Да и зачем обращаться? Чтобы они тянули до суда, тянули с судом и потом еще тянули с приговором, ежеминутно рискуя тем, что преступники сбегут, — рассуждал Дедуля. Преступники даже не отрицают вины — так чего медлить?
Вот так и получилось, что ближайшей ночью некоторые горожане, и я в том числе, собрались на суд Линча.
Все было культурненько: Дедуля занял судейское место — просто сидел в своей коляске, когда все стояли на земле, кого-то из присутствующих он назначил присяжными, а пока он занимался официозом, его потомки и друзья семьи аккуратно развесили на удобно расположенной ветви дуба три петли. У меня появилось подозрение, что семейство Томпсон использует этот дуб подобным образом далеко не первый раз: уж больно ловко и без вопросов они размещали потребное оборудование, подгоняли повозку, ставили на ней ящики…
Должно быть, у Нормана появились такие же подозрения, он досадливо морщился, поглядывая на сноровку потомков Томпсона, но ни одного слова по этому поводу не сказал.
Мы вообще все помалкивали. Переглядывались, слушали, что там говорит Дедуля — но помалкивали.
Дедуля затеял допрос свидетелей. Норман отчитался о событиях на Пото-авеню: как Фредерик и Лина Рейнхарт под фамилией Бауэр поселились у нас, как бегала одинокая лошадь и что в то же время Лина посеяла лучок, а потом как Билли узнал медальончик, и как мы по этому поводу затеяли небольшое расследование.
Билли не опрашивали — он был не в состоянии. Дедуля усиленно лечил его боль утраты спиртным, а в трезвом виде Билли только плакал и не понимал, что ему говорят. Он винил себя в том, что уговорил мать ехать в Техас, и в том, что опоздал к пароходу, на котором она приехала… он плакал о том, что убил свою маму, а никаких уговоров, что не он виноват в ее смерти, понимать не хотел.
Шейна и Джефферсона, как малолеток, на суд не пригласили, так что о том, как следствие довело нас до дома Гофмана, под которой фамилией скрывался Готлиб Рейнхард, рассказывал я. И о том, что увидел в доме и колодце — тоже я рассказывал.
Молчание во время рассказа было гробовое, только Фредерик Рейнхард иногда горько всхлипывал.
Дальше я сказал, что Джефферсон опознал Лину Бауэр как одну из двух женщин, с которыми последний раз видели сестер Сайкс.
Потом снова докладывал Норман: как раскапывали грядки, как поймали Фредерика: дали подойти к крыльцу, и Фокс превентивно прострелил ему ногу — чтобы не бегал и был сговорчивее при допросе. И о содержании допроса Норман рассказал.
— Готлиб, Фредерик и Лина Рейнхарт, вы признаны виновными в многочисленных убийствах, — после его рассказа заявил Дедуля, забыв спросить присяжных о вердикте. — Вы будете повешены за шею, пока не умрете.
Потомки Дедули затащили приговоренных на повозку, которая исполняла роль эшафота. Преступники стоять были не в состоянии: Готлиб из-за слабости после болезни, Фредерик из-за раненой ноги, так что на ящики их не поставили, а посадили. Лина буйствовала и на ногах стоять не хотела, а при попытке развязать ей рот начинала еще и пронзительно орать, так что весь суд она провела с кляпом во рту.
Сперва надели петли на мужчин, а потом двое парней подержали извивающуюся Лину, пока ей на шее петлю малость не затянули, — и погонщик подхлестнул лошадей, повозка сдвинулась с места, три тела закачались в воздухе.
Всё.
Следующая глава в этой книге последняя. Больше книг бесплатно в телеграм-канале «Цокольный этаж»: https://t.me/groundfloor. Ищущий да обрящет!
Вроде как эпилог
— Прекрасный домик! — уверял мистер Кейн потенциальных покупателей: полнокровную толстуху и ее мужа, из которого она, похоже, вытянула уже все соки.
Толстуха с подозрением рассматривала все углы:
— А точно не холерный?
— Нет-нет! — уверял мистер Кейн. — Да вы у соседей спросите, на этой улице холеры не было. А этот домик раньше брат и сестра Бауэр снимали, они в Техас уехали, у них родня там обнаружилась.
Мистер Кейн, как и подавляющее большинство жителей Форт-Смита, оставался в неведении о том, что за звери тут у нас этим летом завелись, — оно и к счастью. Меньше знаешь — лучше спишь.
— Пятна тут какие-то, будто зарезали кого… Кровь?
— Какие пятна, какая кровь!… — всполошился мистер Кейн. — Это банку с суриком опрокинули, когда выезжали и вещи выносили, вон банка валяется!
— А что это за ямины тут накопаны? — это толстуха уже вышла через заднюю дверь во двор. — Могилы копали?
— Какие могилы! — возмутился мистер Кейн. — У нас в городе, слава богу, приличное кладбище организовано, а это прежние жильцы собрались было яблони садить и крыжовник, да передумали и уехали. Вон крыжовник, видите? — он показал на засохшие ветки рядом с ямой.
Толстуха обошла дом и вышла на улицу. Тут она испуганно подалась назад, увидев идущего со стороны речки Пото Бивера.
— Это ведь индеец? — со сбитым дыханием спросила она.
— Это майор Бивер, он живет тут через дом, — показал мистер Кейн.
— Индейцы в соседях? — переспросила толстуха. — Нет, ни за что, ноги моей на этой улице на будет!
Мистер Кейн посмотрел на нее как на идиотку:
— Мэм, это Форт-Смит! Здесь индейцы на каждой улице живут. Их разве что в негритянском поселке нету, так там бывших индейских негров-полукровок хватает.
— Нет, — взвизгнула толстуха и полезла в двуколку Кейна. — Этот дом мне не нравится, я тут жить не буду!
— Ну и слава богу, — сказала мне мисс Мелори, вместе с которой мы наблюдали эту сцену с нашего участка. — Вот так полюбуешься на таких дам и начинаешь думать, что мисс Бауэр была не самая худшая соседка. Если б она своих гостей не убивала — ей бы цены не было.
Я только хмыкнул и спросил подошедшего Бивера:
— Что за веток вы тут с Джейком в землю насовали?
— Это будет живая изгородь, — ответил Бивер. — Это папайя.
Я посмотрел на жалкие прутики, которые отделяли наш двор от улицы.
Это живая изгородь, оказывается.
Очень живая.
У нее лапки.
От Автора:
Спасибо всем, кто дочитал до этого места, спасибо за награды и лайки.