– Тогда мне нужен оружейный вагон. Два оружейных вагона! В одном будет холодное оружие, в другом – огнестрельное.
– Нет.
– Видеоиг…
– Нет.
– Интерне…
– Нет.
– Ну, ладно. – Том скрестил руки на груди. – Давайте конфетный вагон. Это моё последнее слово.
– Конфетный вагон! – Дядя Герберт был так потрясён, что Кейт невольно хихикнула. – В жизни не слышал такого нелепого запроса!
– Да ладно! – воскликнул Том. – Будет круто!
– Я пошутил, – сказал дядя Герберт. – Конфетный вагон мы тебе обеспечим. Что ещё?
– Вагон-бассейн! – сказала Кейт. Попробовать стоило. Особенно после конфетного вагона.
– Принято.
– Хорошо. Что там у нас получилось? – спросила Кейт.
– Два пассажирских вагона, – прочёл дядя Герберт. – Два вагона-ресторана, два вагона с кухней, спальный вагон, библиотечный вагон, конфетный вагон, вагон-бассейн.
Два, четыре… десять вагонов. Вроде нормально для поезда. Хотя, может быть, всё-таки маловато.
– Давайте добавим открытую платформу, – предложил Том. – Просто настил, без всего. Там можно будет стоять и представлять, что мы занимаемся сёрфингом. И ещё нужен багажный вагон. В каждом поезде есть багажный вагон.
Дядя Герберт записал всё на листочке.
– Мне кажется, – сказала Кейт, – что нам нужен таинственный вагон. Чтобы мы не знали, что там находится, но обязательно что-то крутое.
Она подумала, что искушает судьбу с этим последним запросом, но дядя Герберт совершенно спокойно записал её пожелание.
– Больше я точно ничего не придумаю, – сказала Кейт.
– Я тоже.
– Кое о чём вы забыли, – сказал дядя Герберт.
– О чём?
– Ну, вспоминайте. Такой вагон есть в каждом поезде.
– А… служебный вагон!
– Вот теперь точно всё. – Он развернулся, готовясь уйти.
– Дядя Герберт? – У Тома был такой вид, словно он очень хотел задать вопрос, но не знал, как его сформулировать. – Зачем мы здесь?
– В смысле на сортировочной станции?
– Нет, в смысле вообще… На паровозе, в каком-то странном, непонятном месте. Куда мы едем?
Это был очень хороший вопрос. Кейт удивилась, что сама не додумалась его задать. У неё было странное, головокружительное ощущение, что она оказалась в какой-то огромной истории, смысла которой не понимает: словно ей предстояло сыграть в игру, правил которой она не знает, или как будто она выглянула в окно и вдруг поняла, что это окно – и она вместе с ним – располагается гораздо выше, чем ей представлялось.
– Вы едете навстречу приключениям, – сказал дядя Герберт. – Вы же хотели приключений?
– Да…
Это был явно не тот ответ, который хотел получить Том, но дядя Герберт взмахнул планшетом и объявил:
– Пойду передам ваш запрос диспетчеру. Да, кстати, пока не забыл: следите, чтобы бак с водой всегда был наполнен и чтобы огонь в топке никогда не погас. И по дороге смотрите по сторонам. Может, найдёте вечернюю звезду.
Он пошёл прочь, но остановился и опять обернулся к ребятам:
– Погодите. Что-то не так. Вы какие-то… вялые. И унылые.
Теперь Кейт уже окончательно убедилась, что у её дяди не было опыта общения с детьми.
– Мы просто устали, – сказала она и зевнула. – Уже очень поздно.
– А… – Он потёр подбородок. – Вам и вправду давно пора спать. Сейчас мы быстро прицепим пассажирские вагоны и спальный вагон, и вы сможете лечь.
– Мы будем спать прямо в поезде? А как же родители?
– Я им всё объясню.
– Они с ума сойдут от беспокойства, – сказал Том. – В буквальном смысле сойдут с ума.
– Им это не повредит, даже наоборот, – сказал дядя Герберт. – Слишком они здравомыслящие, эти двое. Спокойной ночи.
После этого он ушёл. Видимо, искать диспетчера, кем бы он ни был.
У Кейт слипались глаза. Она только сейчас поняла, что ужасно устала. Действительно, было уже совсем поздно, и за сегодняшний вечер у неё было столько событий, что их хватило бы месяца на два, и всё навалилось одновременно. Она уселась на откидное сиденье, прислонилась спиной к стене и закрыла глаза.
Она гадала, что имел в виду дядя Герберт, когда говорил о волшебстве. Все знают, что волшебства не бывает. Но с другой стороны, о таких вещах просто так не говорят. Тем более что доказательства существования волшебства громоздились, точно сугробы в сильный снегопад.
Кейт вспомнилась ещё одна фраза Грейс Хоппер: «Если окажешься где-то, где нечего делать, постарайся заснуть. Неизвестно, когда в следующий раз у тебя будет возможность поспать».
Кейт не знала, сколько прошло времени до того, как она ощутила лёгкий толчок. Это, наверное, прицепили первый пассажирский вагон, подумала она, не открывая глаз. А вот и ещё один лёгкий толчок: второй пассажирский вагон.
Надеюсь, животным вагоны понравятся, подумала Кейт.
Третий толчок. Видимо, спальный вагон.
