Лукаш Пушениг бубнил что-то извинительное, стараясь хоть как-то оправдаться в глазах настырной докторши, но Денис его уже не слушал.
«Что же произошло?» — он тщетно пытался выстроить в голове хотя бы какую-то мало-мальски логическую цепочку. — «Отравить меня до смерти она не хотела. Это ясно, как Божий день. Тогда — что? В смысле, зачем? И что ещё такое: — „Просматриваются все признаки, характерные для ранней цинги“? Откуда у меня цинга? Такого, просто-напросто, не может быть! Или, всё же, может?»…
— Всё, господин Пушениг, немедленно покидайте палату! — решительно заявила Анхен. — Тут вам не Кунсткамера, познавательные экскурсии не проводятся. Убедились, что личный посланник генерала Франко жив? Всё, попрошу на выход! Попрошу, попрошу…
Послышались чьи-то размеренные шаги, негромко хлопнула входная дверь.
— Эй, друг мой, открывайте-ка ваши красивые глазки! — неожиданно велела по-испански докторша. — Я, всё же, врач. Сразу вижу, когда пациент проснулся и только усиленно притворяется спящим. Не надо обманывать доверчивую девушку. Открывайте, открывайте глаза, не бойтесь! Я, честное слово, не кусаюсь…
Тяжело вздохнув, Денис мысленно отдал соответствующий приказ своим ресницам. Так и есть, милая Анхен вольготно расположилась в удобном кресле, игриво перебросив одну свою стройную ножку через другую, не менее стройную, глядя на него весело и чуть насмешливо.
— Чем обязан, милая сеньора? — хмуро поинтересовался Денис.
— Сеньорита, — так же лучезарно улыбаясь, уточнила юная блондинка, многозначительно подмигнула и размеренно произнесла условный пароль: — Японцы обожают голубые гвоздики!
После этого Анхен достала из кармана белоснежного медицинского халата часть старинного золотого дублона и положила этот предмет на крохотный столик, придвинутый вплотную к кровати, на которой лежал Денис.
— Убедитесь, что я действительно та, за кого себя выдаю, — настойчиво попросила симпатичная врачиха, сверля своего пациента холодным пристальным взглядом.
Денис осторожно взял со стола половинку антикварной монеты, совместил с другой половинкой, висящей на его груди на толстой и короткой цепочке. Части дублона совпали идеально, последние сомнения улетучились: перед ним находился долгожданный связной (вернее, связная) из Москвы.
Было нестерпимо стыдно: проявить такой вопиющий непрофессионализм, позволить смешным комплексам возобладать над элементарной логикой и наблюдательностью! Связная ему сигнализировала, что надо срочно уединиться для решения насущных шпионских вопросов, а он не весть что себе нафантазировал. Вот и пришлось бедной девушке в его бокал с виски подсыпать какой-то хитрой химии, чтобы пообщаться без лишних глаз…. Эх, позорище-то какое! Моралист хренов, мальчишка!
— Да ладно вам, милый сеньор Рамос, так переживать и расстраиваться. Даже покраснели, — совершенно нейтрально, без какого-либо намёка на насмешку посоветовала Анхен. — Со всяким может случиться. Всё равно вы для меня — живая легенда и образец для подражания. Как же, командир легендарной «Омеги»! Ладно, давайте позабудем об этом незначительном казусе и перейдём к делу…
Центр оповещал, что в самом начале мая месяца в северной части острова Медвежий будут проводиться испытания последней модели летательного аппарата по секретному проекту «ФАУ-3». В присутствии инженера-конструктора Рудольфа Шривера испытываемый аппарат должен был подняться в воздух, произвести бомбометания по нескольким учебным объектам, расположенным на необитаемых островах архипелага, после чего осуществить беспосадочный перелёт до одного из секретных аэродромов, расположенного в Баварских Альпах…. Командование настаивало на уничтожении этого «летающего диска» любой ценой. Желательно таким образом, чтобы всё выглядело как естественная катастрофа, связанная с несовершенством конструкции аппарата. Кроме того, было бы совсем неплохо, чтобы все эти действа заснять на киноплёнку….
«Да, аппетиты у руководства скромней не стали!», — печально отметил про себя Денис. — «Впрочем, и не такие головоломки приходилось решать …».
Анхен ловко расстелила на столе подробную карту острова Медвежий.
— Вы, Оскар, уже девять месяцев изучаете эти места. Вот и подумайте, где сподручней и удобней всего проводить такие испытания? Требования к такой площадке должны быть следующие. Во-первых, близость к морю и наличие глубокой неприметной бухты, чтобы морской транспорт мог подойти к берегу вплотную. Во-вторых, обязательно наличие достаточно обширной и ровной горизонтальной стартовой площадки. В-третьих, эта площадка должна быть скрыта от случайных посторонних взглядов высокими скалами. Так как, уже есть предположения?
Денис подумал минуты две-три, после чего уверенно ткнул указательным пальцем в светло-коричневое пятно на карте.
— Вот здесь, в Синей долине. Идеальнейшее место.
— Вы уверены? Какие существуют аргументы для такого выбора?
