Это врожденные пороки. Причем, как правило, с генетическим наследованием. Клапан зачастую развит нормально, просто он чуть более тонкий по своей структуре. Вот такие пролапсы могут в течение жизни перейти в болезнь – недостаточность митрального клапана, в основе которой – избыточное движение, пролапс. И такие пациенты, как правило, становятся пациентами кардиохирургических стационаров. Чаще всего им удается сохранить свой клапан, укрепив его. Иногда приходится делать протезирование. А симптоматика такая, что человек чувствует перебои в сердце, одышку, боли в сердце – не в загрудинной части, как при ишемии, а показывает именно на сердце. Это ничем не угрожает, но снижает качество жизни.
В любом случае, если вам говорят об имеющемся у вас пролапсе, – надо идти к кардиологу. Только кардиолог может разобраться в ситуации и предложить какую-то тактику наблюдения или лечения.
Мою жену забрали в больницу с подозрением на инфаркт. Взяли анализ крови и обнаружили высокий уровень сахара в крови – 26 единиц. Это что – инфаркт спровоцировал диабет или диабет стал причиной инфаркта?
К сожалению, эти два заболевания зачастую идут рука об руку. Если мы лечим пациента, у которого ишемическая болезнь сердца, перенесенный инфаркт и плюс еще диабет, это всегда большая головная боль. Но совершенно ясно, что пациент, страдающий диабетом, это пациент, который рано или поздно приходит к развитию тяжелого атеросклероза. Почти всегда так происходит. Все это взаимосвязано, поэтому предположить, что шло впереди, очень сложно.
Скорее всего, это была ишемическая болезнь, атеросклероз с диабетом, которые привели к образованию атеросклеротических бляшек. А что касается столь высокого уровня сахара, такой уровень сахара неизменно свидетельствует о нарушении кровообращения. Есть даже такое понятие – диабетическая кома. Инфаркт произошел не на пустом месте, почва была уже подготовлена.
Глава 4. Медицинская наука на защите сердца и сосудов
Научный центр хирургии имени академика Б. В. Петровского РАМН – крупнейшее многопрофильное хирургическое учреждение России. Основной девиз, определяющий деятельность центра: лечить, учить, искать и внедрять в практику достижения передовой науки.
Об основных вехах, о наиболее значительных научных достижениях отечественной кардиохирургии и в частности Российского научного центра хирургии в одной из передач «Посоветуйте, доктор!» рассказал его бывший директор – авторитетный кардиохирург, доктор медицинских наук, профессор, лауреат Государственной премии, автор и разработчик первой в России успешной операции полной анатомической трансплантации сердца человеку Сергей Леонидович Дземешкевич. Давайте познакомимся подробнее с деятельностью российских ученых.
О традициях, опыте, ответственности врачей
Государственный научный центр хирургии Российской академии медицинских наук имени академика Петровского образован в 1963 году. Человек, создавший этот центр, – легенда российской медицины ХХ века Борис Васильевич Петровский. Он создавал центр не по бумаге, не по проекту, а практически, как оперирующий хирург, пройдя все этапы развития хирургии.
Абдоминальная хирургия, грудная хирургия, сосудистая хирургия, сердечная хирургия, микрохирургия – это всё те этапы, которые развивались в стенах центра, а затем тиражировались на весь СССР.
Поэтому структура центра, которая сейчас сложилась, не искусственная, а естественная и соответствует этапам развития хирургии.
Все новое появлялось здесь. Даже целые направления хирургии. Сейчас в институтах имеются отделения реанимации. Как бы это странно ни звучало, в 60-е годы, когда был создан центр, таких отделений не существовало! И первое отделение реанимации, специализированное отделение, было создано в центре.
Или, например, отделение хирургической гепатологии (хирургия печени – это специальная, узконаправленная область) – тоже впервые появилось в центре.
Ну и нельзя не сказать о сердечной хирургии. Не зря именно за разработку этих операций и Петровский, и Вишневский, и Куприянов получили Ленинскую премию. Первые операции на открытом сердце, первые протезирования клапанов сердца были сделаны здесь.
В трансплантологии – первая пересадка почек в СССР была выполнена академиком Петровским в этом центре. Так что у центра давние традиции, и это очень здорово.
Сейчас много появляется и институтов, и частных, и коммерческих клиник. И люди пытаются туда попасть. Но всем, у кого серьезные проблемы со здоровьем, надо идти в академические институты. В те институты, где есть традиции и опыт, который нажит поколениями врачей. Вот такие традиции – это реально действующая лечебная сила.
Медицинский центр, который существует уже полвека, в российской культуре имеет не меньшее значение, чем известные культурные заведения, такие как Консерватория и Большой театр. Это имя России. Таких центров немного. Они – лицо всей нашей нации.
