— Месье Маркиз.
Странного гостя встретил сам хозяин: во внешности месье Папопулоса было что-то внушающее почтение, даже, может быть, патриархальное. Высокий лоб и роскошная, хорошо ухоженная борода выгодно дополнялись добродушным, почти пастырским обхождением.
— Дорогой друг, — начал месье Папопулос по-французски, и тембр его голоса был глубок и сочен.
— Я должен извиниться, — сказал гость, — за поздний визит.
— Совершенно не за что, это очень интересное время ночи, а у вас, наверное, был к тому же интересный вечер?
— Не лично у меня, — ответил месье Маркиз.
— Не у вас лично… — повторил месье Папопулос, — да, да, конечно. Но у вас, наверное, есть новости?
Собеседники переглянулись, и во взгляде хозяина ничего добродушного не осталось.
— Новостей нет. Попытка провалилась. Впрочем, ничего другого я и не ожидал.
— Да, конечно, — согласился месье Папопулос, — наверное, грубая работа?
И он сделал рукой жест, который не оставил сомнения в том, что месье Папопулос испытывал величайшее отвращение к грубости во всех ее проявлениях. И действительно, месье Папопулос был чужд всякой грубости, и еще в меньшей степени можно было счесть грубыми его товары. Он был известен при большинстве европейских дворов, даже короли по-дружески звали его Деметрием. У него была очень высокая репутация, что в сочетании с крайней его деликатностью, помогло ему выпутаться из нескольких сомнительных дел.
— Прямая атака, — сказал месье Папопулос и покачал головой, — срабатывает крайне редко.
Его собеседник пожал плечами.
— Но сберегает время при удаче, — заметил он, — а если случится осечка, это ничего — или почти ничего — не стоит. Зато другой план не подведет.
— О! — сказал Папопулос, испытующе посмотрев на Маркиза.
Тот кивнул.
— Я глубоко уверен в вашей… э-э… репутации, — произнес наконец торговец антиквариатом.
Месье Маркиз кротко улыбнулся.
— Думаю, могу смело сказать, что ваша уверенность не будет поколеблена.
— Ведь у вас уникальные возможности, — заметил Папопулос, и в его голосе послышалась нотка зависти.
— Я сам их создаю, — ответил месье Маркиз.
Он встал и взял свой небрежно переброшенный через спинку стула плащ.
— Месье Папопулос, я буду держать вас в курсе дела по обычным каналам, но, само собой, нашу договоренность не должны ставить под угрозу какие-либо непредвиденные обстоятельства.
Месье Папопулос счел себя обиженным.
— У меня никогда не бывает непредвиденных обстоятельств, — недовольно ответил он.
Его собеседник улыбнулся и, не попрощавшись, вышел из комнаты.
Месье Папопулос постоял с минуту, задумавшись и поглаживая благообразную бороду, а затем прошел через комнату к другой двери, которая открывалась внутрь. Едва он повернул дверную ручку, как в комнату почти упала молодая женщина, которая, по-видимому, только что подслушивала, прижавшись ухом к замочной скважине. Месье Папопулос не выказал ни удивления, ни озабоченности: по всей видимости, ситуация была вполне привычной.
— Ну, Зия? — спросил он.
— Я не слышала, как он ушел, — сказала Зия.
Это была красивая молодая женщина с хорошей фигурой и большими темными глазами, она была так похожа на месье Папопулоса, что легко было понять, что Зия его дочь.
— Досадно, — продолжила она недовольно, — что нельзя и подсматривать в замочную скважину и одновременно подслушивать сквозь нее.
— Мне тоже бывает досадно, — простодушно согласился месье Папопулос.
— Значит, это и есть Маркиз, — медленно проговорила Зия. — А что, папа, он всегда в маске?
— Всегда.
Они помолчали, затем Зия спросила:
— Дело связано с рубинами?
Отец кивнул.
— Ну, и как он тебе показался? — спросил он.
— Месье Маркиз?
— Да.
— Я думаю, — задумчиво произнесла дочь, — что очень немногие англичане говорят по-французски так же хорошо, как он.
— А, — сказал месье Папопулос, — ты так считаешь?
Как всегда, он не сказал, что думает сам, но одобрительно посмотрел на Зию.
— Мне также показалось, — заметила она, — что у него довольно странной формы голова.
— Да, — подтвердил отец, — очень массивная голова. Но так обычно бывает от парика.
Они переглянулись, улыбаясь.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ«СЕРДЦЕ ОГНЯ»
Руфус Ван Алден миновал вращающиеся двери отеля «Савой» и подошел к столу дежурного. Тот почтительно улыбнулся и приветствовал вошедшего:
— Рад, что вы вернулись, мистер Ван Алден.
Американский миллионер небрежно кивнул.
— Все в порядке?
— Да, сэр. Майор Кнайтон ожидает вас в вашем номере.
Ван Алден снова кивнул.
— Почты не было?
— Я велел отнести к вам наверх, хотя подождите…
Он заглянул в ящик стола и достал письмо.
— Только что пришло, — пояснил он.
Руфус Ван Алден взял письмо, когда же увидел почерк на конверте, его лицо изменилось. Он как-то подобрел, жесткая линия рта смягчилась. Все еще держа письмо в руке и улыбаясь, он прошел к лифту.
