— Вам бы надо указывать это в объявлении, мэм, — сказал он, скривившись.
— Что? — не поняла Аманда.
— Что в обязанности вашего водителя входит получить пулю. Я слышал, что моего предшественника застрелили. Но не думал, что и меня подстрелят всего на второй день работы.
Аманда немедленно бросилась к Рамону и принялась хлопотать вокруг него, перевязав ему плечо шарфом и что-то бормоча о выплате премии. Тем временем Эдит пришла в себя, пострадав скорее от удушающего захвата шофера и броска на пол, поскольку выстрелы ее так и не задели, и снова бросилась к Тому. Она освободила его от пут и кляпа и принялась гладить по голове, бормоча какие-то материнские сюсюканья. Том не сопротивлялся.
Я решил, что пора наконец хоть кому-то обратить и на меня внимание и принялся отчаянно мычать и двигать ножками стула. Аманда подняла с пола фонарь и посветила в мою сторону. Мне показалось, что в комнате повисло неловкое молчание.
— Что вы здесь делаете, Стин? — холодно спросила Эдит.
— Ох, Эдит, перестань, — устало сказала ей Аманда. — Конечно, он продолжал искать Тома.
Она открыла свою сумочку, убрала в нее пистолет, вместо него достала нож, подошла ко мне и освободила от клейкой ленты и веревок. Интересно, какие еще предметы обнаружатся в ее сумке?
Несколько минут я мучительно ждал, пока восстановится кровоток в руках. Тем временем Аманда обошла комнату и нашла пару заправленных керосиновых ламп, которые зажгла и поставила на стол. Подкинула поленья в почти потухший камин, чтобы стало теплее и светлее. Потом она помогла Рамону сесть на стул и продолжила заниматься его раной, для чего извлекла из своей волшебной сумочки изящную фляжку с виски. Частью жидкости были протерты отверстия от пули, часть отправилась непосредственно внутрь шофера.
— Пуля прошла навылет, так что ничего страшного, — хладнокровно сказала Аманда, словно ей каждый день приходилось стрелять людям в середину лба и обрабатывать раны от выстрелов.
Поймав мой взгляд, она пояснила:
— Я же говорила, что не очень люблю вспоминать годы гитлеровской оккупации, — взгляд Аманды на несколько мгновений затуманился. — Но Рамона все равно лучше показать врачу.
— Неужели вы собираетесь везти его в больницу? — изумился я.
— Не говорите ерунды. Когда мы доберемся до дома, я позвоню голливудскому доктору.
Я понял, что в записной книжке Аманды наверняка есть телефоны нескольких врачей, которые привыкли к звонкам от студийных продюсеров по поводу, скажем так, случайной дружеской стрельбы на спор во время вечеринки.
— Он стрелял из моего пистолета, — сказал я, указав рукой в темноту, где лежало тело Питера.
Потом взял фонарь со стола и заковылял в сторону трупа, чтобы забрать свое оружие. Обе женщины последовали за мной. Я забрал свой пистолет и убрал во внутренний карман пиджака. Затем перевернул тело на спину и тщательно обследовал его карманы. Оказалось, что из двух фотографий Смит сохранил ту, где Нина запечатлена с Томом в Сен-Симеоне. Я убрал ее в свой карман. Как и ожидалось, я также обнаружил свой бумажник и ключи от машины. А также нашел и его бумажник, которым решил заняться позднее, когда вернусь в более освещенное место.
Неожиданно луч света от фонаря упал на лицо покойного и я услышал громкий вскрик Эдит, перешедший в стон.
— Мы должны немедленно уехать отсюда, — сказала она, возвращаясь к Тому и беря его под руку. — Стин, помогите довести Рамона до машины. Надо погасить эти дурацкие лампы и потушить камин. У нас есть фонарь, чтобы освещать дорогу.
— Подождите, Эдит, — сказал я твердо. — Если я сейчас куда-то и поеду, то в ближайший полицейский участок. Вы предлагаете мне стать соучастником убийства без объяснений. Да, этот человек покушался на вас, но вы его явно узнали. И миссис Хэйр его узнала. Что здесь произошло сегодня вечером?
Аманда и Эдит обменялись быстрыми взглядами. Аманда покачала головой.
— Хватит уже, Эдит. Пора рассказать правду. И Тому пора наконец все узнать.
Эдит снова стянула мышцы лица, как будто склеивая кости черепа вместе. Я приготовился услышать очередную порцию лжи, но вместо этого она лишенным выражением голоса произнесла:
— Этот человек на полу — Питер Адамс. Он старший брат Нины. И мой кузен.
После чего Эдит отпустила плечо Тома, сделала несколько неверных шагов в сторону, рухнула на стул и заплакала. Ее лицо наконец-то развалилось на фрагменты, превратившись в белую бесформенную массу.
Глава 17
— Вы знали? — спросил я у Аманды.
— До сегодняшнего дня я не была уверена. Как я вам и сказала, я видела кузину Нины на похоронах лишь мельком, она стояла в стороне от всех и разговаривала только с Питером. Когда Эдит заходила устроить скандал из-за вечеринки, ее лицо показалось мне знакомым, но я не могла вспомнить, где могла ее видеть. Но сегодня она сама прибежала ко мне. Призналась в том, кто она и сказала, что помнит, что я была подругой Нины в Париже. Она сказала, что Тома похитили из-за выкупа. Похититель позвонил ей только на второй день вечером, пригрозил, что убьет сына, если она обратится в полицию или к частному следователю. Поэтому она и уволила вас. На следующий день он связался с ней снова: потребовал от нее двести тысяч долларов мелкими купюрами. А потом позвонил в третий раз и назвал место, куда их нужно привезти — в Сен-Симеон тем же вечером. При этом, он нарочно оставил очень мало времени, чтобы Эдит ничего не успела предпринять, никого позвать на помощь. Если бы она хотела успеть к сроку, то должна была немедленно сесть в машину и выехать из Лос-Анджелеса. К счастью, Эдит не дура и вовремя вспомнила обо мне. И, к счастью, я в этот вечер была дома. Когда она мне все объяснила, мы немедленно усадили Рамона за руль и поехали сюда. Остальное вы выдели сами.