В научных исследованиях обманывать нельзя
Что значат традиции: научные традиции, медицинские традиции?
Много лет назад на заре становления РНЦХ академик Борис Васильевич Петровский сформулировал позиции, по которым должен развиваться Центр, основные направления его развития. Главный постулат звучал так: в научных исследованиях обманывать нельзя. Вот это и есть главная традиция! Если вам неудобно соврать в том окружении, в котором вы находитесь, это уже традиция.
Недопустимо строить свой пиар, допустим, на каких-то трагедиях, страданиях пациентов. Плохо давать пациентам надежду, если у вас еще не проверенные результаты. Это происходит не только в нашей стране, это везде происходит. Естественно желание врачей, ученых показать: вот, я это сделал, я первый, я это вылечил, я такой сильный и хороший. А на самом деле – это еще не проверенные данные. Тысячи людей это видят, это слышат, у них появляется надежда. И самое страшное, когда надежда вдруг обваливается. Это страшнее, чем если бы вы не дали этой надежды.
Культурная традиция не дает этого сделать. Традиция уважаемого медицинского центра говорит: «Этого делать нельзя. Проверьте десять раз, а потом уже обнадеживайте». Сколько проблем, допустим, сейчас в мире существует в отношении стволовых клеток, генетики. Когда ученые мужи говорят: «Да, завтра мы уже начнем все делать. Завтра мы вообще все поменяем, всех вылечим!» Но это не так. Это, безусловно, интересные исследования, фундаментальные исследования. Но еще очень далеко до уверенного клинического использования их результатов. Здесь с обещаниями надо быть очень осторожным.
У нас в Центре близкое, но все-таки другое направление. Мы делаем акцент на генно-инженерные технологии. Это близко, это имеет отношение к функции клетки, к внутренним процессам, происходящим в клетке. Но все-таки это попытка исправить патологию внутри клетки с помощью генно-инженерных методик. Это очень перспективное направление в сосудистой хирургии, и надеюсь, что скоро это пойдет в кардиологию.
Мировая медицина и российские достижения
Мы все чаще слышим, что уровень российской медицины – научной, клинической ее части – просто огромными темпами растет, изменяется, и мы действительно входим в мировую медицину. Каковы наши достижения, наши приоритеты?
Российская и советская медицина в научно-исследовательских институтах была очень высокого уровня. Но она была изолирована почти абсолютно. И сейчас большая проблема – показать западным партнерам, что мы в своих фундаментальных знаниях не хуже. Ведь мы все это делали. Все, что и во всем мире делали. Просто за железным занавесом. Нас не видели.
Сегодня очень популярна наукометрия – посчитать, кто из авторов сколько публикуется, кто сколько цитируется. Наших ученых почти не цитируют. Ну, может быть, математиков, генетиков, но не медиков. И это не потому, что мы ничего значительного не делаем. А потому, что мы не публикуемся. Мы не вышли на высокий уровень частоты публикаций за рубежом.
Нам не очень доверяют, нас не знают. Не понимают, откуда мы вообще появились. Но если мы начнем вспоминать имена…
Допустим, искусственное кровообращение – Сергей Брюхоненко сделал аппарат – автожектор, который является прообразом аппарата искусственного кровообращения.
Одним из первых, впереди многих западных ученых был Владимир Петрович Демихов. Сегодня все говорят в основном про его трансплант-программы. Но он ведь разработал методику аортокоронарного шунтирования! Он первый это предложил, первый это сделал в эксперименте на собаках.
Колесов Василий. Еще за рубежом и не пытались делать аортокоронарное шунтирование, а он уже сделал эту операцию в Ленинграде. И добросовестные западные ученые это знают. Они находят и цитируют эти работы. Именно находят. Потому что долгие годы российские ученые не удосуживались показать мировой общественности свои достижения. Но сегодня мы стали более открытыми. И пытаемся контактировать с авторитетными иностранными хирургами, учеными, пытаемся их привлекать и обмениваться опытом.
Российская трансплантология сегодня
Одно время в России проводилась программа по сворачиванию операций по трансплантации различных органов. Практически под запрет попали операции, связанные с трансплантацией различных органов, в том числе и сердца. Это было большой бедой для хирургов и пациентов. Но эта ситуация имела и свои объективные причины – главная заключается в том, что человек очень трудно принимает новую концепцию смерти, которая идет вслед за идеей трансплантации.
Смерть человека наступает тогда, когда наступает смерть головного мозга. Работает сердце, работают легкие, какое-то время организм функционирует, но головной мозг погиб. И во всем мире законодательно это приравнено к смерти человека.
Эта идея людьми воспринимается очень трудно. И в этом основная причина периодически возникающих волнений по поводу трансплантации. Не в медицинском сообществе, а в целом у людей существуют связанные с трансплантологией опасения насчет недостаточно добросовестной диагностики смерти мозга.