Медленно, словно во сне, Кейт с Томом выбрались из кабины. Они почти и не слышали, как клацнуло пишущее устройство и паровоз пожелал им:
СПОКОЙНОЙ НОЧИ
Всё было не просто странно, а уже запредельно странно: оказаться посреди ночи на сортировочной станции, которой вообще не должно было существовать, студёной зимой, почему-то случившейся в разгаре лета, – но Кейт слишком устала, чтобы удивляться. На улице стало ещё холоднее, идти босыми ногами по снегу вперемешку со щебнем было больно и неприятно. Над ребятами нависали вагоны, огромные, как дома, их чёрные тени казались особенно резкими в свете фонарей. Кейт с Томом прошли мимо двух пассажирских вагонов, а за ними как раз был прицеплен спальный вагон.
Он был выкрашен в светло-кремовый цвет – цвет слоновой кости или очень дорогой бумаги, – и в нём имелись две двери, в начале и в конце. На одной было написано «ТОМ», на другой – «КЕЙТ». Когда Кейт подошла к своей двери, та открылась автоматически, и на землю опустилась маленькая металлическая лесенка. Очень удобно. Гораздо удобнее, чем карабкаться в кабину паровоза.
Внутри было тепло, горел мягкий приглушённый свет. К одной стене крепилась маленькая раковина, над ней висело зеркало. Рядом с зеркалом – крючок с мягким белым полотенцем и держатель для керамической чашки, в которой стояла зубная щётка и тюбик с пастой. Всё было крошечным, миниатюрным, чтобы не загромождать небольшое купе. Кейт чувствовала себя куклой в очень дорогом кукольном домике.
В шкафу Кейт нашла мягкий халат и тапочки, а в верхнем ящике небольшого комода – аккуратно сложенную фланелевую пижаму в сине-белую полоску. Всё было точно её размера. Кто бы ни подготовил ей это купе, он своё дело знает, подумала Кейт.
Она так устала, что не смогла даже толком умыться, просто плеснула водой в лицо и вытерлась полотенцем. Пижама была мягкой и чистой и приятно холодила кожу. Кейт не стала чистить зубы, потому что какой вообще смысл ложиться спать в волшебном поезде, если приходится чистить зубы?
Кровать была откидной, а рядом с нею висела полка с книгами, чтобы почитать перед сном, если вдруг будет охота. Обычно Кейт любила читать перед сном, но сегодня она так устала, что не могла даже читать. Она выключила свет, уютно закуталась в одеяло и сделала глубокий довольный вдох. В купе пахло чистым бельём и свежим деревом. Прямо над кроватью располагалось окно, и можно было смотреть на звезды.
В боковой стене открылась крошечная дверца, и в купе заглянул Том.
– Привет, – сказал он.
– Тут симпатично, скажи.
– Ага. – Том секунду помедлил. – Слушай… а можно дверь будет открыта?
Иногда Кейт забывала, что Том на два года младше. Он никогда в жизни не ночевал не дома – только у бабушки с дедушкой, – а теперь ему предстояло лечь спать в говорящем поезде на загадочной сортировочной станции, которой вообще не должно было быть.
Кейт решила, что ей и самой будет спокойней, если дверь между их половинками будет открыта.
– Конечно, можно. Спокойной ночи, Том.
– Спокойной ночи.
Кейт закрыла глаза и сразу уснула.
Глава 8. Предъявите билеты!
Кейт проснулась под ритмичный стук колёс. Утренний солнечный свет струился сквозь маленькое окошко спального вагона. Кейт села на постели. Поначалу она даже не поняла, где находится.
А потом вспомнила: её день рождения, паровоз, дядя Герберт, животные, всё-всё-всё, – воспоминания нахлынули так стремительно, что у неё закружилась голова. Она встала с кровати и заглянула на половину Тома сквозь приоткрытую дверь. Его купе было точно таким же, как у неё, только там обитал Том. Он по-прежнему крепко спал.
Кейт открыла окно. Утро было морозным и ясным и пахло заснеженным лесом. Впереди пыхтел паровоз, выдыхая сизый дым и белый пар, сзади тянулись вагоны. Самых разных цветов: чёрный, белый, тёмно-зелёный, голубой, кирпично-рыжий и жёлтый. Один вагон, тёмно-синий, был на метр выше всех остальных.
Кейт сосчитала вагоны: всего пятнадцать. Куда бы они сейчас ни направлялись, они едут на настоящем поезде.
В шкафу лежала одежда, и очень кстати, потому что одежда, в которой Кейт вышла из дома, была слишком лёгкой для зимы – а тут точно зима – и уже не особенно чистой. Правда, новая одежда была чуточку странной: белая блузка, плотный серый комбинезон и серый пиджак. И ещё тёплое зимнее пальто старомодного фасона, чёрного цвета, с интересными медными пуговицами – и очень крутые, очень «взрослые» чёрные ботинки с металлическими набойками, как нельзя лучше подходящими для того, чтобы пинать людей, если вдруг по какой-то причине тебе понадобится кого-то пнуть.
Кейт оделась, но не стала надевать пальто, и пошла в вагон-ресторан. В один из двух, если их действительно было два.
Там уже приготовили к завтраку «шведский стол». Кейт взяла себе яичницу, сладкую овсянку, йогурт, порцию свежих ягод, немного бекона и тост с маслом и абрикосовым джемом – бекон и тост чуть подгорели: именно так, как она любит, – и большой стакан свежевыжатого апельсинового сока. Набирая столько еды, Кейт чувствовала себя жадиной, но она рассудила, что раз уж еда всё равно приготовлена, то её надо есть.