Прижился Денис в Лонгьире. Немцы, впрочем, этот городок дружно именовали Лонгербеном. Прижился, оброс многочисленными и легкомысленными приятелями, стал завсегдатаем Офицерского клуба, активно поигрывал в бридж и шестикарточный покер. Естественно, только тогда, когда отдыхал от своих неустанных геологических поисков.
Лукаш Пушениг, оберштурмбанфюрер СС, первое время выделял Денису в его регулярные экспедиции двух дюжих унтер-офицеров — и охранять дорогого испанского гостя от всевозможных опасностей, да и присматривать за ним, любезным. Впрочем, очень скоро герр Пушениг понял, что подопечный является опытным путешественником и в няньках не нуждается. Да и Денис ничего от оберштурмбанфюрера и не скрывал: после каждого завершённого похода заходил в Офицерский клуб, показывал образцы найденных горных пород, демонстрировал расчёты по ёмкостным характеристикам предполагаемых месторождений. Поэтому бравые унтер-офицеры стали сопровождать Дениса, что называется, через раз…
А потом началась суровая полярная зима, выпал глубокий снег, задули настырные метели, желающие — составить ему компанию — сразу же и перевелись…
Денис арендовал у местного норвежского фермера, с которым успел подружиться, двух молодых оленей, нарты, шестёрку лохматых псов и специальные сани для езды на собаках. Когда снега было ещё совсем мало, он передвигался на медлительных оленях, потом, ближе к середине зимы, больше стал пользоваться собачьей тягловой силой.
Всё бы и ничего, но больно уж много белых медведей было вокруг, неправдоподобно много. Постоянно несколько зрелых особей находились в прямой видимости. Из поселка никто никогда не выходил без надёжной винтовки. Причём, медведей было принято только слегка пугать, стреляли на поражение лишь в самых-самых крайних случаях.
Очень нравилась Денису такая жизнь. Всё происходило прямо по Джеку Лондону: дней пять-семь хорошенько помёрзнешь, устанешь до полной потери пульса, вернёшься, накормишь голодных собак, примешь горяченную ванну, выспишься на чистых простынях — как белый человек, а потом — в салун, офицерский клуб, то бишь…
Там в старом камине горит жаркий огонь, вежливый официант ставит перед тобой большую тарелку с огромной оленьей отбивной, ещё пузырящейся капельками янтарного жира, рядом с тарелкой — высокий бокал и початую бутылку первоклассного шотландского виски (год назад два немецких эсминца привели в порт Лонгьира английское торговое судно), фарфоровое блюдечко, наполненное кусочками голубоватого льда…
Не жизнь, а спелая и сладкая малина. Живи и радуйся. Чего тебе ещё не хватает, хороняка, для полного счастья?
Как — чего не хватает?
Её, естественно, и не хватает.
Женской горячей ласки…
Женщины в Лонгьире, конечно же, были.
Самые разные женщины, и нормального поведения, и слегка облегчённого. Да вот не настроен был Денис изменять любимой жене Татьяне.
Не настроен, и всё тут…
Хотя, если совсем по-честному, то во сне изменил, всё же, несколько раз, грешен. Но только во сне…. С белокурой докторшей и изменил, которая объявилась в городке где-то с месяц назад — сразу после 23-го февраля, ежегодного праздника победоносной Красной Армии.
Симпатичная такая докторша по имени Анхен, с многоговорящей знающему человеку фамилией — Мюллер. Миниатюрная, улыбчивая, со стройными и полными ногами — аппетитными до полной невозможности.
Анхен даже немного походила на Таню: только ростом чуть пониже, да у Татьяны светлые волосы были прямыми, а у этой молоденькой немки кучерявились — будто она их каждую ночь завивала на водяные бигуди…
А ещё следует заметить, что и Денис докторше определённо нравился. При случайных встречах улыбалась ему Анхен широко и призывно, даже подмигивала недвусмысленно, когда никто не смотрел в их сторону.
Один раз она даже пришла к нему в гостиницу.
Хорошо ещё, что Денис докторшу случайно увидел в окошке, сразу затаился, спрятался за дверным косяком. Девушка тихонько постучалась в дверь, подождала с минутку, ещё раз постучалась.
— Откройте, дорогой сеньор Оскар! — попросила негромко, но очень настойчиво. — Мне надо вам показать одну вещицу…. Очень интересную для вас вещицу! Откройте, я же знаю, что вы дома! Вот уже никогда не думала, что испанские мужчины — такие законченные трусы!
Ну, и ещё добавила пару слов, позабористей да пообидней.
Стыдно Денису было это выслушивать (хоть и не был он испанцем), но сдержался, уши пальцами заткнул, глаза зажмурил, дверь так и не открыл…
Наступила самая настоящая весна, с цветных низеньких крыш уже вовсю капало, по узким улочкам городка журчали крохотные звонкие ручейки.
Денис — в весьма грустном расположении духа — медленно шёл к Офицерскому клубу, ловко перепрыгивая через многочисленные лужи. Только что он вернул фермеру своих ездовых собак: снег начал активно таять, на собаках уже не поездишь. Привязался Денис к этим лохматым псам за долгую полярную зиму: столько вместе прошли трудных дорог, столько он рассказал всего своим четвероногим друзьям — за время долгих совместных ночёвок у жарких северных костров…
С людьми-то было не поговорить толком, только вот собаки и оставались, теперь и их не стало…. Были ещё, конечно, олени, они и весной и летом здорово могли пригодиться. Да какие, собственно, собеседники — из глупых северных оленей? Насмешка одна такая, насмешливая до слёз. Вот собаки, это — да! Так умеют слушать, словами не передать…
«Как жалко пёсиков!», — грустно вздохнул Денис. — «Впрочем, может это всё и к лучшему: некому теперь жаловаться на горькую судьбу, не перед кем душу вывёртывать наизнанку, глядишь, хандра и пройдёт — сама по себе…».
