбывать, а Медведев получит своё помилование. И все будут счастливы.
Петрищев даже подошёл к стенду, потянулся к револьверу, но тут же себя одёрнул:
— Это что за мысли у боевого генерала — убить другого офицера, чтобы скрыть свои преступления? Позор, позор на мои седины!
Тем временем Горин, понимая, что вся еда в учреждении отравлена непонятными зельями, за свои собственные деньги заказал у одного своего друга свежую еду для всей дежурной смены, для расстрельной команды, а также для заключённых. Горин был небогатый человек — он не был стяжателем, казнокрадом и взяточником, поэтому на этот один обед у него ушло практически всё его месячное жалованье, но ситуация того требовала.
Самое главное: он в душе ненавидел заключённых, всех преступников и осуждённых без разбора. Разве что Медведев вызывал у него хоть какую-то симпатию как честный воин. Но долг есть долг, и он дорожил своей должностью и своей работой больше личных предпочтений.
Но, как ни странно, заказанная еда оказалась тоже отравлена! Что отразилось ещё и на работе слесарей, которые обедали вместе с дежурными сменами и теперь корчились в муках.
— Да что же это за напасть такая⁈ — взревел Горин, выхватив служебный меч.
Он разворотил весь свой кабинет в приступе ярости: разрубил пополам массивный дубовый стол. Тяжёлый шкаф, в котором висели запасные кители, превратился в щепу под ударами его клинка. Секретарша, которая сидела в соседнем кабинете, лишь вздрагивала при каждом звуке очередной разрушенной, разрубленной вещи, не смея даже пикнуть.
Наконец шум разрушения закончился. Горин, тяжело дыша и пригладив растрёпанные волосы, попытался взять себя в руки.
Полковник вышел из своего кабинета и вежливо обратился к своей секретарше.
— Отделение паладинов уже здесь? — спросил он, стараясь скрыть нервозность в голосе.
— Да, ваша милость.
— Прекрасно. Пригласите их главу ко мне в кабинет… хотя нет, лучше не в кабинет, а в общую приёмную.
— Я подготовлю, — произнесла секретарша и побежала исполнять свою работу.
Горин вернулся в кабинет, критически оглядел его на предмет того, что ещё можно было бы разрушить, чтобы хоть как-то выпустить накопившуюся злость. Кроме портрета императора, в кабинете не было ничего целого — даже стены пострадали от его приступов ярости.
— Я выполню свой долг во что бы то ни стало, — процедил Горин сквозь стиснутые зубы, затем, резко развернувшись на пятках, решительно направился в приёмную.
Это был блестящий план, и реализация была блестящей — во всяком случае, как говорится, сам себя не похвалишь, никто не похвалит. Полутора суток отсрочки, и это еще не все козыри из моего рукава. Вторая часть моего плана, должна была довести Горина и всех остальных до ручки и добить окончательно. По крайней мере, твари изнанки — это вам не диарея и не снотворное средство.
Однако я не предугадал одной простой вещи: монстрами занимается не гвардия, не расстрельная команда и не дежурная смена, а паладины! И этот фактор сломал всё к чертям собачьим. Я хотел выгадать еще три дня, а выгадал всего несколько часов.
В итоге паладины принялись кромсать монстров с такой феноменальной скоростью, что я просто не успевал выставлять новых.
Но отчаиваться рано, и я продолжал работать.
Мой план был довольно простым: Белка пометила ряд зон в коридорах, ведущих к тюремным блокам. Я делал круг почёта, привлекая к себе целые стайки тварей, и как только часть из них намертво присасывалась ко мне, попросту вываливался в реальный мир.
Стоило тварям очнуться и начать яростно искать свою жертву, как я уже успевал закинуться парой энергоядер и вновь проваливался в изнанку. И так раз за разом — кажется, я транспортировал в наш мир порядка двух сотен монстров, а может и больше.
Белка уже вся раздулась от ядер, которыми я её неустанно пичкал. Я и сам уже не мог на них спокойно смотреть — энергия, неудержимо текущая сквозь меня, будто изнашивала мои энергоканалы изнутри. Но я не сдавался!
Однако Горин — чтоб его черти задрали! — тоже не сдавался. И на каждую мою хитроумную меру он без малейшей паники отвечал контрмерой. Сколько бы изощрённых ловушек я ни придумывал, он неизменно находил способы их обойти или решить.