– Ну ладно, – с большой неохотой наконец согласилась она. – Только смотри, будь осторожна, и если что…
– Да, я знаю.
– И мне тоже сразу звони.
– Хорошо, обязательно. – Я была готова согласиться на что угодно, лишь бы отделаться от ненужной опеки.
Тетя Саша еще немного посидела и стала собираться.
– Значит, действуем, как договорились, – сказала она на прощание и заговорщически подмигнула. Это ее подмигивание мне почему-то ужасно не понравилось, и опять вернулись сомнения на ее счет. А еще я подумала, что Бородин и Никитин тоже вполне могут быть задействованы в преступлении, раз уж она так за них ухватилась.
Как только тетя Саша ушла, я бросилась звонить мужу. Мобильный не отвечал, домашний тоже. По рабочему ответила секретарша. Она мне сказала, что Валерий Витальевич улетел по делам фирмы в Египет. Два дня назад.
Больше всего меня поразило, что улетел он именно в Египет – в этом было нечто безнадежно абсурдное. Египет, Египет – мурашки по коже, как, почему в Египет? Я, наверное, сошла с ума. Я вчера ему звонила около двенадцати дня, и он обещал приехать – часа через два. И приехал, вошел в квартиру – я слышала вскрик, – а тут говорят, Египет.
Хорошо, я готова согласиться с теорией тети Саши: вчерашние события имели место быть в реальности только наполовину, до того момента, как меня оглушили, все остальное – плод больного воображения. Но с Египтом я не согласна, категорически не согласна!
А может, я не так услышала, он улетел в какую-нибудь другую страну? Перезвонить, уточнить? Нет, нет, я ясно услышала: в Египет.
Как же мне теперь со всем этим быть? Как жить дальше? Теперь ни в чем нельзя быть уверенной. Ни в чем, ни в чем! Даже в самых простых, обыденных вещах. Возможно, если я сейчас выгляну в окно, там окажется вовсе не наш двор, а какой-нибудь горный ландшафт. А если в этот раз не окажется, все равно не исключено, что он возникнет завтра.
«Он» улетел в Египет. А «она» повесилась. Повесилась, а потом сорвалась с веревки и ушла прочь. Ушла прочь, ушла в ночь. Скажите на милость, зачем в таком случае было вешаться? Вешаться на моих глазах? Умышленно на моих глазах? Сводить суть своей смерти к тому, чтобы это произошло именно на моих глазах?
Египет. Черно-желтый Египет. Страна зверобогов. Шеол. Как мог он уехать в Египет? Что ему там делать? Секретарша сказала, по делам фирмы. Бред какой-то! Фирма занимается продажей офисной мебели. Не мебель же он поехал туда продавать! И как быть с тем, что вчера в двенадцать?… Ни о каком Египте вчера речи не шло.
Я сидела на полу, держала телефон на коленях и никак не могла прийти в себя. Может быть, зря отказалась от услуг тети Саши?
К услугам ее не поздно прибегнуть никогда, услужливый она человек. Только что-то очень уж услужливый. Да притом с такими козырями в рукаве, как Бородин, милицейский майор, и частный сыщик Никитин.
Я сама постараюсь во всем разобраться, пусть даже в ванной моей вдруг обнаружится морской пляж, а на кухне гончарный цех. Я сама пройду по мосту своей абсурдной жизни – абсурдной старости, – может быть, выйду на другой берег, а может быть, и нет.
Я отставила телефон в сторону, поднялась, огляделась вокруг: с чего начать разбираться? С цветов, разбросанных по полу? Они уже успели подвянуть. Пять белых несвежих гвоздик. Поставлю их снова в вазу.
С цветами в одной руке и вазой в другой я отправилась в ванную. Неплохо было бы и мне освежиться, но это потом, потом. Полотенце и халат все так же висят на вешалке – я теперь никогда не смогу ими воспользоваться. А может, наоборот, стану пользоваться только ими: сначала из протеста, а потом из любви к отвращению. Я себе старость придумала из любви к отвращению и жила в ней, и отвращалась до экстаза. Как знать, не выдумала ли я Любу, не подстроила ли все сама?
Мне больно. Египет застрял в голове: я все представляю, что еду в автобусе с плохо работающими кондиционерами в пустыню смотреть пирамиды. Впрочем, Египет тут ни при чем, мне просто больно.
Вышла из ванной, вернулась в комнату, поставила вазу на стол. Что дальше? Прибраться немного, Люба устроила страшный беспорядок. Снять веревку с люстры. Да, прежде всего веревку.
Я переставила вазу на подоконник – временно, – придвинула стол, забралась наверх – голова закружилась. Ну да, там все еще шишка. Постояла немного, привыкая, и приступила к работе. Хрусталики зазвенели жалобно, совсем как вчера. Узлы никак не развязывались, надо было сходить за ножом, да не хотелось спускаться.
Справилась, хоть и с большим трудом. Китайское покрывало пришло в полную негодность, любимое мое голубое покрывало. Вся жизнь моя пришла в негодность – не сшить, не отгладить. Мой муж уехал в Египет продавать офисную мебель местным бедуинам. А Люба повесилась. На голубом покрывале.