А еще его очень сильно беспокоило молчание Москвы.
Приближалось время предполагаемых испытаний неизвестного оружия, а долгожданного связного всё не было. Что делать дальше? Действовать на свой страх и риск? Дров бы не наломать…
Впереди мелькнул знакомый беличий капор навязчивой до неприличия докторши.
— А, чтоб тебя, шалаву кучерявую! — коротко ругнулся он себе под нос, резко повернул назад, по короткому переулку перебежал на параллельную улицу и двинулся к Офицерскому клубу длинной дорогой, в обход.
Смешное это, должно быть, выглядело со стороны: здоровый взрослый мужик — как испуганный заяц — со всех ног убегает от симпатичной белокурой дамочки.
Кому-то смешно, а кому-то и не очень…
Денис сидел в столовом зале Офицерского клуба, стены которого были густо завешены разнообразной фашисткой атрибутикой, и вяло ковырялся вилкой в тарелке, наполненной неаппетитными тресково-свиными тефтелями. Отодвинул тарелку в сторону, взялся за высокий стакан с шотландским виски, сделал несколько маленьких глотков. Ничего не помогало, настроение неуклонно и планомерно портилось.
— Вот вы и попались, мой милый боязливый испанец! — сообщил за спиной насмешливый женский голосок. — Теперь уже никуда не денетесь…
Он резко обернулся. Так и есть, настырная медичка — собственной персоной. Ну, надо же так вляпаться!
Стараясь максимально соблюдать приличия и не делать резких движений, Денис неторопливо поднялся на ноги, деланно и устало зевнул, старательно изобразил на лице некое подобие приветливой улыбки:
— А, это вы, милая Анхен! Очень хотелось бы откровенно поболтать с вами, но не могу, извините…. Уже договорился с герром фрегаттенкапитаном на дружескую партию в шотландский бридж. В два круга, по маленькой, не всерьёз…. Так что простите, прекрасная фройляйн, вынужден откланяться!
— Да сидите, сидите! — надула пухлые губки докторша. — Очень мне надо! Сидите, кому говорю! Допивайте свой виски! Ой, а что это за птица? Там, на подоконнике? — ткнула тоненьким пальчиком в наполовину замёршее окно.
Денис посмотрел в указанном направлении.
— Это же обыкновенный полярный воробей, милая Анхен. Вы что же, воробьёв никогда не видели? Обыкновенный воробей, только белого цвета.
Девушка возмущённо нахмурилась:
— Всё издеваетесь надо мной, сеньор? За последнюю дурочку принимаете? Ну, и ладно! Всего хорошего, господин испанский гранд! Счастливо оставаться! — рассерженным движением накинула на белокурые волосы беличий капор и, громко хлопнув дверью, выбежала на улицу.
Он допил свой виски. Хотел заказать ещё одну порцию, но раздумал в самый последний момент, почувствовав лёгкое головокружение. Бросил на стол несколько мятых купюр, да и тоже отправился домой, то есть, в гостиницу, надеясь хорошенько выспаться…
Ночью ему неожиданно стало очень плохо: беспрестанно кружилась голова, нестерпимо тошнило, от сильной рези из глаз потекли крупные слёзы…
«А ведь это меня добрая и милая девочка Анхен отравила», — неожиданно понял Денис. — «Пока я пялился на старого полярного воробья, она мне что-то незаметно подсыпала в бокал. За что вот только? Неужели за то, что я отверг её притязание? Или…?».
Шатаясь из стороны в сторону, он выбрался в слабоосвещённый коридор.
— Что с вами, герр офицер? — бросился навстречу ночной портье.
Ответить ему Денис уже не смог, на глаза опустилась чёрная непрозрачная шторка, последние силы закончились…
Глава втораяНеожиданная напарница
Сквозь вязкий тёмно-лиловый сумрак послышались голоса.
— Что же случилось с уважаемым сеньором? — по-немецки вопрошал строгий мужской голос.
— Очень сильное пищевое отравление! Причём, явно, по вашей милости! — взволнованно, и где-то даже гневно, отвечал ему женский. — Разве можно так много времени проводить в этих дурацких походах по острову? Питаться
непонятно чем? Спать у костра в объятиях блохастых ездовых собак? Там же царит полная антисанитария! Как в таких условиях осуществляются туалетные процедуры? Нет, вы мне ответьте, герр оберштурмбанфюрер! Как? Что, молчите? Стесняетесь, словно юная и непорочная гимназистка? Так я отвечу. Это вы — виноваты во всём! Вы — лично! Разве можно было сеньору Рамосу разрешать вести такой легкомысленный образ жизни? Особенно в условиях здешней Полярной Ночи? Надо же и отдыхать иногда! Вы знаете, что у сеньора просматриваются все признаки, характерные для ранней цинги? Нет, я определённо буду жаловаться на вас! Вот только решу — кому конкретно — и сразу пожалуюсь…