– Ступай, – рычу я, мой голос низок и жёсток, как коренная порода. – И слухи свои с собой забери.
– Заберу, братец, – отвечает Сул, его глаза последнее, ужасное мгновение удерживают мой взгляд. – И я буду служить тебе так, как только позволяют мои скромные способности. Нравится тебе это или нет.
С этими словами он отворачивается и выскальзывает в дверь. Лишь тогда я позволяю себе выдохнуть ругательство через крепко сжатые зубы.
– Морар-джук! – рычу я. – Боги небесные и подземные, прокляните да заберите нас обоих.
– Осторожнее со своими молитвами. Никогда не знаешь наверняка, вдруг кто из богов и вправду услышит.
Я вскакиваю на ноги, на губах – бессловесный вскрик, одна рука уже ухватилась за меч. Трон – это массивная глыба черного мрамора, покрытая резьбой в виде свивающихся кольцами драконов и расправленных крыльев. Он занимает практически весь помост, служа замечательной ширмой для тех, кому требуется незаметно стоять за спиной короля: телохранителей или советников, слуг с кувшинами крильге, чтобы король мог смочить горло. Однако же я полагал, что нахожусь в полном одиночестве.
– Кто здесь? – вопрошаю я, размахивая мечом. – Покажись!
Звучат шаркающие шаги и череда цокающих звуков. В следующий миг под аркой одного из резных крыльев появляется голова, укрытая низко надвинутым, потрепанным капюшоном. Я не вижу ее лица, могу различить лишь челюсть и краешек рта. Но даже так дыхание у меня перехватывает.
– Мэйлин.
Пусть ее одежды лишь лохмотья, но на шее у нее ожерелье из множества ниток кристаллов. Они лежат на ее иссохшей груди, целая россыпь мерцающих самоцветов. Они бы уместно смотрелись, украшая величественную фигуру королевы Рох, второй жены моего отца. На этом же сморщенном маленьком создании, тяжело опирающемся на кривую трость, они выглядят до жалкого нелепо.
Она выходит из-за трона и поднимает свою укрытую капюшоном голову, чтобы оглядеть зал. Это огромное помещение, даже по стандартам трольдов. Последние толчки обрушили потолок в южном его конце, но в остальном зал совершенно не пострадал. Старуха медленно качает головой, цокая языком по зубам.
– Никогда не думала, что снова здесь окажусь. В последний раз, когда я стояла пред этим троном… что ж…
Она содрогается, прежде чем повернуться ко мне. Взмахнув рукой, она откидывает капюшон, открывая исчерченное морщинами лицо с точеными скулами, сморщенными губами и линией челюсти столь острой, что ею можно было бы резать мрамор. Ее глаза, голубые и сверкающие, точно живые сапфиры, огнем впиваются в мои.
Горло перехватывает. Я бы узнал это лицо где угодно. Подобное лицо ни один ребенок бы не забыл, невзирая на годы, разлуку, боль. Она постарела, конечно же. Но все равно остается моей матерью.
Я позволяю мечу в моей руке опуститься.
– Что ты здесь делаешь, Мэйлин? Ты покинула Подземное Королевство много оборотов цикла назад. Почему сейчас вернулась?
Она склоняет голову набок, тонкие прядки белых волос рассыпаются по ее узким плечам.
– Я тебе кое-что принесла. Подарок, можно сказать.
– Я не хочу ничего, что ты можешь предложить.
– Это – захочешь, – с этими словами она запускает руку в глубокий рукав своего балахона и вынимает камень. Он ничем не отличается от самоцветов ее ожерелья – бледно-голубой, сияющий тусклым светом. Кристалл урзула. Старая ведьма протягивает его мне на раскрытой ладони. Он размером с мой мизинец, неограненный и неполированный. Мгновение она взвешивает его на руке, а затем бросает мне.
Я ловлю его прежде, чем он ударит меня в лоб.
– Что это?
– Можно сказать, что это счетчик, – отвечает ведьма, сжимая трость обеими узловатыми руками. – Или, может, измеритель.
– Я не понимаю.
Она улыбается. Целое полчище тонких морщинок скукоживает лицо, которое жило в моей памяти неизменным и не тронутым временем. Мне невыносимо смотреть на нее. Я поспешно опускаю глаза на кристалл. В его центре – глубокое пятно. С первого взгляда такое не заметишь, но теперь, различив, я отчетливо его вижу.
– Одна жизнь, – бормочет ведьма, голос ее тих и так похож на тот, что мне помнится. – Одна жизнь вошла в священные воды под бдительным оком луны. Одна жизнь вошла, но вышли две, а долг остается не уплачен.
Я стискиваю челюсти, скриплю зубами.
– Я был готов заплатить эту цену. Любую цену, которую потребуют боги.
– И она будет уплачена. Рано или поздно.
Она делает шаг в мою сторону. Я отскакиваю и снова наполовину поднимаю меч. Она останавливается, выставив одну руку.
– Можешь думать, что я неправильная мать, Фор. Быть может, такая я и есть. Быть может, сердце, что когда-то было теплым и билось в моей груди, со временем зачерствело. Но я не лишена сочувствия. Мне небезразлична судьба Мифанара или его народа. Мне небезразличен ты.
– Странно же ты это показываешь, – слова горько скатываются с моего языка. – Ты давным-давно ушла от всех нас и с тех пор ни разу не показывалась.
