В передней комнате квартиры полковника Андреева темно. Раздается звонок.
Из глубины квартиры спешит к дверям чопорная старушка. Включает свет, открывает дверь.
Входят Полина и Семен.
— Мама, знакомься. Это Сеня из Чижовки, о котором я тебе говорила.
— А-а, сынок Ивана Лагоды! Заходите, будьте ласковы, — старушка подает Семену руку. — Такой большой свет, и везде земляки встречаются.
— Мама, включи, пожалуйста, утюг, мы шампанским облились, — говорит Полина, снимая шубейку.
— Чего, чего? — удивляется старушка.
— Потом расскажем. Обхохочешься. Иди, мамочка, включи.
— Знаю я твоего батьку, и мать знаю, — старушка окидывает Семена приветливым взглядом и уходит на кухню.
Семен вешает шинель, осматривается. Видит в прихожей зеркало, столик с телефоном, до блеска натертый пол и ворсовую дорожку на нем. Глянул на свои сапоги и обмер: они у него в густой грязи. Он беспомощно смотрит на Полину и спрашивает:
— А сапоги снять можно?
— Правильно! И надень Сашины тапочки. — Полина указывает на стоящие под вешалкой тапочки.
Семен стаскивает с ног сапоги, засовывает в голенище портянки. Поставив сапоги под вешалку, надевает тапочки.
— Снимай гимнастерку! — деловито распоряжается Полина.
По асфальтовой дороге, зажатой с двух сторон лесом, мчится «Волга». В лучах фар мечутся снежинки.
За рулем — Елена Дмитриевна, рядом с ней — полковник Андреев.
— Вот как бывает, — весело говорит Елена Дмитриевна. — Чуть не разбила я чужую любовь.
— Бывает, — соглашается Андреев. — А Кириллов — орел. На стрельбах молодцом себя показал.
— На учениях все вы герои, — с ласковой насмешкой замечает Елена Дмитриевна. — До войны тоже пели: «Любимый город может спать спокойно». А что получилось?
— Другие времена. Совсем другие! Тебе, как самому близкому мне человеку, могу выдать строгую государственную тайну.
— Ты выдашь! Дождешься от тебя, — смеется Елена Дмитриевна.
— Выдам, — усмехается Андреев. — Потому что это уже ни для кого не тайна. А суть ее в том, что действительно можно спать спокойно. Поверь мне!
— Ну-ну, расхвастался! — подзадоривает его Елена Дмитриевна, внимательно наблюдая за дорогой.
— Ну, конечно, все может быть… Должен сообщить тебе, что меня вызывают в штаб округа.
— Зачем?
— На переговоры. Предлагают принять другие подразделения, которые будут сбивать не самолеты, в случае войны, а ракеты — откуда бы они ни прилетели. И тоже наверняка.
— Саша! — восклицает Елена Дмитриевна. — Это опять надо переезжать!..
— Такая судьба военных. Зато небо наше будет на замке.
— Опять хвастаешься.
— Да нет же! У нас каждый ракетчик знает, что носит ключи от неба в своем кармане…
— Что это за колесо? — удивляется Семен Лагода, рассматривая круг для «хула-хупа» В майке, бриджах и тапочках на босу ногу, он выглядит нелепо среди современной мебели, которой обставлена столовая квартиры полковника Андреева.
— Гимнастический круг, — поясняет Полина. Она надевает круг на себя и начинает вращать его.
Семен наблюдает за упражнениями Полины и морщится.
— Неприлично, — категорически заявляет он.
— Почему? Это сохраняет фигуру, — Полина снимает круг.
— Вот как надо, — Семен становится на руки вверх ногами. — Надень круг на ногу.
Полина надевает, и Семен, поджав одну ногу, второй начинает искусно вращать круг.
— Поля! — слышится из кухни голос матери.
— Иди, — велит ей Семен. — Я долго так могу.
В темной прихожей щелкает замок. Входят полковник Андреев и Елена Дмитриевна. Не зажигая света, они раздеваются.
Семен, по-прежнему стоя на руках, вращает ногой колесо.
В столовой появляется полковник Андреев. Увидев стоящего вверх ногами солдата, замирает с открытым ртом на месте. Некоторое время ошалело смотрит на него, снимает запотевшие очки, протирает глаза, отходит в сторону и опять смотрит, не в силах осмыслить, что происходит. Рядом с ним появляется Елена Дмитриевна и тоже окаменевает.
Семен поворачивает голову, испуганно глядит снизу вверх на полковника и его жену… Семену кажется, что это они стоят вниз головой…
Торопливо вскакивает, точно угодив ногами в тапочки, и пялит на Андреева глаза так, будто перед ним появился марсианин. Ведь сам командир полка!
— Гы-гы, — испуганно, одними губами, смеется Семен и встряхивает головой, полагая, что все это ему мерещится.
Но командир полка не исчезает, а стоит перед ним с изумленными глазами.
До Семена постепенно начинает доходить вся нелепость сложившейся ситуации. Не помня и не слыша себя, он испуганной скороговоркой выпаливает:
— Здравия желаю, товарищ полковник! — и одновременно подбрасывает правую руку к виску, по привычке щелкнув… тапочками.
Ощутив наготу ног, кидает взгляд на них и, поняв, как выглядело его приветствие, от беспомощности и полнейшей растерянности опять глупо хихикает.
