– Я не хочу, чтобы вы рисковали, приходя в университет. Студенты, увлекшиеся нацистскими идеями, с каждым днем все больше ожесточаются. На днях мой друг из профессоров показал мне письмо с угрозами от них. Они пишут страшные вещи. Если не хотите, чтобы я каждый день переживал за вас, примите мое предложение.
Нельзя было не заметить неуверенность Нади и ее страх, который она безуспешно пыталась скрыть. Но вскоре она подала первый знак, что ее упрямство смягчается:
– Раз вы считаете, что для меня опасно приходить в университет, значит, занятия будут не здесь.
– Нет, не здесь.
– А где же?
Максимилиан радостно заулыбался и впервые отважился положить ладонь на ее руку.
– Не волнуйтесь и не думайте об этом. Занятия будут проходить в самом надежном месте, никто вас не побеспокоит.
Спустя несколько дней ранним вечером Максимилиан был занят лихорадочной подготовкой в кабинете у себя дома. Он накрыл стаканы с фруктовым соком салфеткой, такую же салфетку положил на тарелку с печеньем.
Увидев, как мимо кабинета идет его мать, он выбежал:
– Мама, этот пиджак подходит к брюкам?
– Да, Макс, я же уже сказала, очень красиво.
– Да, сказала… А если мне снять пиджак? Сегодня тепло… Если остаться в рубашке и брюках… Может, надеть рубашку потемнее?
– М-м, да, у тебя есть потемнее, лучше ее надень.
Максимилиан побежал к себе в комнату. Мать закричала ему вслед:
– Как зовут девушку, с которой ты будешь заниматься?
– Надя! Она вот-вот придет, если я буду у себя, ты ее встретишь?
– Конечно, – ответила женщина и посмотрела на часы в коридоре. До начала занятия оставалось еще более получаса. Она тихонько рассмеялась.
Начиная с того вечера, Максимилиан занимался с Надей два раза в неделю. Они стали чаще встречаться и вне уроков, при каждом удобном случае. Надя, хотя сама почти не инициировала эти встречи, все же принимала его приглашения и не отказывала Максу.
В выходной день после обеда в зале звучали слаженные звуки четырех инструментов: двух скрипок, альта и виолончели. Каждую неделю Максимилиан и его друзья встречались, чтобы поиграть. В последние недели на репетициях квартета присутствовала и гостья – Надя.
В те дни они играли «Серенаду» Шуберта. Под проникновенные звуки музыки девушка встала и, открыв дверь, вышла на балкон. С балкона университетского здания виднелся внутренний двор. Поскольку был выходной, Надя могла спокойно приходить. Там она стояла неподвижно, повернувшись спиной к играющим музыкантам.
Закончив играть, Макс тоже вышел на балкон. Взяв девушку за плечи, он мягко развернул ее к себе. Вдруг ему защемило сердце: Надя была вся в слезах. Ничего не говоря, она взглянула ему в глаза, затем бросилась на шею и горько зарыдала.
Макс подождал, пока она успокоится, и спросил:
– Что тебя так расстроило?
Она молчала.
– Это потому, что композитор – австриец, как Гитлер?
Надя была не в состоянии отвечать:
– Потом расскажу.
Через несколько дней во время занятия у него дома Макс вспомнил об этом случае и снова задал вопрос. Надя мягко ответила:
– Возможно, я скажу бессмыслицу, однако такая красота пробуждает во мне не только радость, но и печаль. Наверное, я чувствую, что эта музыка выходит за пределы человеческого мира, и жизнь будто теряет смысл. Как человек мог такое написать, как? Это же глас Бога!
В те выходные Надя не пришла на репетицию квартета. Макс заговорил с друзьями о том, как на некоторых людей музыка влияет особенным образом.
Они обсудили, как некоторые люди переживают музыку сильнее других, как Толстой, написавший «Крейцерову сонату», не мог слушать музыку, когда работал или когда чувствовал себя особенно уязвимым. Великий писатель так погружался в звуки, что буря чувств захватывала его, как лист, носимый ветром, и потрясала до глубины души.
Макс объяснил друзьям, что Надя из таких людей. Для нее музыка была не просто «красивыми звуками», как для нас. Она потрясала все ее существо.
Прощаясь после репетиции, Макс сообщил друзьям о своем решении: он сочинит для Нади серенаду. Такую серенаду, в которую вложит весь свой музыкальный талант и все свое сердце. Отныне у него только одна цель.
Макс и Надя стали бывать вместе еще чаще. Они посещали рестораны, гуляли в парках, держась за руки. Со стороны они выглядели очень любопытно: высокий блондин и миниатюрная длинноволосая брюнетка с зелеными глазами. Надя была ни на кого не похожа, в ней сочетались и северные, и южные черты. Единственным местом, куда они не могли пойти, были концертные залы. Однажды они пришли на концерт, где под управлением знаменитого дирижера оркестр играл Пятую симфонию Бетховена. Надя сидела, покрывшись испариной, вцепившись руками в подлокотники, и наконец начала совсем задыхаться, так что Максу пришлось вывести ее из зала под неодобрительные взгляды зрителей. С каждым днем, проведенным вместе, Макс любил Надю все более страстно, однако он осознавал и другое: у девушки были очень слабые нервы, и она часто переживала срывы, которые заставляли ее трепетать, как осенний листок.
