А потом наступил день, когда все было почти готово и можно было въезжать. Нина дала телеграмму, что прибудет через пару дней. Я отказалась от квартиры в Санта-Барбаре, вызвала шофера, приехала сюда и стала ждать ее с Томом. А она… все не приезжала. Я сходила с ума от беспокойства. Каждый день посылала шофера на почту за телеграммой. Я опасалась самого худшего: что муж как-то узнал о наших планах и что-то с ней сделал. Но не знала, как это проверить, не подставив под удар Нину. Можно было бы самой поехать в Лос-Анджелес и деликатно расспросить знакомых или нанять частных детективов, но я просто не могла заставить себя двигаться. Мечта, которой я жила почти целый год, оказалась разбита вдребезги, и я словно… застыла. Сидела целыми днями в доме и не хотела есть, пить, даже шевелиться. Я опять осталась в полном одиночестве, как жила всю жизнь.
Так прошел конец лета, осень, зима. А потом… началась весна. И во мне словно что-то тоже стало оживать. Я стала выходить из дома, правда, только в парк. Часто гуляла по ночам, потому что мне стало невыносимо спать с этом склепе, в который превратилась моя спальня. Я начала задумываться о том, чтобы продать поместье и вернуться на восток. А потом набраться смелости и узнать, что же все-таки случилось с Ниной. И вдруг однажды ночью, когда я гуляла и хотела зайти переночевать в охотничий домик, я увидела, как вспыхнул пожар. Меня отбросило взрывной волной, но только оглушило. Когда я подбежала к особняку, чтобы помочь Марко и Аполлонии, то поняла, что уже никого не спасти. Я бросилась к гаражам, пока к ним огонь еще не подобрался, вывела машину и помчалась с горы вниз, чтобы вызвать помощь. Но когда добралась до шоссе, то поняла, что спасать уже некого… и нечего. Так что я просто развернула машину на север и гнала всю ночь до самого Сан-Франциско.
— То есть вы не выливали керосин в подвал с газовыми баллонами и не поджигали свой дом? — спросил я.
— Конечно, нет! — возмутилась Эдит. — Значит, это был поджог?
— Неужели, вы не интересовались полицейским расследованием, — с сомнением сказал я.
— Нет, — отрезала она. — Я поручила своим юристам продать участок. Но они так и не преуспели. Так что я просто постаралась о нем забыть.
— И после пожара вы…
— Из Сан-Франциско я позвонила управляющему семейной фирмы, чтобы он прислал частный самолет, и вернулась в Бостон. Стала жить своей обычной жизнью тихой серой мыши, сидящей на миллионах, — сказала она безо всякой жалости к себе.
— Но потом Нина снова дала о себе знать, — догадался я.
— Да, вскоре после моего возвращения домой она мне написала. Письмо пришло из Парижа. Нина писала, что подозревала, что муж следил за ней, поэтому не решилась ехать прямо ко мне. Писала, что ей пришлось оставить ему сына. В конце концов она официально развелась с ним, уехала в Нью-Йорк, а потом в Европу. Она писала о том, что живет в нищете, ютится в маленькой квартирке, но боится возвращаться в США, потому что муж все еще не простил ее. Конечно, я послала ей денег. А потом еще и еще. И продолжала переводить ей каждый месяц.
Еще один кусочек головоломки встал на место. Теперь стало ясно, откуда взялось щедрое содержание, позволявшее Нине во Франции выдавать себя за богатую американку.
— Но что случилось, когда ты встретилась с мамой в Париже? — нетерпеливо спросил Том.
— Сынок, я обязательно расскажу тебе все, — протянула к нему руки Эдит. — Только давай мы вначале вернемся домой.
— Хорошая идея, — неожиданно поддержала Аманда. — Мне как-то не по себе в этой мрачной хижине, особенно когда Рамон вот-вот потеряет сознание.
— А что делать с этим? — спросила Эдит, указывая на тело Питера.
— Оставим его полиции, — предложил я. — Я видел его револьвер. Наверняка из него был застрелен Карлос. Готов спорить, если копнуть глубже в его неудачливую медицинскую карьеру, окажется, что он давно связан с пирсом Дельгадо и нелегальным сбытом наркотических средств.
— Разумно, — кивнула Аманда. — Пушку мне дал один знакомый, ее не отследить. По дороге выброшу ее в океан. Дуглас, дорогой, вы не поможете Рамону?
— Никому не двигаться, — неожиданно раздался хриплый голос у двери.
Аманда стала поднимать фонарь, но ее остановил гром ружейного выстрела. Не какое-то тявканье пистолета, а настоящий лай, раздавшийся из охотничьей двустволки.
— Отойдите все от стола и держите руки на виду, — продолжал шипеть голос. — Я вас прекрасно всех вижу. Питер! Где ты, Питер, выходи! Они все в сборе. Пора начинать представление.
Из уличной тьмы в комнату двинулась грузная фигура. В свете очага зловеще поблескивали ружейные дула. Том, по-прежнему сидевший на стуле в центре комнаты, встал и стал осторожно пятиться к матери. Эдит сумела поймать его руки и притянуть к себе. Я стоял ближе всех к выходу, наполовину скрытый сумраком, поэтому наоборот постарался еще дальше отделиться от остальной группы, раздумывая о том, сумею ли я достаточно быстро и не привлекая внимания достать из кармана пиджака свое оружие.
Между тем таинственный гость продолжал двигаться по комнате в темноте, призывая Питера.