— И вы действительно были готовы заплатить деньги? — спросил я у Эдит.
— Конечно. Они остались лежать в чемодане под сиденьем лимузина. Я лишь хотела вначале убедиться, что Том жив. А теперь, пожалуйста, давайте уйдем отсюда.
— Мама, то есть, Эдит, подожди, — подал голос Том. — То есть, Питер — мой родной дядя? Он рассказывал мне, что ты убила мою маму, и вы с папой украли ее деньги. Скажи, это правда?
— Родной мой, — взмахнула руками Эдит, потом сникла. — Конечно же, нет. Хорошо, я все тебе расскажу. А потом мы уйдем.
— Мой дед Чарльз Адамс действительно был финансовым гением и одним из богатейших людей Бостона. Все что я могу сказать про дедушку Чарльза, как и про своего отца — что это были холодные, жестокие люди, не нашедшие в себе ни крошки любви к своим родным. Дед сколотил состояние, а отец его успешно приумножал. Что касается младшего брата моего отца, дяди Люка, то я его особо не знала. Но слышала, что у него проблемы с алкоголем и азартными играми. У него было двое своих детей — Питер и Нина. В детстве мы много времени проводили вместе в поместье деда. Для меня тогда это было лучшие месяцы жизни. Питер всегда относился ко мне немного свысока, зато Нина была моей лучшей подругой. Мы были практически неразлучны, совсем как настоящие сестры. А потом однажды все закончилось. Дяде Люку и его семье запретили приезжать в поместье. Я долго не могла понять, почему мне нельзя видеться с сестрой, ведь других подруг у меня не было: все считали меня страшной и неуклюжей. Потом я слышала от взрослых, что дядя Люк подделал чек, чтобы расплатиться с долгами, и едва не угодил в тюрьму. Дедушка замял скандал, но отказал ему от дома. А, когда дед умер, оказалось, что он вычеркнул его и детей из завещания, чтобы отрезать «дурную ветвь». Что-то оставил дальним родственникам и основанным им благотворительным фондам, а большую часть получил мой отец.
Когда я выросла, то попыталась найти Питера и Нину. Я узнала, что сестра уехала в Нью-Йорк, чтобы выступать на Бродвее, а потом в Голливуд. А Питер пытался стать врачом, но ему не хватало денег на приличное образование. Я пыталась как-то ему помочь, но он отказался со мной общаться. А потом неожиданно умер мой отец и я оказалась его единственной наследницей. Вокруг меня толпились юристы и финансовые советники, а очередь из женихов выстроилась от Чикаго до Филадельфии. Но больше никто не мог диктовать мне, что делать.
Я поехала в Калифорнию, чтобы разыскать Нину. Частным детективам это быстро удалось. Оказалось, что к этому времени она успела выйти замуж и уже ждала ребенка. Я была за нее очень счастлива, но она мне призналась, что ее брак был ошибкой. Ей просто хотелось любви и защиты, но муж оказался холодным и жестоким человеком. Я ее очень хорошо понимала — ведь таким же был мой отец. Нина хотела сбежать от него, но боялась за себя и своего будущего ребенка, к тому же у нее совсем не было собственных денег.
Естественно, я предложила свою помощь. Я могла увезти ее куда угодно, хоть на другой край света, и дать возможность им жить в достатке и безопасности.
Нина рассказала мне о своей мечте. Однажды, едва приехав в Голливуд, ей удалось попасть на прием в Херст-Касл вместе с одним режиссером, который обещал сделать из нее звезду. Он не сдержал обещание, но замок ее заворожил. Нина сказала, что не видела ничего красивее в жизни. И что всегда мечтала жить в замке на Зачарованном холме. Я решила исполнить ее мечту. Построить замок, где мы могли бы жить вместе — как настоящие сестры из детства, которого нас лишили.
Тут я отвлекся от откровений Эдит, поскольку задумался о тому, что главная наша проблема в том, что мы, американцы, читаем слишком много сказок. Чтобы погрузиться в атмосферу Средневековья, вместо того, чтобы освежить в памяти Вальтера Скотта, Александра Дюма или на худой конец Марка Твена, мы будем упоенно зачитываться Рапунцель. В итоге, при всей нашей демократичности, эти нелепые замки с башнями на крутых утесах нам представляются вершиной американской мечты, а не осколком феодального прошлого.
— Мы приехали сюда вместе, — продолжала тем временем Эдит. — И выбрали это место на холме. Правда, когда я подсчитала, что дворец, как у Херста, потребует долгих лет строительства, Нина сказала, что у нее нет столько времени. Поэтому мы решили, что достаточно будет просто красивого дома с парком. Я все устроила через своих адвокатов, чтобы никто не мог отследить владельца, на случай, если муж Нины будет нас искать. Строители торопились, как могли. Я жила в Санта-Барбаре, и мы с Ниной иногда приезжали сюда с маленьким Томом, смотрели, как возводится дом нашей мечты.