Я спрыгнула вниз, вернула на место стол, вернула на место вазу. Кресло придвинула к стене, сняла с него обрывки веревок. Села передохнуть. На глаза мне попался белый пластмассовый предмет – он вчера выпал из Любиной головы, и я все гадала, что это такое. Сейчас мне ничто не мешает поднять его и рассмотреть. Только вставать не хочется, и сегодня мне совсем не любопытно.
Я все-таки встала и подняла. Долго рассматривала, никак не могла понять, для чего он может быть предназначен. А когда, наконец, поняла, отбросила в ужасе. Слуховой аппарат, вот что это было такое. Слуховой аппарат, как искусственный глаз или протез руки, отдельно от человека вызывает ужас и отвращение. Калека не вызывает, а его причиндалы…
Оказывается, Люба была глухой. Некрасивая, неуравновешенная и глухая. Жизнь, наверное, у нее не задалась. Интересно, кто ее родители?
Преодолевая жуткую усталость, непонятно откуда вдруг взявшуюся, я прибрала в комнате и еще раз позвонила в офис. Не знаю, на что я надеялась, но надежды мои не оправдались – Египет остался в силе.
Что было потом, помню довольно смутно. Кажется, выпила чаю и покурила – уже при открытой форточке. А может, никакого чаю и не пила, покурила, дотащилась до разоренной кровати и легла спать. Во всяком случае, спать я точно легла и проспала до утра. До следующего утра.
Утро все изменило, я совершенно поправилась, ни боли, ни ужаса, ни отчаяния больше не испытывала. Наоборот, вдруг ощутила невероятную силу и решимость: нужно действовать, разыскать мужа, призвать его к ответу, а Египет – полная чушь. Скорее всего, муж сидит дома, а на телефонные звонки не отвечает. Туда прежде всего я и направлюсь. У меня есть ключ от его квартиры. Собственно, официально квартира эта и моя, я до сих пор там прописана. И охранник меня знает как жену Валерия, так что проникнуть туда не составит труда.
Я собралась, позавтракала, вызвала такси и минут через двадцать уже стояла у его дома.
В дверь звонить не стала, сразу открыла ключом – хотелось застать врасплох. Не знаю почему, но я была уверена, что он отсиживается дома: попросил секретаршу, чтобы врала про Египет, и заперся в квартире. Вот сейчас войду и выведу его на чистую воду. Довольно безрассудно с моей стороны, честно говоря, мало ли как могли повернуться события?
Но его не оказалось. Я обошла всю квартиру. На кухне на столе стояли чашки с засохшей кофейной гущей – две (интересно!). В спальне была разбросана одежда, постель не заправлена – аккуратностью мой муж не отличался. В гостиной вообще кавардак. В кабинете я задержалась несколько дольше: включила компьютер, произвела обыск в его столе. Не знаю, что я рассчитывала найти? Фотографию Любы с подписью на обороте: «Дорогому, любимому Валерочке»? Копию договора, скрепленного личной печатью моего прохвоста, о зачислении на должность камикадзе Любови такой-то? Или запасной слуховой аппарат, забытый однажды утром в пылу поспешных сборов? Цели у меня определенной не было, просто, раз уж пришла, нужно было попытаться хоть что-нибудь выяснить. Но ничего компрометирующего найти не удалось. Не было также и фактов, подтверждающих, что он улетел в Египет. Или, наоборот, не улетел. Ничего не было. Тогда я решила прослушать автоответчик.
Да-а, если секретарша врала про Египет, то не только мне: в курсе его поездки, оказывается, были все, во всяком случае, те, кто звонил вчера и сегодня, а может, и позавчера – записей накопилось много. А если она не врала, и он действительно в Египте? Но почему он мне об этом не сказал, почему пообещал приехать? Что вообще происходит?
Я стала слушать записи с автоответчика, и тут… Сначала я подумала, что просто ослышалась, но нет, все так и было: следующий, последний звонок предназначался мне! Да-да, сообщение на автоответчике было оставлено для меня. Но как такое может быть? Все знакомые и оставшиеся в живых родственники прекрасно знают, что я здесь не живу и что отношения с мужем у меня совершенно разладились, зачем же тогда звонить сюда? Впрочем, голос звонившей был совершенно незнакомый. Я снова прослушала запись. Да, совершено незнакомый голос, я не знаю эту женщину. И то, что она говорит, – бред какой-то! «Алена, мне обязательно нужно с вами встретиться. Это по поводу письма. Буду ждать вас сегодня с двенадцати до шести в сквере напротив ресторана «Скорпион». Не понимаю, о чем она говорит: почему ей нужно со мной встретиться? По поводу какого письма? Никаких писем я не получала!
Я долго сидела в полной растерянности – никаких объяснений этому звонку у меня не было. Почему она позвонила сюда, а не на мой домашний или, что было бы логичней всего, мобильный? Какое письмо имела в виду?
Я снова прослушала запись, мне необходимо было понять, что все это может значить. Но понять не смогла. Судя по голосу, этой женщине лет сорок. Кто она такая? Главная неясность в этом сообщении – письмо. И главная цель назначаемой встречи – письмо. Скорее всего, письмо послала эта женщина. Незнакомая женщина лет сорока.
Незнакомая женщина – может, в этом-то все дело? Она не знает, что я не живу в квартире мужа, потому и позвонила сюда. И письмо, которое я не получила, наверное, отправила тоже сюда. Интересно, какое это письмо, электронное или обыкновенное?