Что происходило в квартире, когда свекор поднимался за второй партией вещей – я могла только догадываться. Но на улице мама так и не появилась. Когда свекор уселся за руль, она только к открытому окну метнулась.
– Людок, звони! – прокричала на всю округу. – И ешь нормально, слышишь?!
Кивнув, я коротко махнула ей рукой.
Владимир Александрович завел двигатель и плавно вывел машину со двора.
В пути выяснилось, что он не такой молчаливый человек, как я думала, зная его, как проректора. Не давая мне заскучать, свекор охотно делился своими личными армейскими историями. Без лишней жести, без грубости, в целом сдержанно, но так, что я то и дело усмехалась.
Когда он высаживал меня у медцентра, я уже чувствовала себя настолько свободно, что осмелилась попросить отвезти продукты сразу домой.
– Да я уж тогда и вещи оставлю, – решил свекор с привычной основательностью.
– Спасибо, – шепнула я и, выйдя из машины, двинулась в сторону нужного корпуса.
Свекровь встретила меня не менее радушно. И, что самое главное, лично. Все и так уже знали, кто я, но Светлана Борисовна все равно сопровождала меня из кабинета в кабинет, давала указания медсестрам, пока у меня брали кровь, измеряли давление и фиксировали вес.
– Мила, – свекровь строго глянула поверх очков. – Всего полтора килограмма прибавки с начала беременности! Это как вообще понимать? У тебя шестнадцатая неделя, а в тебе и пятидесяти двух килограммов нет!
– Я вначале скинула просто… Из-за нервов… – пробормотала я, судорожно сжимая кулаки.
– Никаких мне нервов! – резко закрыв мою карту, с которой везде лично носилась, Светлана Борисовна подалась ближе. Поглаживая ладонью по спине, назидательно проговорила: – Ты должна думать о своем здоровье, иначе ребенок из тебя все соки вытянет. Ты меня слышишь?
– Да.
– С сегодняшнего дня три плотных приема пищи. С мясом. С кашами, – акцентировала с нажимом. – И если через две недели не увижу прогресса – кладем в стационар!
Осознавая всю серьезность ситуации, я торопливо кивнула.
Светлана Борисовна снова раскрыла карту, пробежалась по записям и, наконец, отложила в сторону.
– Ну-ка, ложись на кушетку, – протянула, натягивая перчатки. – Посмотрим, как там наш малыш.
Я послушно легла и задрала подол платья.
– Так… матка растет хорошо… – легким, но уверенным движением свекровь измерила меня сантиметровой лентой. – На срок пятнадцать-шестнадцать недель все в пределах нормы.
Я сглотнула, наблюдая за ее сосредоточенным выражением лица.
– Животик крохотулька, но это еще и от конституции зависит, – постучав пальцем по моему подреберью, удовлетворенно кивнула. – В целом все отлично, – в этот момент она даже улыбнулась. И я с ней. – Но вес, Люда, вес… – осуждающе покачала головой.
Затем, словно что-то решив, потянулась к аппарату УЗИ.
– Давай-ка заодно и через ультразвук глянем.
Я чуть приподнялась на локтях, напряженно наблюдая за ее действиями.
– Но ведь по плану следующее УЗИ у меня только в двадцать недель должно быть… – несмело возразила, хотя понимала, что спорить бесполезно.
– Это по плану, – заявила Светлана Борисовна, ловко укладывая меня обратно. – А мой внук – особый случай, – с новой улыбкой нанесла на мой живот холодный гель. – Хочется убедиться, что все в порядке.
Я не решилась что-то отвечать, потому что она уже скользила датчиком по коже, вглядываясь в экран.
Несколько секунд – и тишину кабинета прорезал ритмичный стук.
Сердцебиение.
Я невольно задержала дыхание. Что-то щелкнуло внутри, будто в груди сработал новый, доселе неведомый механизм, и теплая волна сбила с ритма собственное сердце. В глазах странно защипало, а в горле встал тугой комок.
Я глубже вдохнула, пытаясь взять себя в руки. Не плакать же прям тут.
Но внутри затрясло с невообразимой силой.
Это мой ребенок. Мой.
Столько радости принесло это осознание, что казалось, ничего мощнее я раньше не испытывала.
– Вот он, наш красавец… – Светлана Борисовна внимательно водила датчиком по моему животу, сосредоточенно изучая изображение на экране.
Я тоже не могла оторвать взгляда от мерцающего силуэта.
– Мальчик? – прошептала, взволнованно сжимая края кушетки.
– Похоже на то, – выдохнула свекровь, заметно смягчившись. – Сто процентов пока не дам, срок еще маленький. А хотя… – хмыкнув, постучала пальцем по экрану. – Дам.
И рассмеялась.
А я все же прослезилась.
Пока Светлана Борисовна проговаривала, совершая полный осмотр:
– Вот позвоночник, вот ручки… ножки… Все на месте!
Украдкой вытирала щеки.
Сердце колотилось. Грудь сжималась от нежности.
Вот он. Маленький. Родной.
– Ой, а крупненький… Уже видно.
Всей этой информацией, как ни странно, свекровь сразу же на радостях поделилась с мужем, когда он появился в ее кабинете, заехав за мной.