Он был искренне поражён произошедшей в девушке перемене. Куда только девалась легкомысленная и весёлая докторша? Сейчас перед ним сидела настоящая профессионалка, хладнокровная и рассудительная, заинтересованная только вопросами, связанными с успешным выполнением конкретной поставленной задачи.
«Впрочем, так и должно быть. Со своими лицедейством заниматься не стоит, можно показать и истинную сущность», — понимающе вздохнул Денис, и доходчиво объяснил:
— Раньше, очень много лет назад, по этой узкой долине протекала Синяя река. Ну, не совсем река — в нашем обычном понимании. Здесь, на Шпицбергене, реками называют ледники. Медленно двигается такой ледник по горной долине, практически — течёт…. Зимой может остановиться, «уснуть», весной снова «проснуться», а летом опять потечь вперёд — со скоростью несколько метров в сутки. Вот такие «ледяные черепахи» и ползают по здешним островам…. Понятное дело, что летом, когда лёд активно тает, по ледяной поверхности и потоки настоящей воды устремляются к морю. Только и талая вода очень лениво стекает вдоль тел ледников, совершенно бесшумно, безо всякого хрустального звона и иных звуков…. Очень уж они молчаливые — эти ледяные реки. Пока я всё понятно излагаю?
— Очень доходчиво, — коротко и серьёзно кивнула головой девушка. — Можно даже чуть покороче, без излишних лирических отступлений.
«Вот бы Лаврентий Павлович порадовался такому ответу!», — некстати умилился Денис.
— Так вот, Синяя река приказала долго жить много лет тому назад. То есть, «скончался» ледник, весь лёд — без остатка — скатился в море. А последний километр Синий долины, он строго горизонтальный…. Теперь представьте себе идеально ровную площадку со следующими размерами: девятьсот метров в длину, девяносто метров в ширину. Лучшего места не найти: с двух сторон площадку окружают высокие неприступные скалы, с третьей — море, где военный (или — транспортный) корабль будет стоять вплотную к берегу (там невысокий обрыв и глубина — метров семьдесят), с четвёртой стороны — резкий поворот Синей долины. С охраной также нет никаких проблем: вдоль долины расставляются часовые, с высоких скал они всю округу на много километров будут чётко просматривать, никому туда не подойти незамеченным.
— Да, действительно, идеальное место, — согласилась Анхен и тут же забеспокоилась: — А как же вы туда проберётесь? Это что же, получается, что задание невыполнимо? Ничего сделать нельзя?
Вот он и получил прекрасную возможность реабилитироваться в глазах своей юной напарницы — за прокол с ханжескими взглядами на взаимоотношения полов.
— Для опытного человека — абсолютно все задания выполнимы, — глубокомысленно изрёк Денис, надевая на физиономию высокомерную маску графа Монтекристо. — Я поступлю очень просто: прибуду в Синюю долину раньше этих испытателей на неделю-полторы, тщательно спрячусь в укромной пещере, заложу вход, замаскируюсь, оборудую место для скрытой съёмки, ну, и так далее…. Извините, но не хочу раскрывать все свои профессиональные секреты…
— Конечно, конечно, — потерянно проговорила Анхен.
Он с удовольствием отметил, что щёки девушки слегка порозовели, а взгляд стал гораздо менее уверенным.
— Знаете что, милая Анхен, — Денис решил проявить благородство. — Мне очень нужна ваша помощь.
— Всё, что угодно! — горячо заверила девушка, преданно заглядывая ему в глаза.
«А ведь, похоже, что она действительно в меня втюрилась!», — недовольно (или — довольно?) усмехнулся про себя Денис…
Представление было разыграно как по нотам: с чувством, толком и расстановкой. Через два дня после своего внезапного заболевания Денис был выписан из больницы, ходил по Лонгьиру стариковской шаркающей походкой, весь бледный и несчастный из себя, жалуясь каждому встречному и поперечному на головокружение и общую слабость.
А ещё через недельку, во время празднования в Офицерском клубе дня рождения герра фрегаттенкапитана, он незаметно для окружающих проглотил круглую розовую таблетку, вручённую ему накануне напарницей.
Последствия не заставили себя долго ждать: обильная рвота — прямо за праздничным столом, несимпатичные судороги, сдёрнутая на пол скатерть, разбитые фужеры и тарелки, опрокинутые бутылки с дорогими коллекционными винами, и, в качестве достойного финала, глубокий обморок, сопровождаемый разбитой до крови головой.
Неприятны были Денису такие дешёвые фокусы, да ничего не попишешь: интересы дела, как известно, превыше всего…
На следующий день дверь его палаты приоткрылась, и в образовавшейся щели показалась физиономия Лукаша Пушенига.
— Входите, дорогой оберштурмбанфюрер, входите! — усталым и недовольным голосом попросила Анхен, изображая из себя усердную сиделку, честно продежурившую у постели больного всю долгую ночь.
Скрипя кожаными ремнями, вошёл Лукаш — в чёрной эсэсовской форме, слегка смущённый и неуверенный, будто готовый к очередной показательной выволочке, которая и не заставила себя долго ждать.
— Как же так, герр Пушениг? — горестно воскликнула девушка. — Вы же обещали мне — внимательно присматривать за сеньором Рамосом, заботиться о его пошатнувшемся здоровье. Ведь обещали?