Из кухни прибегает с гимнастеркой Семена в руках Полина. Заметив растерянность на лице Семена и ошарашенность родственников, она со смущением выпаливает:
— Саша, Лена!.. Это же наш земляк, Сеня. Космонавт!..
Нервы Семена не выдерживают. При слове «космонавт» он хватает у Полины гимнастерку, выскакивает в прихожую, судорожно снимает с вешалки шинель, шапку и, будто обезумев, вылетает на лестницу. Звонко шлепают по ступенькам тапочки…
Вот Семен, уже одетый в шинель, стремительно бежит по ночной улочке…
Семен стоит на пустынном тротуаре, поочередно поджимая под полы шинели озябшие в тапочках ноги. Поворачивается в ту сторону, откуда прибежал. Размышляет. Затем решительно направляется вперед.
Но вдруг с противоположного тротуара его окликают:
— Товарищ военный, подойдите сюда!
Семен замирает на месте. Он видит, что на другой стороне улицы стоит комендантский патруль — незнакомый старший лейтенант и трое солдат с повязками на рукавах.
Патрули с любопытством наблюдают за ефрейтором, у которого на ногах вместо сапог тапочки.
— Ко мне! — строго приказывает старший лейтенант.
Семен медлит, пережидая, пока проедет по мостовой спецмашина со складной вышкой на крыше фургона[4].
Вот машина проехала между патрулями и Семеном, и патрули от изумления раскрывают рты: ефрейтор исчез.
А спецмашина увозит Семена от опасности. Он прицепился к лестнице, которая по диагонали прикреплена к стенке фургона.
К ужасу Семена, машина вскоре тормозит, медленно сворачивает с мостовой на тротуар…
Семен соскакивает с лестницы и бежит дальше. Но впереди — группа ребят с повязками на рукавах. Комсомольский патруль!
Семен затравленно оглядывается. Видит, что по тротуару бегут солдаты комендантского патруля. Кажется, положение безвыходное.
Семен бросает взгляд на спецмашину, которая вплотную подъехала к стенке трехэтажного дома. На машине уже поднята пневматическая вышка, а в ее корзине стоит монтер и натягивает на вбитый в стенку крюк провод, который поддерживает воздушную троллейбусную линию.
Семен проворно карабкается по железной стремянке, что сзади фургона, к вышке, забирается в корзину и, не замеченный занятым своим делом монтером, дотягивается руками до карниза балкона…
В мягком кресле сидит в пижаме лысый, в очках толстяк и читает газету. На диване, поджав под себя ноги, миловидная дамочка рассматривает журнал мод. В комнате светло и уютно.
Вдруг раздается стук в балконную дверь.
— Войдите! — механически откликается толстяк.
Дверь открывается, и в комнату заходит Семен Лагода. Он отдает честь и вежливо спрашивает:
— Скажите, пожалуйста, как пройти во двор?
— В дверь и прямо по коридору, — отвечает мужчина.
И уже слышно, как хлопнула за Семеном выходная дверь.
Толстяк ошалело смотрит на жену, а она уставила такие же глаза на него.
Толстяк, не отводя гипнотизирующего взгляда от жены, медленно поднимается и, выставив вперед скрюченные руки, угрожающе приближается к дивану.
— А-а-а!.. — в ужасе кричит жена.
— Пьян?! — испуганно спрашивает Юрий Мигуль у стоящего перед ним Семена Лагоды.
— Хуже! — зло отвечает Семен и вдруг разражается истерическим хохотом.
— Тише! — Юрий зажимает Семену рот рукой, прихлопывает дверь, ведущую из коридора в казарму.
Мигуль стоит на посту дневального. Рядом с ним — тумбочка с телефоном, на стенках вывешены в рамках разграфленные листы бумаги, на которых можно прочесть: «Распорядок дня», «Расписание занятий и боевых дежурств», «График»…
С недоумением смотрит Юрий Мигуль на обутые в тапочки ноги Семена. А Семен то хохочет, то вытирает злые слезы.
— Что случилось? — добивается Мигуль.
Сквозь смех и плач Семен отвечает:
— Готовь, Юрочка, сухари… Упекут Сеньку-космонавта в штрафной батальон.
— Сеня-я! — в голосе Полины звучат слезы. Вместо с полковником Андреевым она идет по глухому, безлюдному переулку.
— Ну, Поля, дала ты мне задачу, — грустно смеется Андреев. — Не знал я, что у меня такие робкие солдаты.
Утопает в полутьме казарма. Длинный ряд кроватей, на которых спят солдаты. Возле каждой кровати, в ногах, стоит по паре сапог, а на их голенищах аккуратно развешаны портянки. И только возле одной кровати мы видим тапочки — жалкие во внушительном строю солдатских сапог.
Тапочки крупным планом. Аппарат делает разворот и наездом засматривает в лицо спящего Семена Лагоды. Семен что-то бормочет во сне, мотает головой, стонет… Протягивается чья-то рука и осторожно притрагивается к его лбу.
Опять разворот камеры на тапочки. Чья-то рука забирает их из кадра и тут же ставит чисто вымытые сапоги Семена, развешивает на голенищах портянки.
Дневальный Юрий Мнгуль, открыв из коридора дверь, подсматривает в казарму. При тусклом свете дежурной лампочки видит, что из глубины казармы идут полковник Андреев и старшина Прокатилов. Юрий отлетает к тумбочке и вытягивается в струнку.