— Он там, в углу, — неожиданно равнодушно сказала Аманда.
— Что?! Питер, отзовись!
— Да вот же он. На полу. — Аманда все-таки схватила фонарь и направила его прямо на труп Питера.
— Нет!! — взвыл голос. — Что вы сделали с Питером?!
Я решил, что другого шанса у меня не будет. В три прыжка я преодолел расстояние между мной и врагом, ориентируясь на блеск металла, схватился за дуло и направил ружье в полоток. Раздался еще один выстрел. Тогда я поменял направление рычага и двинул противника прикладом точно в подбородок. Как ни странно, я не почувствовал особого сопротивления. Ружье сразу оказалось в моих руках, а грузная туша с оханьем упала на спину.
На всякий случай я сразу переломил ружье, убедился, что в обоих стволах пустые гильзы, затем быстро протер ствол и приклад и отбросил его у самый дальний угол комнаты. Аманда подошла ко мне с фонарем в руках, за ней следовали обнимающиеся Эдит и Том.
— Вы спасли нам жизнь, Стин, — сказала Эдит, наконец-то почти человеческим голосом.
Аманда направила свет на сообщника Питера. На полу, утирая кровь с подбородка сидела старуха из восточной лавки на пирсе Дельгадо. Я снова вгляделся в нее, пытаясь припомнить черты хорошенькой пухлощекой Анук. Старуха сплюнула кровь на пол сквозь гнилые зубы и с ненавистью посмотрела на Эдит, обнимавшую Тома.
— Чего уставилась? — прошипела она.
Эдит затряслась.
— Нина?
Глава 18
— Нина? Как? Как такое возможно? — продолжала повторять Эдит, будто сомнамбула.
Она отпустила Тома, села за стол и уронила руки на голову.
Огонь в камине снова начал гаснуть и я подкинул еще дров, потому что меня уже бил озноб, вызванный долгим днем, ударами по голове и постоянной сменой событий.
Почему-то мы уже несколько раз собирались уйти из хижины, но все время это откладывали, хотя сейчас было самое время. Выстрелы из двустволки были довольно громкими, так что я бы не удивился, если бы кто-нибудь в итоге услышал стрельбу и вызвал полицию. Впрочем, мне уже было все равно, даже если бы мне на время расследования приостановили лицензию.
— Невозможно, говоришь? — Нина с трудом поднялась с пола, последовала за кузиной и нависла над столом, как бесформенная гора. — Не хочешь сказать, почему? Сказать всем этим людям. Моему сыну. Потому что ты меня убила!
— Прости, — Эдит спрятала лицо в ладонях и снова заплакала.
— Мама, это правда? — спросил Том.
— Не зови ее мамой! — взвизгнула Нина, брызжа слюной. — Эта тварь украла у меня все. Дом, наследство, состояние. Но этого ей было мало. Она украла у меня мужа и сына. С детства эта избалованная стерва получала все на блюдечке. У нее были пони и горничные, лучшие частные школы и каникулы в Европе. А мы с братом жили в дешевом коттедже на три спальни. Отцу пришлось перевести нас в обычные школы, где над нами все смеялись, когда мы рассказывали, что наш дедушка — миллионер Чарльз Адамс. Отец все больше пил, а мать все время плакала. Представляете, какое у меня было детство? — спросила она плаксивым голосом.
Знавал я людей с детством и похуже. Один из них, чей отец был алкоголиком и в пьяном угаре убил убил свою жену и чуть не забил до смерти единственного сына, а потом отделался всего лишь двумя годами тюрьмы, чтобы продолжить то же самое с другой женщиной, стал самым лучшим сигнальщиком, с которым мне приходилось служить. Снарядом ему оторвало руку, но, вернувшись домой, он сумел закончить колледж, встретить прекрасную девушку, а сейчас работает бесплатным защитником в Сан-Диего. Он никогда не держал обиду на судьбу, в отличие от Нины.
— Папочка все твердил: тебе надо дружить с Эдит. Дедушка души не чает в Эдит, непонятно почему. И если он увидит, как вы хорошо проводите время, он пожалеет тебя и назначит нам содержание. Вы не представляете, как трудно было дружить с этой занудой. Сидеть целыми днями с ней рядом на диване, видеть ее уродливую рожу и слушать невыносимо скучные рассуждения обо всем на свете. Она совсем не умела веселиться, будто маленькая монашка. Но я терпела ее, потому что папочка попросил. И все ждала, когда дедушка меня похвалит. А он только вызывал меня иногда к себе в кабинет и спрашивал, зачем я снова втягиваю Эдит в неприятности. Говорил, что если я не научусь вести себя, как маленькая леди, он совсем запретит нам общаться. И ведь запретил же, старый хрыч.
Нина тяжело закашлялась.
— А потом дед умер и не оставил нам совсем ничего. Вскоре отец спился до смерти. Я решила, что стану великой актрисой и покажу всем этим чванливым Адамсам, что сама чего-то стою. Но вышло даже лучше, — из ее горла вырвался каркающий смех. — Я приехала в Голливуд и вышла замуж за собственного миллионера.
Ее одутловатое лицо расплылось в счастливой улыбке, полные руки поднялись вверх, а тело заколыхалось под черной хламидой. Я подумал, что сейчас она вскочит и начнет танцевать какое-то болеро, будто играет роль в мюзикле и сейчас именно та сцена, где героиня должна исполнять танцевальный номер, потому что все ее мечты сбылись. Но руки бессильно опустились на стол и Нина продолжила: