Вот примерно то, о чем писал Дуглас. Фицджеральд же прислал целый меморандум с замечаниями по конструкции: где ломалось, что ломалось, почему ломалось, и заодно повинился передо мной, что не выдал каждому гонщику по запаске и насосу, как я советовал, из-за чего при каждом проколе им требовалось дожидаться техподдержку. Проколов было много, в пыли на дорогах чего только не валялось. Впрочем, на средней скорости велопробега это все равно мало отражалось.
Когда мы уже новости обсудили, подошли Макферсон с паромщиком, ведущие в поводу неоседланную лошадь. Ее Джемми, как объяснил, обнаружил в своем саду. Бывало и раньше, конечно, когда с луга приблуждались лошади, но сейчас-то на лугу из-за холеры переселенцев нет. Макферсон спросил паромщика — но тот на индейском берегу такую лошадь вроде не встречал, а клеймо на ней точно не индейское.
Прошли по улице: ни у кого новых постояльцев нет. В конюшне лошадь тоже не признали.
Фокс, наш главный конный эксперт, заявил, что лошадь не из Форт-Смита. Город большой, это да, но Фокс в лицо там каждого коняку знает, и до его отъезда в Миссури этой лошади он в городе не видал.
Подтянулись наши новые соседи: любопытная как сорока мисс Бауэр и ее брат. Мисс Бауэр торговала понемногу всякой бакалеей, но поскольку на Пото-авеню сейчас спрос на это был невысок, еще пекла пончики из кукурузной муки и всякую такую немудреную съедобную мелочевку. Часть она сдавала в столовую Шварцев, часть уносил по утрам куда-то в город ее брат, устроившийся в подсобные рабочие при кузне, а часть прямо со сковородки разбирала наша детвора, взамен принося ей то орехов, то ягод из зарослей на индейской стороне.
Доктор Николсон припомнил, что вроде бы поздно вечером у Бауэров был гость и как раз с лошадью: доктор из дома не выглядывал и специально не высматривал, но издалека слышал конский топот и тихий разговор.
Мисс Бауэр, округлив глаза и переглянувшись с братом, сообщила, что полагала, будто это у доктора был ночной пациент. Она бы и выглянула да всё внимательно рассмотрела, невзирая на темень, да брат сказал, что у доктора по ночам пациенты бывают излишне нервные, и заложил дверь на засов.
Брат добавил, что как раз сегодня подумывал о том, чтобы участок колючей проволокой огородить, а то всякие кони ходят за домами как у себя дома и огороды вытаптывают.
— У вас же нет огорода, — резонно возразил Джейк.
— Теперь есть! — гордо ответила мисс Бауэр. — Брат мне сегодня утром грядочку вскопал, а я лучок посеяла и горох — может, и успеет горошек налиться до холодов, мне говорили, в этих краях зима поздно наступает. Как же можно без огорода? А вы на своем участке огород не собираетесь засевать? У вас вон участок какой большой…
Мы у себя сажать пока ничего не собирались, хотя были мысли хоть кустиков каких насадить, чтобы прикрыть гордо торчащий посреди нашего квадрата сортир.
— Я вам ближе к зиме пару саженцев персика дам, как буду у себя сад досаживать, — пообещал нам Джемми. — И можно поискать на той стороне Пото, там дикий крыжовник растет, пересадите — свои ягоды под боком будут.
— О, точно! Надо и нам крыжовника к себе пересадить, — встрепенулась мисс Бауэр и подергала брата за рукав. Тот кивнул: посадим, мол.
Потом Бауэры пошли домой: вечер уже поздний, спать пора, Джемми повел лошадь на выгон, все прочие тоже начали расходиться по домам и постелям.
Джемми дал объявление в газету, но только через неделю откуда-то из-за Ван-Бюрена приехал мужик, который лошадь опознал: брат его в компании каких-то приятелей отправился в Техас. В городе поспрашивали: да, вроде проезжали такие, нет, конкретно не помним, может, и не они. В сторону Техаса сейчас много народа ездит, всех не упомнишь.
Тем все расследование и закончилось.
Любимым фруктом восточных индейцев был персик. Англичане и ранние американские поселенцы, приезжая в Новый Свет, поражались обилию персиковых садов вокруг индейских деревень.
В 1683 году Уильям Пенн, основатель города Филадельфия да и вообще английской колонии Пенсильвания, наблюдал, как ленапе выращивают персики в окрестностях: «Вот и персики, и очень хорошие, и в больших количествах, какая индейская плантация без них… их можно покупать бушелями за небольшую плату; из них делают приятный напиток, и я думаю, они не уступают любому персику, который у вас есть в Англии, кроме настоящего ньюингтона». Он пересадил несколько саженцев в свой яблоневый сад.
Несколько лет спустя английский миссионер, путешественник и натуралист Джон Банистер, побывав в Виргинии, писал: «… потому что у индейцев было всегда больше разнообразия и лучшие сорта персиков, чем у нас. … Я видел так называемые желтые сливы-персики (вероятно, нектарины. Пр. А), которые были 12 или 13 дюймов в обхвате».