В те дни Макс начал перечитывать «Страдания юного Вертера» Гёте. Когда он в ранней юности читал этот роман впервые, ему понравилось, но он не понимал, почему эта книга вызвала волну самоубийств среди молодежи. Оказывается, чтобы понять глубинный смысл романа, нужно было безумно влюбиться. Теперь он сам испытывал подобное. Каждое мгновение дня и ночи было наполнено Надей. Он думал о ней, ведя занятия в университете, представлял ее образ, играя на скрипке, каждую ночь ложился в постель со словами: «Доброй ночи, любимая», утром вставал, говоря: «Доброе утро, Надя», считал каждый час в разлуке с ней потерянным временем, которое надо было с трудом перетерпеть. Его единственным утешением была работа над «Серенадой». Осмелиться на такое сочинение, когда уже существовала, пожалуй, самая известная в мире музыки «Серенада» гениального Шуберта, было безумием, но все же Макс не сдавался и, сидя в гостиной матери за роскошным роялем «Бёзендорфер», сочинял мелодии, подбирал гармонии и переносил их на нотную бумагу.
Шуберт написал «Серенаду» в 1826 году. Однажды воскресным летним утром он прогуливался с друзьями по городскому саду, когда заметил своего приятеля Людвига Титце, сидящего за столиком. Перед ним лежала открытая книга. Подойдя, Шуберт взял книгу и начал перелистывать страницы. Вдруг он остановился и указал на одно из стихотворений в книге: «Мне пришла в голову прекрасная мелодия, жаль, что со мной нет нотной бумаги». Его друг Доплер начертил нотный стан на обратной стороне билета, который у него был. Так Шуберт под звуки играющих в парке скрипок, среди снующих туда-сюда официантов и веселой толпы написал эту бессмертную мелодию. Оригинальной «Серенаде» была уготована мировая слава.
Для Макса это было большой неудачей. Его произведение волей-неволей будут сравнивать с «Серенадой» Шуберта, и сравнение будет совсем не в его пользу. Но он все равно был настроен дать своему сочинению такое название. Он и сам не понимал почему. Почему не соната или что-то подобное, а именно «Серенада»? Ведь музыкальных форм существует предостаточно. Когда он сам себе задавал этот вопрос, ответ был один: «Мне так захотелось!»
(Должна добавить кое-что как Майя. Мир, о котором рассказывал Максимилиан, кажется мне таким далеким, что невозможно поверить в его реальность. Не будь рассказчик таким почтенным и несчастным человеком, я бы решила, что он приукрашивает. В этом мире люди совершали самоубийство из-за романа, юноши пылали мечтой о своей любимой, композиторы писали серенады. Сейчас такого не может быть. Смешно представить, чтобы на такое были способны Ахмет, Тарык, даже Керем, когда вырастет. Наверное, романтика заразительна, и такое было возможно лишь в определенную эпоху. Должно быть, верно говорят о духе времени. Ладно, вернемся к нашей истории.)
Мать Максимилиана Ханнелоре прекрасно играла на пианино. В те времена в богатых семьях музыкальному образованию уделяли большое внимание. Вот и Ханнелоре с детства брала уроки у лучших учителей и стала превосходной пианисткой. Однажды после обеда Максимилиан отдал матери законченное произведение и попросил сыграть вместе. Мать села за рояль, сын играл на скрипке, и они вместе впервые исполнили «Серенаду», исправив пару проблем с темпом и гармонией.
Тем вечером в гости пришла Надя. За длинным обеденным столом старались не говорить о политике и растущей в стране напряженности, еврейского вопроса вообще не касались. После ужина, когда пили кофе в гостиной, Ханнелоре объявила:
– Макс написал прекрасную музыку.
– Я как раз хотел попросить тебя сыграть, – подтвердил Максимилиан.
Ханнелоре села за рояль и нажала клавишу, Макс проверил настройку скрипки. Затем они начали играть: в зале зазвучала проникновенная трепетная музыка. Зрители не издавали ни звука.
Отец Максимилиана Альберт слушал произведение с большим наслаждением, но надо было видеть Надю! Взволнованная и раскрасневшаяся, она кусала губу, чтобы не расплакаться, и едва дышала. Ее обуревали чувства, но вокруг были чужие люди, и она всеми силами пыталась взять себя в руки. Когда закончили играть, раздались аплодисменты.
– Наверное, никто еще не делал девушке предложение с помощью своей матери, но я сделаю, – сказал Макс и развернулся к Наде: – Надя, ты выйдешь за меня?
Это было уже слишком: Надя вскочила и, закрывая руками лицо, чтобы не показать брызнувших слез, выбежала в сад. Родители Макса, пораженные таким неожиданным поступком сына, могли лишь наблюдать, как он побежал за ней вслед.
В сумерках Макс нашел Надю в садовой беседке. Он обнял дрожащую девушку и прижал ее голову к плечу.
– Я серьезно, Надя. Будь моей женой, – сказал он и впервые поцеловал ее в губы.
Следующим вечером в доме Вагнеров воцарилась гнетущая тишина. Максимилиан сидел один на большом диване, а его родители периодически роняли короткие фразы. Макс не мешал им и просто слушал.