В гостиной его номера сидел молодой человек, умело разбиравший почту. Когда вошел Ван Алден, молодой человек вскочил.
— Привет, Кнайтон.
— Рад, что вы вернулись, сэр. Хорошо провели время?
— Так себе, — безразлично ответил миллионер. — Париж стал довольно захолустным городом, но, тем не менее, я достал то, за чем ездил.
Он мрачно усмехнулся.
Его секретарь засмеялся и сказал:
— Вы всегда добиваетесь своего.
— Да, пожалуй, — согласился Ван Алден таким тоном, каким обычно произносят прописные истины. Сбросив свое тяжелое теплое пальто, он подошел к столу.
— Что-нибудь срочное?
— Не думаю, сэр. Обычные деловые письма, правда, я еще не закончил разбирать.
Ван Алден коротко кивнул. Он редко ругал кого-нибудь или хвалил. Его методы найма были очень просты: он нанимал людей и некоторое время платил им жалование — тех, кто его не удовлетворял, он просто увольнял. Людей он нанимал как и где придется: Кнайтона, например, совершенно случайно встретил в Швейцарии два месяца назад. Молодой человек понравился ему, и он просмотрел его послужной список (Кнайтон был офицером во время войны), где, кстати, нашлось объяснение и небольшой хромоты Кнайтона — ранение. Кнайтон не скрывал, что ищет работу, и скромно спросил миллионера, нет ли у того на примете какой-нибудь должности. Ван Алден с улыбкой вспомнил, как был удивлен молодой человек, когда он предложил ему пост секретаря.
— Но ведь у меня совсем нет опыта, — произнес он, запинаясь.
— Не беда, — ответил тогда Ван Алден. — У меня уже есть три секретаря, которые прекрасно справляются с делами, но следующие полгода я собираюсь жить в Англии, и мне нужен англичанин, который бы… ну, который бы знал там все входы и выходы и мог бы взять на себя заказ билетов, номеров в гостиницах и все такое прочее.
В общем, Кнайтон был нанят, и Ван Алден не пожалел: новый секретарь оказался находчивым и умным, к тому же, у него были прекрасные манеры…
Кнайтон указал на несколько писем, отложенных в сторону.
— Было бы неплохо, сэр, если бы вы их просмотрели, — предложил он. — Самое верхнее — о Колтонском соглашении.
Однако Руфус Ван Алден протестующе поднял руку.
— На ночь эту чертовщину читать не буду, — заявил он, — может обождать до утра… Все, кроме этого, — добавил он, взглянув на письмо, которое все еще держал в руке. И опять улыбнулся странной доброй улыбкой.
Ричард Кнайтон тоже понимающе улыбнулся.
— От миссис Кеттеринг? — спросил он, — Она звонила вам и вчера, и сегодня — кажется, она очень хочет увидеть вас как можно скорее.
— Как можно скорее, — машинально повторил Ван Алден и перестав улыбаться, вскрыл конверт. Читая письмо, он все больше хмурился, лицо его приобретало решительное выражение, так хорошо знакомое на Уолл Стрит. Кнайтон тактично отвернулся и продолжал разбирать почту.
Ван Алден кончил читать, выругался и ударил кулаком по столу.
— Я больше не намерен терпеть, — проворчал он. — Бедная девочка — счастье ее, что отец с ней,
Он еще немного походил по комнате с сердитым видом, потом резко остановился, подошел к стулу, на который было брошено его пальто, и стал одеваться.
— Вы снова уходите, сэр?
— Да, я иду навестить дочку.
— А если позвонят люди Колтона?
— Пошлите их к черту.
— Хорошо, сэр, — бесстрастно ответил секретарь.
Ван Алден уже оделся. Взяв в руки шляпу, он пошел к двери, но перед тем как выйти, остановился и сказал:
— А вы хороший парень, Кнайтон, никогда не надоедаете когда мне не до работы.
Кнайтон слегка улыбнулся, но ничего не сказал.
— Руфь — мой единственный ребенок, — продолжал Ван Ален, — никто не знает, как много она для меня значит.
Его лицо приняло мечтательное выражение.
— Хотите, я кое-что покажу вам, Кнайтон?
Он вернулся к столу, достал из кармана сверток и небрежно развернул его. В нем оказался большой бархатный футляр с гербом и короной, вытисненными в центре. Ван Алден открыл футляр, а у секретаря перехватило дыхание — на белоснежном фоне подкладки лежали отливавшие кровью рубины.
— О, Боже! — выговорил Кнайтон. — Они… Неужели они настоящие?
Ван Алден довольно рассмеялся.
— Меня не удивляет, что вы спросили об этом. Среди этих камей — три самых больших в мире. Их носила Екатерина Великая. Вот тот — в центре — называется «Сердце огня», в нем ни единого изъяна.
— Они, наверное, стоят уйму денег?
— Да, четыреста или пятьсот тысяч долларов, не считая их исторической ценности.
— И вы вот так, просто, носите их в кармане?
— Приходится. Видите ли, это мой небольшой подарок Руфи, — ответил Ван Алден с довольным смешком.
— Теперь понятно, почему миссис Кеттеринг так не терпелось увидеть вас, когда она звонила.
Но Ван Алден снова помрачнел и отрицательно покачал головой.
— Вы ошибаетесь, — сказал он, — она не знает, я хотел сделать е