– У меня было много причин уйти. А еще больше – дабы вернуться и поселиться на поверхности твоего мира, достаточно близко, чтобы присматривать за тем, что происходит внизу.
– Мне нет дела до твоих причин.
– Нет, уверена, что нет. Ты ведь был всего лишь ребенком, которого бросила мать. Я не ожидала, что ты простишь меня тогда. Не жду я прощения и сейчас.
– Хорошо. Потому что я его тебе и не предлагаю. – Я протягиваю ей кристалл. – Забирай свой подарок, ведьма. Он мне не нужен.
– Ах, но ведь я не уйду, пока ты его не примешь. Пока не поймешь, что именно сейчас держишь в руке. Так что, если ты хочешь наверняка от меня избавиться…
Я борюсь с желанием швырнуть его прямо в ее морщинистое лицо. Но это было бы слишком явным проявлением эмоций. Вместо того я рычу:
– Затем так утруждаться и спускаться с ним сюда? Что ты с ним сделала? Зарядила каким-нибудь проклятьем?
– Я ничего не делала, – она поднимает руку, отрицая мои обвинения. – Я вынула его из пруда, когда луна зашла. Все кристаллы, находившиеся в той воде, когда к девушке вернулась жизнь, несут внутри одну и ту же тьму. Покуда долг не будет уплачен, они не засияют во всю мощь.
– А что же случится потом?
Старая ведьма пожимает плечами.
– Не сказать, чтобы этот пруд использовали каждый второй оборот луны. Меня и на свете-то не было, когда кто-то в последний раз осмелился попытаться вернуть жизнь. Я располагаю лишь той информацией, которую собрала из не самых надежных источников.
Я делаю медленный вдох, решив, что мой голос должен быть ровным, когда я заговорю.
– И как же мне уплатить цену?
– Потребуется жизнь. Это все, что мне известно наверняка.
– Моя?
– Будем надеяться, что нет.
– Ты – безумная старуха. С чего мне верить хоть одному твоему слову?
– Быть может, и не с чего. Но кристалл все равно оставь себе. По крайней мере, как напоминание.
Я опускаю глаза на камень. Его сияние усилилось, пока он лежал у меня на ладони, как будто камень напитался моим жаром и теперь излучает его обратно ко мне. Но тьма в его центре шевелится. Пульсирует. Иллюзия? Фокус? Я не уверен.
– Как я пойму… – начинаю я, поднимая голову. Мой вопрос обрывается. Я моргаю раз, другой, затем поворачиваюсь и оглядываю пустой зал, залитый бледным сиянием висячих кристаллов лорста. Я даже захожу за каменные крылья драконьего трона и всматриваюсь в окутанное тенями пространство за ним.
Но Мэйлин исчезла.
Глава 3. Фэрейн
И вот я одна. Опять.
Хэйл стоит снаружи, у моей двери. Я не чувствую ее присутствия и уже перестала напрягать свой божественный дар, пытаясь ее нащупать. После того как она разрыдалась, сидя у меня на полу, Хэйл окружила себя многослойными каменными стенами, а потом сообщила мне, что пойдет на свой пост. Затем она сбежала. Не сомневаюсь, что она стоит там, как и обещала. Но дотянуться до нее для меня попросту невозможно.
В какой-то момент я меняю свое черное одеяние на более скромное красное платье, шнурующееся спереди, в которое я сумела облачиться без помощи служанки. Теперь я сижу на стуле, придвинутом к пустому очагу. Я не знаю, как разжигать бледный лунный огонь, который обычно освещает комнату своим серебристым сиянием. Йирт, горничная, которая мне раньше прислуживала, не показывалась. Я не знаю даже, пережила ли она нападение вогг. Или, быть может, она потеряла своих любимых и сейчас скорбит. Быть может… может…
Ну а тем временем я сижу здесь. Бесполезная. Отделенная ото всех.
Фор назвал меня своей королевой, когда мы были на берегу того пруда, а луна и звезды были тому свидетелями. Королевой Мифанара. Но какая королева стала бы праздно сидеть в своих покоях, требуя заботы и опеки, в то время как ее подданные собирают осколки своих порушенных жизней? Уж наверное есть что-то, что я могу сделать, какой-то способ помочь им.
Только я начинаю вставать, как очередная волна головокружения вынуждает меня рухнуть обратно на стул. Значительная часть боли, крутившей мое тело с момента возвращения к жизни, уже отступила, но мне никак не удается избавиться от этой слабости. А еще я голодна. Ужасно голодна. Странное ощущение, учитывая, что лишь несколько часов назад я была мертва. Отделена от тела и одной ногой стояла за порогом этой жизни, да и этого мира в целом. Почему-то ощущать такую базовую физическую потребность кажется мне глупым. Но это очень даже взаправду. Я голодна. Даже умираю с голоду.
Огни, освещающие каверну Мифанара, тускнеют, когда опускается сумрачье. Я потеряла счет времени, пока была… ну, мертва. Если не ошибаюсь, то прошел уже целый день с момента нападения и моего великого магического подвига. Вероятно, это был последний магический подвиг, который я когда-либо совершу. Я верчу свой хрустальный кулон на цепочке. Он был частью моей жизни почти с тех самых пор, как проявился мой божественный дар. Я тоскую по его знакомому вибрирующему гулу, по покою, который он всегда дарил мне, когда мои силы становились слишком велики и мне не удавалось с ними совладать. Но если у меня больше нет сил, то зачем мне успокаивающие кристаллы? Мне стоило бы быть благодарной. Мне ст