Ранние американские ботаники, например, Джон Бэртрам, которого Карл Линней полагал за величайшего ботаника в мире, полагал, что персик — местное американское растение, до того он часто встречался на восточном побережье. Разные люди свидетельствовали о широком распространении:
1682, Каролина: «персиковое дерево в невероятных количествах разрастается в дикой природе».
В том же году в лесах Нью-Джерси описаны дикие персики.
В 1787 г.: «Персиковые деревья настолько многочисленны в Вирджинии, что часто, после вырубки соснового леса, они покрывают всю местность».
Персик воспринимался как настоящий сорняк: «Мы вынуждены проявлять большую осторожность, чтобы избавиться от них, иначе они превратят нашу землю в пустыню персиковых деревьев».
Тем не менее до 1539 года земля американская персиков не знала.
Испанский конквистадор Эрнандо де Сото высадился о своим отрядом в 600 человек где-то недалеко от нынешней Тампы во Флориде и попер вглубь континента в поисках золота.
Предполагаемый путь экспедиции де Сото
Ничем хорошим для де Сото, его людей и встреченных по дороге индейцев эта экспедиция не закончилась: золота не нашли, де Сото и солидная доля отряда здесь встретили смерть, зато на местное население страх божий наводили еще как! Об этой экспедиции можно написать не одну книгу, нам важнее ее культурологические аспекты.
Прежде всего, де Сото и его люди — единственные европейцы, которые своими глазами видели так называемую Миссисипскую культуру. Возможно, они стали и ее ликвидаторами, ибо сгинула эта культура не от каких-то военных или экологических катаклизмов, а от инфекционных заболеваний, занесенных из Европы (по представлениям ученых, от болезней, которых Америка до прихода европейцев не знала, погибло от 80 до 95 процентов индейцев). В общем, когда столетием позже белые снова посетили Миссисипи, вместо многочисленных городов на ее берегах они увидели уже редкие деревеньки.
Но не будем о грустном, а вспомним о взносе де Сото в материальную культуру Америки.
Испанцы привезли с собой свиней, несколько хрюшек сбежало, одичало, с удовольствием размножилось и к нашему времени шесть миллионов их потомков представляют серьезную проблему для сельского и лесного хозяйства США и Канады. Допустим, тут не только де Сото виноват, свиней европейцы и позже завозили, но де Сото стал первым.
Испанцы в этом походе потеряли лошадей — некоторые убежали, одичали, размножились, превратились в мустангов, результатом чего стало появление конных индейцев Великих равнин. Опять же, не только де Сото лошадей в Америке терял, но стал одним из первых.
Наконец, испанцы имели привычку раскидывать косточки от привезенных из Европы персиков где попало: персикам американские почва и климат очень пришлись по душе, и они прорастали и начинали плодоносить, а индейцам пришлись по душе персики — и они тоже раскидывали косточки где попало.
Деревья быстро росли и производили изобилие вкусной еды, которую можно было есть свежей, приготовленной или сохранять в неурожайные месяцы. Косточки этого нового обильного плода распространились на север по торговым маршрутам коренных народов, и посадки персиков возникли вокруг многих деревень и поселений по всему Дальнему Югу, Средней Атлантике и Северо-Востоку будущих США.
Фактически, персик был агрессивным инвазивным видом, нарушающим экологию, вытесняющим местные виды… но он был вкусным и полезным, а потому его распространение мало кого беспокоило. Американские плодовые вредители и болезни пока ему не мешали.
Персиковые сады чероки, ленапе, ирокезов и других не походили на знакомые нам сады. Сегодня все коммерческие персиковые сады выращиваются с привитыми деревьями: два дерева сращиваются вместе, нижнее с хорошими корнями, а верхнее с хорошими плодами. Таким образом, один сорт персика можно привить на подвой в любой точке мира. А вот дерево, выращенное из косточки, будет иметь черты обоих родителей и даст совершенно разные плоды. Посадка косточками создаст популяцию уникальных деревьев с различным качеством и устойчивостью к болезням — с чем современное сельское хозяйство не может справиться с экономической точки зрения. Тем не менее, коренные народы на востоке Северной Америки высаживали тысячи фруктовых садов косточками. Даже если некоторые из этих деревьев давали плохие плоды, другие давали персики исключительного качества (помните рассказы о персиках с обхватом 13 дюймов?).
По сути, выращивание персиков из косточек не только дает плоды, но и дает широкий выбор генетического материала, из которого затем выбирают лучшее и высаживают в новых садах и деревнях. Восточное побережье было масштабным проектом по выращиванию персиков, осуществлявшимся на протяжении столетий местными фермерами, и современные американские сорта часто являются потомками этих деревьев.
Однако различия между персиковыми культурами коренных народов и европейцев были глубже. Традиции коренных народов в отношении землепользования и европейские законы о собственности часто вступали в конфликт в течение этого периода времени, и персики часто оказывались спорным моментом в отношениях, которые перерастали в насилие. Война за персиковое дерево, развязанная вокруг нынешнего Нью-Йорка, а тогда Нового Амстердама, в 1655 году, была инициирована убийством голландским поселенцем индейской женщины за «кражу» персика. Впрочем, как это часто бывает с войнами, убийство из-за персика — это повод, а на самом деле там встретились земельные интересы голландцев, шведов и индейцев разных племен.