– Вов, ну ты посмотри, какой богатырь! – ткнула ему под нос снимки, будто тот что-то понимал в них. – Добротный мальчишка, а? Сделанный на совесть!
– Значит, тоже цыган, – буркнул вдруг свекор из-под усов.
Я чуть чаем не подавилась. А Светлана Борисовна, уловив мой шок, рассмеялась.
– Не обращай внимания! Это Владимир Александрович так Русика дразнил. Тот единственный из всех сыновей в моего отца пошел. Темненький, черноокий, и с рождения крепыш такой... – усмехнулась своим воспоминаниям. – Вот и тут – раз большой малыш, значит, в мой род. Но мы не цыгане, конечно! Это шутка. У моего папы осетинские корни.
Я промолчала, не зная, что сказать.
Почему-то было неудобно все это слышать. Наверное, по той причине, которая доставляла мне проблемы во всех вопросах со дня свадьбы.
Чернов был и оставался для меня чужим.
Думать о сыне мне нравилось. А о нем – не очень.
Глава 5. Гранитный камушек в груди
Я знала, что Черновы определили для нас с Русланом квартиру покойной родственницы, но сама там еще ни разу не была. Никак не могла настроиться, что у нас с ним будет общий дом. Да и неинтересно мне было, как там и что. Ни до свадьбы, ни после нее.
Но не зря ведь говорится, чему быть – того не миновать.
Все-таки оказалась я здесь.
Район был, что называется, жилым. Без особых красот, но ухоженный. Рядом с домом находилась небольшая площадь с выцветшими ларьками и, что меня очень порадовало, парк с широкими аллеями и лавочками.
Сам дом – типичная девятиэтажка, каких в городе тысячи. Светлый фасад давно потемнел от дождей и ветра, на балконах местами облупилась краска, но подъездная дверь с домофоном выглядела прилично. Внутри было чисто и едва уловимо пахло краской. Лифт работал исправно, без привычного дребезжания. Лестничные пролеты хорошо освещались, а стены, как ни странно, казались свежевыбеленными – никаких дурацких надписей и следов обуви на штукатурке.
Свекор отпер обитую дерматином дверь, шагнул внутрь и, включив свет, пригласил меня.
Хвала Богу, неловких экскурсий не устраивал.
– Ты здесь теперь хозяйка, – провозгласил, замирая у порога. – Так что разберешься по ходу дела.
– А Руслан?.. Где? – выдавила я скованно.
Ну и позорище! Будущий офицер, а сформулировать нормально вопрос не могу.
Владимир Александрович, смерив меня взглядом, видимо, подумал о том же.
– Руслан сегодня в дневную работает. Если без экстренных ситуаций, должен около девяти вечера быть дома, – известил после паузы.
И я поняла, что на самом деле он был удивлен, что я не в курсе того, какой график у моего мужа.
Сглотнув, я густо покраснела.
Мало того что чувствовала себя глупо, так еще волнение разыгралось – ведь через шесть-семь часов мне придется напрямую контактировать с Черновым.
Жить с ним.
Пока я пыталась представить невообразимое, свекор прошел вглубь квартиры, огляделся и как будто бы смахнул с комода невидимые пылинки.
– Руслан, конечно, не мальчишка, но… Дозревать есть куда, – проговорил совершенно неожиданно. – Нрав не из легких. Упрямый, независимый, горячий. Не взрывается. Владеет собой. Но не дай Бог задеть эту его осетинскую гордость, надавить не там – без эмоций, но наперекор пойдет. БТРом повалит, – в этом явно он был уверен. Я стояла, молча вбирая слова и чувствуя, как от их меткости внутри становится тяжелее. – Если его уважать, слушать, не лезть с нравоучениями – способен на многое, – продолжил Владимир Александрович сухо. – И если к кому-то привяжется, – добавил, чуть приглушив голос, – то до конца, – после этих слов посмотрел на меня так внимательно, словно определял, смогу ли я с таким справиться. Поздно, не так ли? – Поживете, притретесь, найдете друг к другу подход. Но если вдруг что не так… Ты не молчи, Людмила. Звони либо мне, либо Светлане Борисовне.
– Спасибо, – все, что я выдохнула, безмерно стесненная всей этой ситуацией.
Подполковник задержался не более чем на пару секунд, коротко распрощался и, наконец, ушел.
Я заперла за ним дверь и от нечего делать отправилась в обход по квартире.
Ванная комната была совмещена с туалетом. Несмотря на скромные размеры, пространство выглядело продуманным до мелочей. Душевая кабина, унитаз, встроенный шкафчик, раковина, а рядом с ней стиральная машина. На ней, кстати, ничего не лежало – никаких случайных бутылочек, никаких вещей. Минимум косметики – мужской лосьон, бритва, паста, щетка – находился на стеклянной полке у зеркала. Все стояло ровно, будто выстроено с помощью линейки. На вешалке висело одно полотенце – темное, сухое.
Кухня по размерам была такой же компактной, но, что более важно, отличалась функциональностью. Добротный гарнитур, встроенный холодильник, плита с вытяжкой и крепкий стол на двоих.
Дальше я пошла в комнату и остолбенела, когда поняла, что она в этой квартире последняя. То есть, Господи, единственная.
Одна комната.
На двоих.
Я медленно обвела ее взглядом, будто надеялась отыскать в стене потайной ход в еще одно помещение.